Серое небо, словно стальная крыша, давило на небольшой поселок. Пахло зимой, отчетливо ощущала смена сезона – листва с деревьев опала, лужи покрывались тонкой кромкой льда, изо рта при выдохе шел пар. Максим, мужчина средних лет, высокий и худощавый, с залысинами и тёмными глазами, стоял у высоких ворот, состоящих из двух больших металлических створок. Ворота служили для въезда автомобилей, но в них также была небольшая калитка. Максим стоял напротив калитки, прислушивался, ждал. Сердце мужчины колотилось так, будто он впервые в жизни стоял здесь и ждал. Отнюдь, он приезжал сюда четыре раза в год, дожидался, когда его пропустят и входил на территорию.
Сейчас, в ожидании он вспоминал тот день, когда его жизнь перевернулась. Нина – его супруга, была обвинена в мошенничестве на крупную сумму денег. Странно, но Максим верил в её невиновность. Не верил следователю, не верил обвинителю на суде, с трудом верил даже тогда, когда жена во всем призналась – нет, не перед судом, а перед ним в момент краткого свидания. Нина, легкая на подъём, жизнерадостная и вечно улетающая в облака, как могла заниматься таким?
Максиму трудно было воспитывать их дочь, Алину, без матери. Алине был всего годик, когда Нину осудили. Суд, как сказал судья, учел наличие у Нины малолетней дочери, но все равно приговорил женщину к 5 годам отбывания наказания. Адвокат – молодой парень после суда разводил руками, извинялся, и говорил, что Нина «попала под раздачу», обещал помочь оформить кассацию, подать апелляцию, - но ничего не помогло. Пришлось приноравливаться к новым реалиям.
Максим сам воспитывал дочку. Нет. Разумеется, бабушки и дедушки – его родители и родители Нины помогали всем, чем только могли. Нанимать нянечку или воспитательницу Максим отказался наотрез, ему казалось, что малышка может привыкнуть к ней, а после с трудом начнет привыкать к матери, начнет сравнивать. Да, у Максима не было сомнений – он дождется супругу из заключения, сделает все, что от него зависит, но они снова начнут жить полноценной семьей.
- Папа, а где мамочка? - Спрашивала Алинка, сладко зевая перед сном. Конечно, конечно, она знала, что у нее есть мама, которая «скоро приедет, осталось совсем чуточку, ты ведь знаешь, доченька, мамочка у нас путешественница». Максим старался защитить дочь от правды, говоря, что мама уехала. Впрочем, он мог бы говорить ей правду, для детского ангельского сердечка мама все равно оставалась бы святой, просто не хотелось. Иллюзия, которую он создавал для дочери, помогала и ему верить, надеяться, ждать.
Когда же Нина вышла из тюремной калитки в огромных воротах, сжимая в руках клетчатую сумку, с которыми раньше мотались челноки, Максиму показалось, что перед ним стоит другой человек. Её глаза потеряли былую искренность, а взгляд стал холодным и отстранённым.
Замечать, что его жена меняется, и не в лучшую сторону, Максим начал примерно год назад во время очередного свидания. Тогда все списывалось на условия, в которых пребывала Нина, и Максим был уверен – после освобождения они с женой все преодолеют. Ведь они любят друг друга, у них есть дочь.
- Макс... - начала было Нина.
- Я рад тебя видеть, - ответил Максим, пытаясь скрыть свою растерянность.
Ведь думал о миге, когда вот так вот встретит жену с наружной стороны забора. Фантазировал, надеялся. А вот увидел, и не знает, что сказать. У Нины, похоже, было нечто подобное.
На пути домой в машине стояла напряженная тишина. Нина уставилась в окно, словно пытаясь проникнуть вглубь прошлого. Максим краем глаза смотрел на неё, пытаясь понять, что произошло с женщиной, которую он когда-то так любил, любит и сейчас.
Вечером вся семья собралась за столом. Максим, Нина и Алина. Малышка во время отъезда отца гостила у знакомых, - они же и привезли ее домой.
- Мама, ты вернулась! – Алина заверешала, едва удерживая слезы, и бросилась маме на шею.
- Да, дочка... – Нина слегка приобняла дочь, стоя с обыденным выражением лица.
Максим наблюдал за матерью и дочкой со стороны и ничего не мог понять.
Началась новая глава их жизни, началась не так, как ожидал Максим, но все-таки он верил в лучшее, верил в их будущее, потому что любил Нину.
…
Нина курила в туалете тюремного общежития и ждала женщину из своей «семейки», - так называли отделения в локальных общежитиях на 8 человек.
Нина стряхивала пепел и нервно поправляла казенный передник на юбке. Она ждала. Вдруг дверь туалета открылась и в помещение вошла невысокая, худощавая, пронырливая девица лет двадцати пяти.
- Нинка, как картинка. Ты уже здесь.
- Я уже здесь двадцать минут жду. Договаривались же. Принесла?
- Принесла, принесла. – Худощавая девушка оглянулась на выход, плотнее притворила дверь и достала из рукава небольшой бумажный конвертик, размером с ноготь большого пальца.
Но прежде, чем передать конвертик, худощавая по прозвищу Шова, выжидательно уставилась на Нину. Та снисходительно улыбнулась, достала из небольшого кармашка деньги. Обмен состоялся. Шова бегло пересчитала деньги:
- Нин, маловато будет.
- Да, не парься. Ко мне скоро муж приедет на свидание, отдам.
- Ну хорошо.
- Имей ввиду, если ты мне что-то левое подсунула, то проблему будут. У тебя, разумеется.
Нина спрятала конвертик под юбкой и пошла в бытовку. Нужно было как-то завязывать с этим зельем, все-таки через полгода освобождаться, но сейчас об этом думать не хотелось. Завтра – да, а сегодня еще не время.
…
Время шло, Нина осваивалась с мирной жизнью под свободным небом. Перемены, произошедшие в характере жены все сильнее бросались в глаза. Она обращала на дочку только самое минимальное внимание. Отвыкла, это понятно. Ну ничего страшного, это мы наверстаем – совместные прогулки, вечера в кругу семьи, съездим вместе куда-нибудь. Нина просто устала, все-таких целых пять лет в тюрьме. Все наладится.
Удивляться по-настоящему Максим начал через неделю. Сначала, придя с работы, он обнаружил на столе кружку с чаем. Оказалось, не чай, а самый настоящий чифирь. Спросил у жены, что это она тут пила в его отсутствие, а та округлила глаза:
– Ну а что, взбодриться немного.
- И как ты эту гадость пила? – Максим сделал небольшой глоток, вздрогнул и вылил остатки содержимого в раковину, - вы с Алинкой гуляли сегодня?
- Макс, я так устала, голова болит. Алина у себя в комнате.
Максим покивал головой и отправился к Алине. Девочка сидела на кровати и плакала. Мужчина подошел к дочери:
- А это, что у нас тут такое, что за слезы?
- Мама…мама…
- Что мама?! – Максим повысил голос, начиная волноваться всерьез.
- Она меня стукнула. – Ребенок буквально бросился в объятия отца.
В дверном проеме комнаты появилась Нина:
- А ты скажи папе, как ты меня не слушалась весь день!
Максим гладил дочку по спинке, качал на коленях и с укоризной смотрел на жену.
- Мы после об этом поговорим, Нина.
Ночью, в постели Максим приобнимал жену, но чувствовал отстраненный холод.
- Нин, в чем дело?
- Максим, я не знаю. Я чувствую, что все как-то не так, дай мне время.
- Наша малышка ведь тоже ждала твоего возвращения, надеялась. Я ни разу не привозил ее к тебе на свидания, но все равно – она любит тебя.
- Может она любит тот образ, который себе нафантазировала? Или который ты ей нафантазировал!
- Что?
- Ничего! Я изменилась, я пять лет оттянула. Ты этого не понимаешь?! Придется принимать друг друга такими, какими мы являемся на само деле!
- Нина, прекрати! Думаешь это тебе одной дали пять лет? Это всем нам дали пять лет!
- И что теперь? – Женщина села на кровати, - Что теперь мне делать?
- Нин, я планировал предложить это сразу же после твоего освобождения, но как-то отошло на второй план. Давай походим к психологу, вместе. Это ведь нужно для нас.
Как ни странно, Нина согласилась, снова улеглась в постель, дала мужу обнять себя, и они благополучно уснули.
На следующей неделе Максим обратился к семейному психологу, - давно держал на примете одну женщину. Судя по отзывам, она обладала необходимым опытом и могла помочь. Максим знал, что тюремная реальность оставляет в душе неизгладимые следы, и Нине нужна была помощь, чтобы снова обрести себя и стать прежней Ниночкой – женой и мамой.
Доктор Светлана Белова была доброжелательной женщиной с мягким голосом и проницательными глазами. После первой встречи она посоветовала проводить сеансы не только с Ниной и Максимом, но также включить в процесс Алину.
- Травмы одного члена семьи становятся травмами всех. Ваша семья пережила разлуку, и теперь вам предстоит восстанавливать потерянную связь, - говорила доктор Белова.
Алина, несмотря на свой юный возраст, старалась поддержать мать. На один из сеансов девочка принесла свои рисунки, на которых изображала свои мечты – они с мамой в парке, на катке, на пляже. Эти маленькие произведения искренности дали Нине понять, что несмотря на все трудности, она все еще оставалась матерью в глазах своей дочери.
Но все было не так просто…
…
Вечером, когда Максим пришел домой после работы, он обнаружил Алину, сидящую у окна со слезами на глазах. Рядом лежал ее альбом для рисования с вырванными страницами. В комнате стояла тяжелая атмосфера. Мужчина подошел к дочери.
- Что случилось, малышка?
- Мама нашла мой альбомчик, - тихо прошептала Алина, - Маме не понравились мои рисунки, где я рисовала ее.
Максим почувствовал, как внутри него растет гнев. Он нашел Нину в спальне, разбрасывающей одежду из шкафа, видимо в поисках чего-то.
- Какого черты ты вытворяешь, Нина?! - взревел он, - Ты не можешь так обращаться с нашей дочерью! Она нуждается в тебе!И что ты выискиваешь?!
Нина быстро повернулась к нему, ее глаза сверкали:
- Ты что, решил учить меня, как быть матерью?! Ты думаешь, я не страдаю, зная, что пропустила столько времени с ней?
- Это не оправдание для того, чтобы кричать на нее и рвать ее рисунки! - продолжал Максим, - Она ребенок, она всего лишь пытается любить тебя!
Нина кинула в сторону платье, которое держала в руках.
- Может быть, ты хочешь сказать, что я плохая мать? Что я не заслуживаю быть рядом с ней?
Максим устало вздохнул:
- Я хочу, чтобы ты поняла, что Алина и я нуждаемся в тебе. Но не в такой, а в той, которую мы знали и любили.
Они оба замолчали, стоя напротив друг друга, как на разных берегах. Наконец, Нина прошептала:
- Я не знаю, как вернуться. - И, подавив слезы, вышла из комнаты.
Дни превращались в мучительную рутину, наполненную напряжением и неизвестностью. После последнего скандала между Максимом и Ниной в доме воцарилось молчание, которое редко нарушалось лишь невинными вопросами Алины.
Однажды вечером, вернувшись с работы, Максим заметил пустую бутылку на кухонном столе. Это стало поводом для нового скандала. Нина, сидящая на диване с растрепанными волосами и красными глазами, пыталась что-то выкрикнуть в ответ на резонные упреки мужа, но слова звучали как бессмысленный лепет.
- Что ты с собой делаешь, Нина? Что ты с нами делаешь! – Максим едва сдерживался.
- Ты не понимаешь! - кричала она, — Это единственное, что помогает мне забыть
- Забыть что? Что ты мать? Что у тебя есть семья, которая любит тебя? – Максим кричал, не мог сдержать себя.
Нина пыталась встать, но упала обратно на диван, закрыв лицо руками.
Максим посмотрел на нее с отчаянием.
- Ты должна выбирать, Нина. Либо ты бросаешь это, и мы пытаемся восстановить нашу семью, либо... либо ты уходишь.
В ответ Нина лишь хихикнула, словно под действием алкоголя она потеряла чувство реальности
Максим устало вздохнул, протянул руку к двери, и тут же остановился, услышав плач Алины за дверью. Ее маленькие глаза, полные страха и непонимания, смотрели на обоих родителей.
- Мама, пожалуйста, - Алину душили слезы, - Не уходи.
В этот момент Максим сам едва сдерживался, чтобы не заплакать. Пусть будет так, так как есть, пусть все останется поп режнему! Но Нина, как в тумане, прошла мимо дочери, ушла в спальню, наскоро собрала свои вещи и ушла.
Максим и Алина остались вдвоем. Мужчина держал девочку на руках, прижимал к себе и шептал в ее ушко:
- Ничего, Алиночка, ничего. Я же с тобой, мы с тобой вместе – ты, да я. Огого. – Он целовал дочку, щекотал, хотел, чтобы она рассмеялась, как прежде.
Девочка молчала, потом попросила отца отпустить ее:
- Папочка, а мама вернется?
- Конечно, милая, конечно. Мы вот позвоним ей попозже. Сейчас погуляет и придет. Пельмешки будешь?
