В одной семье большой конфликт по поводу питания разгорелся.
Олег, глава этого семейства, ущемление, конечно, давно в своих правах ощущал. Зина, супруга, с первого брачного дня к кухне холодность показывала. Но в последнее время уж совсем на женское призвание плевать начала.
Сварит рис или гречки какой - и готово. Сложных блюд Олегу не готовит. И даже банальные пельмени он еще с прошлой осени выпрашивает. "Пельмень, - бывало, спросит, - смогешь?". А Зина ему - риса плошку. Или куру в духовке запечь сподобится. И все без выдумки, и все с таким лицом, будто силой ее принудили. Салата никогда не допросишься. Хлеб нарезать - так чуть не до драки.
А Олегу скучно рис с курицей есть. Если бы не мама его, то и вообще в депрессию упал. Родительница ему то блинчики передаст личного изготовления, то кулебяку. Когда и котлетку. А Зина спокойненько Олеговы блинчики с кулебякой поест, а “спасибо” даже не скажет.
И дело до того докатилось, что и чай супругу ей налить сложно. “А ты и сам не безрукий, - так она на просьбы отвечает, - возьми да и налей уж”.
- Все женщины как женщины, - Олег жене высказывал, - все с кухни не выводятся. Все стремятся семью вкусно кормить. Книжки читают всякие про кухни народов мира. Рецепты в тетрадках корябают! Некоторые хозяйки по сто рецептов пельменей знают! А отдельные - и по двести. А ты чаю мужу не нальешь. И чебурека ни разу не дождался. Сколько я того чебурека прошу? Пятый год. Пятый, Зина!
- А я, - Зина отвечала, - не кухарка по сути. И скучно мне о питании заботиться. Прямо с детства душа не лежит к готовке. Рис вот осилила кое-как с курицей, а на большее способностей не хватает. И искренне понять не могу - чего ты чай этот несчастный сам себе организовать не можешь. Малютки возраста яслей с таким запросто управляются.
- А мне, - Олег обижается, - приятнее когда не сам управляюсь. Мне больше нравится, когда забота с женской стороны следует. Коли идет забота о желудке твоем и настроении - значит, и супруга к тебе с уважением. Вспомни-ка - как к родне твоей ходили. Вся там женская гвардия вокруг бати твоего скачет. И теща его скачет, и маменька ваша, и сеструха Клава, и даже ты хлеб нарезаешь. Хоть и кривенько. А он сидит королем - ждет пока салфетку за ворот засунут. И я рядом топчусь - будто приблудный сосед. Еще и шикают на меня: подай, мол, бате лимону, не стой столбом.
- Батю у нас, - Зина говорит, - разбаловали чрезмерно. Однажды единственным кормильцем остался - в лихие и далекие времена. И привыкли все ему с той поры угождать. Но это батя же. Родимый наш папочка. Нравится ему генералом за столом восседать - так и пусть уж. Чем бы дитя, как говорится, не тешилось.
- И я бы с салфеткой посидел, - Олег сердится, - и я в подобном по-мужски отчаянно нуждаюсь!
Так вот и живут. Каждый вечер Олег Зину на чебурек упрашивает. И видит в чебуреке том уважение.