Вдруг захотелось проснуться не в Медведково, в пятиэтажке, которую сносят по реновации, а где-нибудь в Венеции, в милом розовом домике 18-го века с окнами на маленький канал… И никто этот домик не сносит, и на его месте никто не поставит 35-этажную громадину с паркингом и магазином «Пятёрочка» на первом этаже.
И в соседях там, в Венеции, не слабоумный алкоголик Мишаня, а милый старикашка, обожающий Муссолини… Он на своём балконе пьёт утренний кофе, задумчиво глядя в мутные воды канала, я выхожу на свой…
— Бонджорно, сеньор Антонио!
— Бонджорно, — отвечает, — мой русский амиго!
И стоим на своих балкончиках, дышим воздухом Венеции, молчим… Он молчит о Муссолини, я – о Медведково… Мы уже всё знаем друг о друге…
Антонио – пенсионер, сейчас кофе выпьет и гулять пойдёт, купит по дороге газету, сядет на лавочке у церкви Сан-Себастьяно и до обеда там будет с такими же стариками разговаривать, голубей кормить да кошек венецианских. А я на работу. В Медведково я на проезде Шокальского работаю, в конторе какой-то, а в Венеции у меня своя кофейня у Моста Академии... Милая румыночка Магда, барменша моя, уже открылась, уже получила вкусные свежие булочки и ждёт меня на чашечку кофе… В Венеции кофе пьют все и постоянно… Мы с ней, пока народа нет, сядем за уличный столик и болтать будем обо всём на смеси итальянского, румынского и русского. О погоде – сегодня плохая, но, чем хуже погода, тем лучше Венеция… О любви – она жалуется на своего парня, а я ей – на одиночество…
— Как можно быть одиноким в Венеции? — удивляется Магда, — как можно одному здесь гулять?
— Это в Медведково одному гулять нельзя, — отвечаю я, — а здесь можно… Да я и не один, со мной всегда Безмятежнейшая…
И Безмятежнейшая Венеция благодарит меня, погладив ветерком…
— Хочешь, пойдём вечером, я покажу тебе палаццо Контарини? — предлагаю я. — Говорят, там жила Джульетта…
— А кто такая Джульетта? — хохочет Магда. — Твоя бывшая?
— Это же Шекспир… — удивляюсь я.
— А кто такой Шекспир? Твой бывший? — заливается Магда.
Я вздыхаю. Магда не училась в школе № 2 в Банном переулке, откуда ей знать Шекспира… Она, может, вообще не училась в своей Олтенице, что на Дунае…
— Нет, не могу… Я сегодня занята, — говорит Магда. — Мой травку принесёт, курнём и он мне татушку бить будет, давно обещал…
— Купола? — спрашиваю я.
— Зачем купола? — удивляется Магда. — Моё имя по-японски и мордочку Микки…
Микки это её собачка, чихуахуа…
И уже пришли первые туристы, американцы, шумные, беспардонные… Магда упорхнула за стойку, а я так и сижу за столиком, пью кофе и смотрю на дом напротив. Там девушка на балконе плачет, а в комнате мужик какой-то бегает, вещи, наверное, собирает. Или свои, или её. Американцы уже набрали всего, сели за столик рядом и Магда снова ко мне пришла, минералки себе принесла.
Ковбои галдят, хохочут, на Магду поглядывают, она им глазки строит…
— В Америку хочешь, Магда? — спрашиваю.
— Хочу, — улыбается. — Ты ж меня в свою Медведкову не приглашаешь…
— А ты поедешь?
— Поеду.
Тут один американец встал, к нам подошёл.
— Извините, а мисс не хочет увидеть Лос-Анджелес?
— Увидеть и умереть? — спросил я и ответил за Магду: — Нет, не хочет. Девушка хочет увидеть Медведково.
— Медведково? — переспросил американец. — Это где?
— После «Бабушкинской», — ответил я на русском, и американец отошёл. Они, когда русский слышат, всегда отходят почему-то…
А девушка на балконе всё плачет, и голос мужской слышен: «Порка Мадонна, порка Мадонна…»*
— Магда, — спрашиваю, — а что это за девушка там, на балконе? Плачет, видишь?
— Ольга, — Магда всех здесь знает, к ней все поболтать забегают. — Тоже из России. Полгода уже живёт, ты разве её не видел? Я ей про тебя рассказывала, про твою Медведкову… Позвать? Ольга!
Девушка с балкона помахала рукой, улыбнулась, и мужик высунулся и сразу исчез.
— Ольга, иди к нам! Хозяин кофе угощает! — и я вздохнул. Магде надо было не барменшей в Венеции работать, а сводницей в своей Румынии.
Девушка с балкона ушла, а мужик снова высунулся и на меня внимательно посмотрел. Я в ответ улыбнулся – итальяшки это ж не шпана с Широкой улицы, которым, если улыбнёшься, то зубы потеряешь. Да им и не улыбался никто…
И снова сидим, молчим, американцы ушли, Магда стол за ними протёрла, а по мостику уже Ольга идёт в коротком платье, белозубая, ноги стройные, глаза смеются и ни следа от слёз недавних…
— Чао! — здоровается на итальянском. — Коме ва?
— Хорошо дела, — отвечаю на русском, — а у тебя как? Почему плакала? Обижает тебя твой макаронник?
— Нет, не обижает… — говорит Ольга. — Ревнует…
Магда пошла кофе делать, а Ольга про себя рассказала – мы соседи, оказывается, она в Москве в Свиблово жила.
— Не скучаешь? — спросил я.
— По Свиблово? — улыбнулась Ольга. — Нет. По маме скучаю…
— Хочешь, вернёмся? — предложил я. — Чайхану откроем на Джамгаровке, ты управляющей будешь…
— Поздно… — ответила Ольга. — Мы завтра в Амстердам улетаем, моему там место хорошее предложили, уже билеты купили…
— Сфумато*… — сказал я, показав на канал.
— Да, — кивнула Ольга, — ты прав — сфумато…
Дымка ползла по каналу, дымка застилала Венецию, дымка скрыла будущее и прошлое, оставив только настоящее – меня за столиком кофейни, улыбающуюся Ольгу напротив, подошедшую Магду с чашечкой кофе… Где-то там, за дымкой, белело блочными домами моё Медведково, блестел Джамгаровский пруд с кладбищем на берегу и шумел проезд Шокальского…
— Я тоже билет купил, — вдруг сказал я.
— Куда? — удивилась Магда.
— В Медведково. На завтра. Кофейню тебе оставляю. Два условия – ты сходишь, посмотришь на палаццо Контарини и прочитаешь Шекспира… Хорошо?
— Бине… — по-румынски ответила Магда, а я встал и пошёл. Потом вернулся, поцеловал Ольгу с Магдой и снова ушёл, уже навсегда. Пусть живут – Ольга со своим итальянцем, а Магда со своим румыном или кто он там. А я больше не хочу в Венеции просыпаться.
Потому что Светлейшая меня простит, а вот проезд Шокальского – нет.
Я там перееду по реновации и всё хорошо будет.
И никакого сфумато.
Потому что откуда в Медведково сфумато?
---
Автор рассказа: Илья Криштул
*Porca Madonna итал. - ругательство
*Сфумато (итал. sfumato) - покрытый дымкой, нерезкий, нечеткий