Начиная с середины октября, серебрящиеся по утрам заморозки стали в наших краях частым и обыкновенным явлением. Горожане-дачники позакрывали наглухо дома, навесили тяжелые замки на калитки и уехали, забрав с собой урожай, тёплые воспоминания о деревенском лете и зачатки грандиозных планов на грядущий май, до которого ещё надо дожить.
Погода успокоилась — ушли дожди, вылившие на уставшую и остывшую землю две месячных нормы осадков, ушли ураганы, изломавшие деревья и оборвавшие провода. Но уходили они шумно и капризно — с панически несущимися куда-то облаками, которые успевали вываливать на землю по несколько щедрых горстей ледяного белоснежного града.
Зато сейчас тишина. Стихла стихия, и воздух стал будто стеклянным. Всё вокруг приобрело резкие, чёткие контуры и насыщенные цвета. Иногда мне кажется, что я живу под огромным прозрачным колпаком, поглощающим и звуки, и запахи, и особенно сильные и холодные порывы ветра, но пропускающим солнце, которое после Покрова стало чаще у нас появляться.
С приходом глубокой осени стихла и сама деревня, хотя здесь много постоянных жителей. Но они затаились и порой даже позволяют себе не выходить из дома в течение дня. Никто уже ничего не копает, не косит, не пилит. Иногда не только по утрам, но и днём стоит такая всепоглощающая тишина, что хочется специально пройтись вдоль соседского забора и проверить, на месте ли сторожевой пёс, который неизменно откликается злобно-приветственным лаем на каждую пару проходящих мимо щиколоток.
Неизменно радуюсь, завидев в окне кухни дымок, поднимающийся высоко в сизо-сиреневое рассветное небо на другой стороне реки — где-то там тоже живут люди, живут наши соседи, которые тоже уже проснулись и затопили печь. Есть в этом что-то утешающее — что мы здесь не одни, что жизнь русской деревни не умирает, а продолжает идти своим чередом.
Посветлели контуры теплиц, освобождённых от зелёных огуречно-помидорных зарослей, порыжели поля на окраинах деревни, раскинувшиеся как будто тёплыми шерстяными коврами. При свете солнца они ещё больше загораются желтовато-бурым цветом, в котором я пристально высматриваю старую знакомую лису. Зимой она часто пробегала в квадрате окна, мышкуя на просторах полей. Но этой осенью ещё не показывалась.
Наша река ещё в середине лета затихла и сникла, уровень воды в ней сильно упал, русло заросло, но продолжавшиеся добрые две недели дожди сумели её немного оживить. Раз в неделю я хожу на реку, забираюсь на огромный камень, смотрю в её прозрачную воду, изучая дно, и каждый раз думаю о том, что я так и не решилась за всё наше жаркое лето искупаться в этой ледяной воде. Реку питают подземные источники, и вода в ней почти не прогревается, но зато сохраняет удивительную для этих мест прозрачность.
Стихли и птичьи переклички — перелётные стаи оставили наши края, хотя ещё буквально на днях, уже в жгучей темноте позднего вечера мы вдруг отчётливо услышали пролетавших над домом лебедей. Их не было видно, поэтому оставалось только слушать беспокойные переговоры и фантазировать о том, что же такое говорили друг другу птицы и куда они направлялись.
Зато зимующие пичуги уже тут как тут. Синицы, гаички, поползни, зеленушки, воробьи начинают регулярно собираться на кормушках, устраивая оживлённый птичий базар. Лёша укрепил и модернизировал нашу подкормочную площадку, не выдержавшую осенних ураганов.
В посветлевшем лесу продолжают встречаться неугомонные грибы — уставшие, постаревшие, переросшие, но так никем и не собранные подосиновики, выцветшие и надкусанные кем-то мухоморы, всё ещё ослепительно яркие «ушки» алеврии прямо посреди дороги и многие другие, не опознанные мною, представители грибного царства.
В лесу впервые после засушливого лета стало очень сыро, и теперь по моим любимым тропинкам не пройдёшь без сапог. А на поле на окраине массива, где я ещё недавно месила грязь, выбираясь из леса, уже посеяли какие-то озимые культуры, которые взошли симметричными ярко-зелёными полосками, немного выбивающимися из общей картины увядающей вокруг природы.
Яркими огоньками в широколиственном лесу на Большом холме горят ягоды ландыша — ядовитые, но такие красивые, как будто рассыпавшиеся по кленовому опаду алые бусины. Это единственное место в окрестностях деревни, где есть такое большое скопление и ландышей, и клёнов. Золотистые, зеленоватые, рыжие, карминовые, бурые — кажется, что на кленовых листьях собрана вся возможная палитра красок.
С высоты Большого холма открывается вид на часть нашей деревни, окружающие поля и леса и на долину реки — хотя самой её отсюда не видно. В тот день моросил легкий и ненавязчивый дождь, который и дождём назвать нельзя после неистовых ливней начала октября, но из-за него в воздухе стояла такая сизая влажная взвесь, которая делала весь пейзаж приглушенным и меланхоличным — по-настоящему осенним.
Я стараюсь закончить до начала ноября и первых снегопадов все большие дела, но и вместе с этим очень жду этого первого настоящего снега. Прогноз постоянно рисует снежинки, но пока это всё пустые обещания — ещё ни разу у нас не шёл нормальный снег (первые три крупинки не в счёт).
Каждое утро я встаю в предвкушении — выглянуть в окно и увидеть, что все вокруг укрыто белым. Но пока там только зелёная трава, подёрнутая изморозью. В этом ожидании первого снега уже есть своя особая традиция, повторяющаяся из года в год поздней осенью. Когда же, когда?
На этом пока всё. Спасибо, что дочитали до конца. Очень благодарна вашим комментариям и оценкам. До скорых встреч!