Марфа не слишком растерялась – у неё уже был опыт подобных перемещений. Но в этот раз всё было несколько иначе - она оказалась в лесу среди ночи! В полнейшем мраке, под моросящим дождём, да еще и в компании невидимки!
- Не дотянул малостю, - пожаловался голос и чихнул. – Всего-то чуток не хватило порошочку. А всё Семён – дай, говорит, мне взаймы. Очень надо! Пообещал от брательника табачку принести, вот я дурень и повёлси.
- Вы кто? Мы где? – Марфа ошалело огляделась. – Я не просила, чтобы сюда! Мне нужно в Лопухи!
- Лопухи-и-и? Такие не знаю, - рядом шмыгнули носом и снова смачно чихнули. – Табачку бы сейчас дедова. Вся шубейка отсыремши!
- Почему не знаете? – напряглась Марфа. - Я ведь загадала желание. И амарант под мышку спрятала – всё по инструкции делала!
- Инсрукции! – фыркнула темнота. – Я тебе без всяких инсрукций нашёл, сразу через экранчик учуял! Матрёшка тольки канитель развела, а – глядь – вот она ты!
- Похитили меня?! – Марфа замолотила руками воздух. – Я на дзюдо хожу! Попробуйте только подойти!
- Ой, напужала, - захрюкал басок. – Ты это, девка, собирайси. Ножками до шишиги дойдём, болото здеси недалече.
- Болото? - испугалась Марфа. – Я не хочу в болото! Верните меня к Юле. Домой!
- Вернёшьси домой, хвост даю! Как забрал, так и обратно доставлю. Я ж тебе по нужде умыкнул. Оченно нуждаюси в подмоге!
- Да кто - вы? – простонала Марфа, тщетно пытаясь разглядеть в темноте своего похитителя.
И в это время где-то в лесу закричали.
- Бегим, девка! – мохнатая лапа схватила её, поволокла вперёд через мрак. – Пятница ж сегодня, мокриды! От я башка непутёвая! Всю разумению растерял из-за дрёмки!
Марфа не стала вырываться – слишком пронзительно, слишком жутко звенели среди тишины голоса. Они раздавались всё громче, всё отчётливее, и непонятно было с какой стороны идёт звук.
Меж стволов замелькали огни – они кружили колесом, вспыхивали и гасли, с каждым разом отвоёвывая всё больше места у темноты.
- А ну, присядь! – лапа мягко толкнула Марфу к земле. – Молчи, поняла? Не ворохайси!
- П-поняла. – успела шепнуть Марфа и сжалась, обхватив себя руками. Под бок к ней приткнулось что-то мягкое и тёплое, немного пованивающее псиной.
Когда огни приблизились почти вплотную, Марфа разглядела, что находится на поляне, недалеко от деревянного сруба-колодца. За полуразвалившейся стенкой торчало бревно с небрежно вырезанным мрачным ликом. Заросшие мхом черты на нём почти не просматривались, выразительными оставались только глаза – сплошь покрытые серебряной краской, они слабо поблёскивали при свете огней.
То, что Марфа приняла за огни, оказалось зажжёнными свечами. Молчаливые фигуры в балахонах несли их каждая по одной и, подойдя к срубу, поставили в ряд на земле, а потом расступились, пропуская к колодцу сбившихся в кучку старух.
Странные это были старухи – неопрятные, оборванные, истощённые. Неприбранные волосы космами висели вдоль сморщенных уродливых лиц. У одной вместо носа торчал утиный клюв, у другой – сухая ветка, у третьей носа вовсе не было. Переступая на грязи птичьими лапами, все они жались друг к дружке и тряслись.
- Не виноваты... не виноваты... мы не можем не прясть... отпустите... своих не трогают... – непрерывный стенающий вой поднимался над деревьями. – Отпустите... отпустите...
- Кикиморы, - едва слышно прошелестело Марфе на ухо, и щёку пощекотало что-то колючее и лохматящееся. – Отверниси, девка, нехорошее будет.
Но Марфа не могла отвести взгляда от чудовищного действа – словно кто-то насильно заставлял смотреть.
Внезапно всё разом затихло – она так и не поняла, почему.
Выстроившись цепочкой, кикиморы засеменили к срубу и... стали прыгать вниз!
Одна, вторая... пятая... Не издавая больше ни звука, покорно и обреченно переваливались они через подгнившую стенку колодца и исчезали.
С каждой очередной жертвой глаза идолища становились всё ярче и ярче, заливая пространство вокруг зыбким серебристым сиянием. Когда последняя из несчастных исчезла в колодце, сопровождающие их фигуры упали на колени, и свечи разом затухли. В них больше не было нужды – свет, льющийся от глаз идола, послужил отличной заменой.
Некоторое время ничего не происходило. А потом от идола отделилась тощая тень в длинном платье, вихляясь и подпрыгивая пошла плясать среди фигур, делая странные пассы руками.
- Не смотри! – шепнуло у уха, но Марфа продолжала смотреть.
Когда глаза заслезились от напряжения, она, наконец, сообразила, что тень хлещет по фигурам чем-то похожим на плеть, а еще колет их будто бы тонкой длинной спицей!
И снова вокруг застонало да заплакало, теперь уже фигуры принялись молить о прощении. Согнувшись под ударами, они корчились на земле, норовя ухватить тень за подол и приложиться к нему губами. Она же всё сильнее входила в раж, плеть летала раззадоренной птицей, с противным свистящим звуком опускаясь на спины и головы наказуемых.
Наблюдающую за этим Марфу колотило так сильно, что она не удержалась бы на месте без помощи мохнатого похитителя.
Наконец, экзекуция окончилась. Фигуры больше ничего не просили, не шевелились, словно из них ушла жизнь. Побродив среди них, тень остановилась у сруба, а потом повернула голову и посмотрела в сторону Марфы.
Захотелось подняться, рухнуть перед ней, коснуться длинного замызганного платья, испросить благословения... Марфа дёрнулась, но недовольный басок прошипел в самое ухо: «Зажмурьси, девка!»
И она с трудом, но зажмурилась.
Шлёп, шлёп, шлёп – шаги остановились рядом. Шлёп, шлёп, шлёп – двинулись по кругу, в обход. Тень ходила вокруг, приглядывалась, приноравливалась, как посильнее замахнуться... Вот сейчас она ударит, сейчас вонзит острую спицу!
Вдавив голову в колени, Марфа обреченно ждала. А вокруг шуршало и плюхало. Шлёп-шлёп-шлёп, шлёп-шлёп-шлёп – звучали шаги.
А потом – как отрезало. Все звуки разом растворились в ночи. Марфе показалось, что она оглохла.
Тишина давила тяжёлым гнётом – не продохнуть, не выпрямиться. От страха зудело где-то внутри – хотелось разорвать толстовку, вонзить ногти в кожу, разодрать до крови.
- Отбой, девка. Поднимайси. – мохнатое и тёплое заворочалось под боком. – Теперь можно и до шиши.
- Я... не могу... – Марфа сильно пожалела, что находится сейчас вдали от дома. Лежать бы в родной кровати, смотреть по телику бесконечный сериал, или чатиться в сети. Вот было бы счастье!
- Понимайси! Сейчас сильно польёт. Пятничная баба любит мокроту.
- Пятничная баба? – ноги разъезжались, но Марфе удалось встать.
- Агась. Она теперя сытая. Довольная.
- Она съела этих...
- Кикимор. Заглотила как змеюка.
- Но почему? В чём их вина?
- Обет нарушили, в пятницу пряжу сучили. За то и поплатилиси.
- Это... это чудовищно! – Марфа не сразу подобрала слова. – А другие? Куда подевались фигуры в накидках?
- Хозяева-то? Теперь дома. После наказания отлёживатьси станут.
- Хозяева? Чьи хозяева?
- А кикимор. Вот непонятливая ты, девка!
- Не называйте меня так.
- А как прикажешь обращатьси?
- Марфа... Нет, лучше – Луна!
- Луна на небе потеряласи. А ты туточки, Марфунь. – басок подхрюкнул, а потом Марфу медленно поволокло вперёд.
- Куда вы меня тащите?
- Дак к шише. На мельничку! У неё и погреемси, и пирогов наедимси до отвалу.
- Но кто вы? – Марфу опять затрясло. – Почему я вас не вижу??
- Никто не видит, - мрачно сообщил голос. - Закляткой меня долбануло. Поэтому тебя и забрал. Как тольки разглядел через экранчик – понял, что в тебе одной моя спасения! Потому и умыкнул.
-Почему во мне?
-У тебе во лбу огонёчек. То мета по рождению. Есть в тебе сила.
-Какой огонёчек? - Марфа схватилась за лоб - он был холодный и влажный.
-Вот жи пиявка! Умолкни хоть на минутку. Слышь, пение будто? Никак мавки гульбу устроили? Что за наказания мне на головушку! Тольки бы дорожку нам не перешли! Прибавь-ка шагу, Марфуня.
-Я не могу... мне трудно...
-Креписи, девка. Шире шаг! Вона мельничка - вишь? Во-она показаласи, и крылом манит!