- Сдурел? - взволнованный женский крик. - Только не в мою смену!
С необыкновенной для худенькой медсестры силой девушка крепко обхватывает мужчину и тянет обратно в палату. Вдвоем они падают на пол.
- Отвали, - хрипит мужчина и пытается подняться.
Ему и так стоило трудов забраться на это чертово окно, даже в глазах потемнело. Последние силы ушли, чтобы открыть его.
- Обязательно отвалю, - она быстро поднимается, одергивает коротенький халатик и захлопывает окно. - Как только вас выпишут отсюда. Саныч!
В палату заходить здоровенный детина.
- Звала, Лен Васильна?
- Ага, - девушка сдувает выбившуюся из тугого хвоста прядь волос. - Этого прификсировать и не выпускать. На уговоры не поддаваться. Но ты и сам все знаешь.
Девушка проходя мимо огромного санитара едва касается его плеча хрупкой ладонью, и на гладко выбритом квадратном лице появляется улыбка.
- Понял, Лен Васильна. Идем-ка! - санитар легко, словно пушинку подхватывает Валерия с пола. Прямо на руках доносит до кушетки, укладывает и... и, блин, привязывает мужчину по рукам и ногам.
- Вы тут что, все офонарели? Отвалите от меня! Вы знаете, кто я? Да один мой звонок и вы завтра...
- Главное, чтобы завтра наступило и для вас тоже, - резко разворачивается в дверях молоденькая медсестра. И голос ее отдает сталью и уверенностью. - А потом делайте, что хотите. Но не в нашем отделении. Может уволить вас всех заочно. Не вы первый, не вы последний, кто пытается.
- Ах ты, жаба, - Валерий дергается. Но эластические бинты крепко удерживают его на месте. - Уроды! Я, блин... пустите меня.
- Лен Васильна, может его это... - мнется санитар. - Ну того...
И жестом показывает повязку на рот.
- Чего? - брызжет слюной от злости Валерий. - Уроды, твари...
Девушка молчит, но смотрит на Саныча очень строго и осуждающе. Под казалось бы почти смешным взглядом хрупкой девушки огромный мужик смущается, мнется и машет рукой.
- Как знаете, я же как лучше хотел...
Ночь проходит для Валерия как в хмельном угаре с той лишь разницей, что все происходяшее реальность, а не плод его воспаленного воображения. Эта дрянь, кажется, забыла сделать ему укол. Боль в переломанной ноге не дает пошевелиться, да она даже думать нормально не дает.
А эта дура помешала закончить агонию никому не нужного спившегося рокера.
Из серого тревожного сна Валерия вырывает монотонный бубнеж.
«...Валерий Бунов, известный как рок-музыкант Молот снова попал в аварию...»
Мужчина разлепляет тяжелые веки, прямо перед его лицом застывает огромная задница санитарки, что моет полы в его палате. На стене шипит и рябит видавший виды телевизор.
«...последний альбом Молота вышел семь лет назад. В последнее время музыкант отметился только скандальными выходками и шумными попойками. Аресты...»
- Выключи, - хрипит он.
- А? - женщина разгибается.
- Выключи на хрен, - орет Валерий. Голос срывается, сипит.
Санитарка ворчит, но выключает и тут же исчезает из палаты.
Ну и скатертью дорога. Валерий прикрывает веки.
А как все хорошо начиналось. На губах горчат воспоминания.
К черту, не думать, не вспоминать.
Но прошлое без разрешения всплывает в памяти.
Начинающий музыкант приезжает в столицу с одним кофром и тетрадкой песен. Квартирники, потом клубы, когда он встретил своего первого продюсера и где, он уже не помнит. Но тот как одержимый записывал и переписывал на кассеты музыку молодого подопечного и развозил по студиям, по радио... И наконец, удача им улыбнулась...
Сухие синюшные губы дернулись под многодневной щетиной.
Молот хотел было уже улыбнуться. Но воспоминания резко изменили настроение. Пришел успех, с ним большие деньги и с продюссером Валере стало не по пути. Они не были партнерами, скорее друзьями. Контрактов не заключали. В один прекрасный день Молот просто собрал вещи и ушел, в тот же день подписал контракт со студией и улетел покорять космосмические вершины популярности. А бывший друг остался с долгами и кредитами, взятыми для раскрутки Валеры. Но никто его не просил...
Молот хмыкает. Да, именно так, он уже почти двадцать лет говорит себе это. Только почему в груди всегда давит, когда он вспоминает о том, что его бывшего друга за эти самые долги и пришили... еще тогда в лихие девяностые?
Плевать. Молот снова закрывает глаза.
- Обход, - в палату заходит та самая медсестричка, что не дала ему вчера свести счеты с жизнью и одним прыжком отдать все долги.
Губы Валерия кривятся, он открывает глаза и смотрит на нее с презрением и злостью.
Но, как ее там, Лена Васильевна, пф.. Ленка не смотрит на него, кажется, что его вообще для нее не существует.
Как? Вообще-то рядом с этой серой мышью легенда русского рока, сам Молот. А она...
А она не такая уж и молоденькая. Адреналин в крови и тусклое больничное освещение ночью сыграло с Валерием злую шутку. Молодая - да, но не юная. Сколько ей? Двадцать пять? Нет. Тридцать?
- Что? - она резко оборачивается, словно чувствует на себе его напряженный изучающий взгляд.
А он все скользит по ее фигуре, оглаживает тонкую бледную шею, пытается забраться в высокий ворот ее медицинского халатика, скользит по небольшой, но неожиданно такой манящей груди.
Кровь неожиданно устремляется к паху . Мужчина чувствует томление и легкую дрожь под простыней...
Молот замирает. Не может быть! Он уже похоронил себя. Решил, что импотент! Последние девки, фанатки и просто распутные девушки уже не могли поднять его воина и были высланы на хрен с криками и матами.
Алкоголь и дурь сделали свое дело - в сорок с небольшим Молот сдулся.
Кроме банкротства, забвения, бесконечных исков и проверок от прокуратуры его творчества, это была еще одна, не самая последняя причина покинуть этот дебильный свет.
Но как оказалось, Валера поторопился.
Не обращая внимания на округлившиеся глаза медсестры, а после грозно сведенные на переносице брови, Молот продолжил исследовать хрупкую фигурку.
Тонкая талия, крутые бедра. О да, он бы подержался за такие...
Дальше пара стройных ножек, но ничего выдающегося. Но в паху дергается снова. Вот это да.
Валерий переводит взгляд на лицо. Впервые в своей никчемной жизни он пытается рассмотреть женщину, которая его завела.
Ничего выдающегося... хотя... взгляд...
Пронзительный взгляд ярко-голубых глаз, подернутых ледяной коркой. Строгий и вместе с тем удивленный.
Внутри, около самого сердца словно что-то шевельнулось, что-то старое, давно забытое.
- Как наш пациент? Елена Васильевна, а почему Валерий Геннадьевич прификсирован? - громкий голос врача отпугивает что-то тонкое, едва проклюнувшееся в воспоминаниях.
Молот закрыл глаза и попытался ухватить ускользающую нить, но тщетно.
Выписан - звучит как приговор. На руки стареющему никому не нужному рокеру выдали костыли под расписку и выписку с пожеланиями никогда больше здесь не появляться.
Молот едва спустился по ступеням и сел прямо на одну из них. Похлопал по карманам в поисках пачки сигарет. Но той как на зло не находилось.
- Черт! - Валерий сплевывает прямо на тротуар.
- Садись, - рядом тормозит серебристая девятка. Местами гнилая и крашенная из балончика. В опустившемся окне неулыбчивое лицо той самой медсестры, как ее там? Ленки... Васильны..
- На хрен иди, - Молот смачно сплевывает.
- Будешь дальше сидеть и жалеть себя? - девушка приподнимает бровь.
- Да ты вообще знаешь?...
- Знаю, поэтому и предлагаю шанс все изменить, - она не смотрит на него. Крепко сжимает двумя руками руль и смотрит прямо перед собой. Хмурится своим мыслям и, кажется, уже жалеет...
- Твою мать... - Молот с трудом поднимается, закидывает костыли в салон и практически падает на пассажирское сиденье.
- Куда едем?
- Пристегнись, - командует она.
- Я не...
- Пристегнись, - повторяет настойчиво и почему-то Валерий подчиняется. Остервенело дергает ремень.
- Итак, - он откидывается на кресле, пытается вытянуть ломаную ногу. - Куда едем?
- К моему отцу, на ферму.
- Куда? - Молот подскакивает на сиденье и морщится от боли.
- Здесь недалеко.
- Недалеко это сколько десятков километров?
- Чуть меньше сотни, девушка не с первого раза втыкает вылетающую передачу и выворачивает на трассу.
- Сдурела?
- Тебя высадить? - она вскидывает бровь, но даже не смотрит на Валерия.
И это бесит. Какая-то девка будет указывать ему, Молоту, куда ехать. Да к тому же даже не смотреть на него с открытым ртом.
Он бы вышел. Но идти ему некуда. И не к кому. Друзей он растерял давно, как и фанатов. Остались кредиторы и барыги. Но им он без денег не нужен.
Дорога тянется и тянется. Девушка включает радио. «Максимум». И надо же такому случиться в эфире звучит его песня. Старая баллада. Времен кассетных магнитофонов, живых концертов, алкоголя, толп фанатов и фанаток...
В груди сжимается сердце.
- Выключи, - ревет Молот и тянется к старенькой магнитоле.
Но девушка успевает перехватить его руку. От ее прикосновения ток проходит по мужскому телу. Пальцы дрожат, сердце ускоряется, а в паху уже привычно тяжелеет.
- Нет, - грозно чеканит девушка. - Это моя любимая песня.
- Это старое дерьмо? - Молот хрипит. И врет сам себе. Из всего, что он писал, это его тоже самая любимая. Только он больше не слушает свои старые хиты, а новых уже давно не пишет.
- Это не дерьмо, - чеканит девушка и бросает на него сердитый ледяной взгляд удивительно голубых глаз.
Странно. Еще утром они были синие. Совсем, как...
Нет. Молот трясет головой, опять призраки прошлого.
Дорожный указатель и поворот в какую-то деревню. Отличное местечко, Валерий кривится. Завезла, так завезла.
Девушка паркуется у какого-то сарая, глушит движок.
Не успевает она выйти из машины, как к ней бросается мальчишка. Еще совсем ребенок. Сколько ему? Шесть? Семь?
Молот никогда не любил детей и не собирался их заводить. Пока не стало слишком поздно. Ну как он думал.
А теперь он не прочь воспитывать вот такого вот...
Стоп, что за фигня лезет ему в голову? Может, эта медсестричка его по дороге накачала какой-то дурью?
Валерий прислушался к себе. Нет. Неожиданно всплывшие мысли были его собственные.
- Кого привезла, рядом с девушкой оказывается пожилой, но еще довольно крепкий мужчина с мозолистыми руками.
- Нового работника, - бросает Елена, не оборачиваясь.
- Я не... да ты..
И только тут Валерий замечает надворные постройки, бараки, из трубы которых валит дым, и рабочих. Кто разгружает сено, кто колет дрова, а кто бросив лопаты подтягиваются поздороваться с Леной.
Его Леной.
Да блин! Молот ругается сквозь зубы и выбирается из машины.
- Привет, - мальчуган со всей серьезностью протягивает Молоту раскрытую ладонь. - Я - Валерий.
- И я Валерий, - Молот пожимает протянутую ему ладонь и с удивление рассматривает сына медсестры. Или не сына.
Но не это сейчас занимает все его мысли. А сам мальчонка. Он как две капли воды похож на его, Молота, мать. Те же русые, слегка вьющиеся волосы, светло-серые глаза, одна ямочка, только на правой щеке и пухлые губы.
- Сколько тебе? - хрипит Молот.
- Семь.
Валерий выдыхает, кажется, он не дышал несколько минут. Он не верит в переселение душ. Да если бы и верил... как такое вообще возможно.
- Зачем ты его притащила? - хмурится старик.
- Ему нужна помощь, - пожимает плечами Лена. - Как и всем им.
Она разворачивается и достает из багажника свою сумку. И вроде обычный вопрос и такой же обычный ответ. Но почему тогда хмурится мужчина, недобро разглядывая Молота, почему плечи Лены напряжены, а руки дрожат.
- Им да, - отец сплевывает на землю, - ему не уверен.
- Вот и проверим, Валера, пойдем.
Мальчик и Молот дергаются одновременно.
- Стоять, - командует старик.
Мальчик уносится за матерью, а Молот замирает и неуклюже переминается с ноги на ногу.
- Тронешь ее - убью, - шипит старик. - Сделаешь больно - пожалеешь, что родился на свет.
Разворачивается и уходит вслед за дочкой.
Отличная встреча, ничего не скажешь.
- Не ссы, он всем нам так говорит. Уже почти восемь лет, как Ленка Валерку родила.
- А отец мальчика? - почему-то голос хрипит и не слушается.
- А хрен его знает, - сплевывает собеседник и достает пачку «Беломора».
- Угостишь?
Мужчина открывает пачку и протягивает Валерию. Прикуривают.
- Чего это ты пацаном заинетесовался? Всех обычно интересует оплата, жилье и бухло. Но с этим строго. Василий и отхреначить за это может. И за Ленку тоже.
- Что это за место?
- Реабилитационный центр, - к разговору присоединяется еще один «работник». - Василий лечит нас трудотерапией, немного матом и звездюлями.
- И как, помогает? - молот делает затяжку.
- Еще как, - работники смеются.
- Говорят, Ленка родила Валерку от какого-то музыканта.
- Что? - Валера разворачивается к говорившему.
Сухой пропитый мужичок с трудом удерживает лопату.
- Фанатела от какого-то рокера. Не то Камень, не то Молот. Черт их разберет...
Валеру прошиб ледяной пот. Терпкий табачный дым скребет по горлу. Вместо нового вопроса кашель.
- Сбежала от отца на концерт, вернулась задумчивая и молчаливая. Василий чуть с Ленки шкуру тогда не спустил, а через девять месяцев она родила Валерку. Она и сейчас его песни слушает иногда, никому не дает радио переключить. Особенно медляк какой-то сопливый...
Рабочие киваю в знак согласия. А у Молота сводит в животе от волнения. Не может быть...
Он неуклюже ковыляет к большому дому.
- Стой, мужик, ты будешь жить в бакаре...
Но звук чужого голоса уносит ветром в сторону, а Валерий злясь и волнуясь все быстрее и быстрее ковыляет к двери. С трудом, через боль поднимается на крыльцо, распахивает дверь. Заходит.
Не раздеваясь проходит на маленькую жарко натопленную кухню.
Василий хмурится, поднимается из-за стола, уперев в столешницу пудовые кулаки.
Но молоту плевать.
- Лея? - его голос хрипит, а взгляд мечется по замершей хрупкой фигурке, по резко побледневшему лицу. - Лея!
Как он мог не узнать ее? Девочку из своих снов. Тонку, звонку и почти прозрачную. Свою преданную фанатку. Сколько раз он видел ее в толпе, жадно ловящую каждое его слово, каждый перелив его голоса.
Тогда. В прошлой жизни. Почти десять лет назад.
А однажды он сам вытянул ее на сцену. И поцеловал жадно прямо перед всеми. Девчонка задрожала тогда в его руках, сомлела. А молодая рокерская кровь, разгоряченная алкоголем, завершила дело.
Тогда, на утро после всего Молот не мог точно сказать, было это все или только ему снилось. Нежные вздохи, срывающийся шепот, нежное имя Лея и безумный омут нежно-голубых глаз, в минуты первой боли и наслаждения синеющие и наливающиеся щемящей тоской и всеобъемлющей любовью.
Больше он девушку на своих концертах не видел...
- Лея, - выдыхает Молот.
А Лена закрывает лицо руками.
- Значит, помнишь, - ухмыляется старик и садится обратно за стол. - Уже не плохо. Может и из этого человека сделаем. Ленка, накрывай на стол, чего встала? И ты садись, зятек...
Вот так неожиданно у Молота появился второй шанс. Шанс изменить свою жизнь. Узнать своего сына. И возможно, в первый раз в жизни полюбить...
