ГЛАВА 1
ПЕРВОБЫТНО-ОБЩИННЫЙ CTPOЙ НА ТЕРРИТОРИИ ЭСТОНСKOЙ CCP
§ 1. МАТЕРИНСKИЙ РОД (VII ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ — НАЧАЛО II ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ ДО НАШЕЙ ЭРЫ)
Древнейшие о6итатели территории Эстонской CCP. Территория Эстонской CCP была заселена человеком гораздо позже, чем другие, расположенные южнее, районы СССР. В Крыму, на Кавказе, на Украине, в Белоруссии обнаружено значительное количество ocтатков поселений, относящихся к эпохе палеолита (древнекаменного века), длившейся многие десятки и даже сотни тысяч лет. В ту отдаленную эпоху северные пространства земного шара были покрыть огромными ледниками, которые в нашей стране доходили временами вплоть до территории нынешней Украины. Лишь с потеплением климата и отступлением ледникового покрова человек стал постепенно продвигаться на север теперешней территории СССР, в том числе и в Прибалтику.
Древнейшие следы существования человеческого общества на территории Эстонской CCP относятся к эпохе мезолита (среднекаменного века), или к VII—VI тысячелетию до н. э., то есть совпадают по времени с древнейшими памятниками, выявленными в других северных районах лесной полосы СССР. Древнейшим памятником пребывания людей на территории современной Эстонии является поселение первобытных охотников-рыболовов, открытое на южном побережье Финского залива, вблизи г. Кунда, на островке существовавшего когда-то здесь озера. Кроме очагов, там найдены также изделия из камня и кости, преимущественно орудия охоты и рыбной ловли — гарпуны, наконеч ники копий и стрел и другие подобные предметы. Аналогичные орудия, относящиеся примерно к тому же периоду, найдены в русле реки Пярну и в долине реки Эмайыги, вблизи Тарту. В торфяном болоте под Нарвой обнаружены остатки сети из лыка, относящейся примерно к V тысячелетию до н. э.
Древнейшее население проникло в Восточную Прибалтику, в том числе и в пределы Эстонии, по-видимому, с соседних южных территорий – из современной Калининградской области или Белоруссии. Археологический материал, который дало поселение в Кунда, весьма сходен с несколько более древними находками, обнаруженными в Калининградской области. Этническая принадлежность древнейших обитателей территории Эстонии, из-за скудости археологического материала, не поддается еще определению.
Памятники IV—II тысячелетий. Неолит (новокаменный век), а именно период от IV до первой половины II тысячелетия, представлен уже большим количеством памятников. В это время, как и в более ранние периода, поселения были расположены у воды, где имелись благоприятные условия для рыбной ловли и охоты. Поселения, относящиеся к этому периоду, обнаружены на побережье озер Пейпси (Чудского) и Выртсъярв, а также на берегах рек Пярну и Эмайыги и на морском побережье, особенно в устьях рек, впадающих в море.
Здесь найдены остатки первобытных жилищ и очагов, каменные топоры и долота для обработки дерева, кремневые скребки, применявшиеся для резки дерева выделки кожи костяные шилья для шитья одежды из шкур и другие предметы. В этот период появляется и глиняная посуда (керамика).
Расположение поселений у воды и назначение найденных в них предметов свидетельствуют о том, что главным источником существования людей в то время, как и в более ранние эпохи, являлись охота, рыбная ловля, а также собирание растительной пищи — ягод, плодов, грибов, корней и т. п.
В конце неолита появляются зачатки скотоводства и, возможно, земледелия. До этого единственным одомашненным животным была собака, которая помогала человеку на охоте и охраняла жилище.
Такие же расположенные у воды поселения обнаружены и в других частях лесной полосы Советского Союза; это говорит о том, что на всем этом огромном пространстве в те времена обитали такие же первобытные охотники-рыболовы и господствовали в общем сходные формы материальной культуры.
Общественный строй. Крайне низкому уровню производства соответствовал и примитивный общественный строй. Основной ячейкой общества был род. Устройство рода было таким же, как и у других первобытных народов на той же ступени развития. Род представлял собой группу людей, которых объединяло совместное добывание средств к жизни и в то же время связывало кровное родство, происхождение от одного общего предка (в описываемую эпоху — от общей прародительницы). Примитивность орудий производства не позволяла чело веку добывать себе пропитание и бороться с силами природы пли с хищными животными в одиночку. Чтобы построить жилище, охотиться на крупных животных или защищаться от врагов, люди вынуждены были действовать сообща. Общий труд приводил к общей собственности на средства производства. Первобытным людям было чуждо понятие частной собственности. Лишь отдельные орудия труда и предметы украшения были их личной собственностью. В роде господствовало равенство всех его членов, каждый из них пользовался равной долей добытых сообща скудных средств к жизни. Род защищал своих членов от покушений со стороны других родов. Род был экзогамен: члены рода, сородичи, вступали в брак только с членами другого рода. Два рода или несколько родов, взаимно связанные брачными узами своих членов, представляли первобытное племя.
Люди в рассматриваемую эпоху жили родовыми коллективами, или общинами. В поселении насчитывалось в среднем 5-6 примитивных жилищ и жило несколько десятков человек. Жилище имело вид шалаша. Его каркас, состоявший из вогнанных в землю столбов или жердей, покрывался плетением из ветвей, а также древесной корой и дерном. Обогревалось оно сложенным из булыжника очагом. В теплое время года жилищем служили более легкие, крытые древесной корой шалаши. Для добывания пищи род нуждался в обширных лесных пространствах и водоемах. Количество людей, обитавших в то время на территории Эстонии, было еще весьма небольшим.
Работа в общине распределялась по полу и возрасту. Мужчины ходили на охоту и рыбную ловлю, воевали и обороняли общину. Женщины нередко также участвовали в охоте на мелких животных и в рыбной ловле, но, в основном, занимались собиранием растительной пищи, заготовкой продовольственных запасов, готовили пищу, делали одежду, а также заботились об охране домашнего очага и воспитании детей. Старики изготовляли орудия труда и передавали накопленный опыт младшему поколению. Из-за крайней примитивности орудий охоты и рыбной ловли того времени добыча охотника или рыболова зависела в значительной степени от удачи и была, таким образом, ненадежным источником существования. Поэтому женский труд играл в общине не меньшую, а зачастую и большую роль, чем мужской. В условиях материальной жизни людей этой, как и предшествующей эпохи женщина занимала ведущее положение в родовой общине. И счет родства велся не по мужской, а по женской, материнской линии. Вот почему соответствующий период называется периодом материнского рода, или матриархата.
Вопрос об этнической принадлежности населения. По мнению советских языковедов, археологов и антропологов, большую часть охотников-рыболовов, обитавших в III и II тысячелетиях на территории лесной полосы Восточной Европы, составляли финно-угорские племена, предки современных финно-угорских народов.
Помимо эстонского и других прибалтийско-финских языков (ливского, финского, карельского, вепсского и др.), а также саамского языка, к современной финно-угорской языковой семье принадлежат и так называемые поволжские языки (марийский, мордовские языки), пермские языки (коми, удмуртский) и угорские языки (хантийский, мансийский, венгерский). Полагают, что общие предки всех этих народов обитали в отдаленном прошлом нa более ограниченной территории, где-то в районе бассейна Волги и Камы или еще восточнее, в Приуралье. Их объединяла болee или менее общая финно-угорская речь. Из этого района финно-угорские племена постепенно, по-видимому, к III тысячелетию расселились примерно на той обширной территории, на которой мы встречаем их позднее, с появлением первых письменных источников. В ходе расселения они проникли также и в Прибалтику. Первоначальное крайне редкое местное население было постепенно поглощено пришельцами.
В течение последующих тысячелетий, в силу различных условий развития отдельных племен или племенных групп, из прежней общей финно-угорской речи сложились разные современные финно-угорские языки. На территории, простирающейся от Балтийского моря на восток до Онежского и Ильменского озер, образовалась группа родственных языков, называемая прибалтийско-финскими языками.
Важнейшим доказательством того, что племена, обитавшие в III—II тысячелетиях в верхнем Поволжье и в Прибалтике, действительно являются предками позднейших местных финно-угорских народов, служит установленный советскими археологами факт, что в этих районах на некоторых древнейших охотничье-рыболовческих поселениях прослеживается непрерывность заселения и преемственность развития культуры вплоть до тех, более поздних времен, когда в этих местах уже несомненно обитали финн-угорские племена. В Эстонии подобные поселения, существовавшие непрерывно начиная со второй половины или конца III тысячелетия, обнаружены, например, в устье реки Эмайыги и на реке Выханду близ г. Выру.
§ 2. ОТЦОВСКИЙ РОД (ПРИМЕPHO ОТ XVIII BEKA ДО Н. Э. ДО НАЧАЛА HAШEЙ ЭРЫ)
Возникновение скотоводства и земледелия. Начиная примерно с XVIII века до н. э. в Прибалтике, в том числе и на территории Эстонии, как и в верхнем Поволжье, наблюдается распространение скотоводства и первобытного земледелия. В более южных областях нашей страны скотоводство и земледелие возникли значительно раньше.
Первые зачатки одомашнения животных, а также знакомство с некоторыми хлебными знаками у населения лесной полосы относятся, по-видимому, уже к III тысячелетию до н. э. Но только в следующем тысячелетии скотоводство и земледелие начинают здесь играть известную роль в общественном производстве. Эти новые отрасли хозяйства означали не только существенный рост производства, но являлись также, по сравнению с охотой и рыбной ловлей, более устойчивыми источниками существования. Постепенно развиваясь и распространяясь, они вызвали значительные изменения и в общественных отношениях.
Все же на первых порах охота, рыбная ловля и собирание растительной пищи сохраняли еще большое значение. Это явствует из того факта, что стоянки родовых общин, существовавших исключительно охотой и рыбной ловлей, в отдельных благоприятных для этих занятий местах бытовали почти без изменений вплоть до первой половины последнего тысячелетия до н. э. Первобытные скотоводы также продолжали заниматься охотой и рыбной ловлей.
Поселений древнейшего скотоводческо-земледельческого населения пока обнаружено очень мало. Более известны могильники которое, без сомнений, находились непосредственной близости от поселений. Эти памятники расположены не у самой воды, как у рыболовов, а главным образом по краям низин, где имелись естественные пастбища для скота. В погребениях обнаружены кости домашних животных — козы или овцы, свиньи, реже крупного рогатого скота, что является прямым доказательством наличия скотоводства. Эти могилы содержат каменные предметы и оружие, иногда и глиняные сосуды. Найденные в этих могилах предметы, по сравнению с аналогичными предметами предшествующего периода, указывают на более совершенную технику их изготовления. Особенно хорошо обработаны и отшлифованы каменные топоры со сверленым проухом для рукоятки. Следовательно, в данный период люди научились уже сверлить камень. Эти прекрасно обработанные проушные топоры представляли собой не орудия труда, а боевое оружие, что свидетельствует об учащении межплеменных столкновений.
Земледелие велось вначале на небольших участках. Лес на этих участках выжигался, а почва разрыхлялась деревянной или каменной мотыгой.
С постепенным ростом производства человеческий труд стал давать некоторые, хотя и случайные, излишки, которые могли быть использованы для обмена с соседними общинами. В связи с этим в рассматриваемый период наблюдается некоторое оживление обмена. Обмен происходил все же в незначительных размерах и носил случайный характер. От соседних племен путем обмена поступали отдельные предметы, изготовленные из редких в Эстонии материалов, например, из кремня, а также украшения из янтаря, добываемого на юго-восточном побережье Балтийского моря. Первые изделия из металла также поступили сюда путем обмена.
Появление бронзовых и железных орудий. Первые изделия из металла – меди или чаще бронзы, т. е. сплава меди с оловом, появляются в Прибалтике примерно в середине II тысячелетия. Обмен был еще слабо развит, поэтому количество бронзовых предметов очень невелико, и бронзовый век в Прибалтике, в общем, беден металлом. Тем не менее со второй половины II тысячелетия внедряется литье бронзы и на месте. Из найденных в Эстонии бронзовых предметов, помимо топоров и наконечников копий, следует особенно отметить два серпа, являющихся первыми известными нам на территории Эстонии металлическими земледельческими орудиями.
В середине последнего тысячелетия появляются орудия из железа — наступает железный век. Железа вначале было мало. В дальнейшем, однако, с началом добывания железа из местных болотных руд, а также с ростом обмена, железо, как увидим ниже, нашло широкое применение и приобрело огромное значение для развития производительных сил. По словам Ф. Энгельса, железо — важнейшее из всех видов сырья, сыгравших революционную роль в истории. Тем не менее до самого конца рассматриваемого периода металлы (как бронза, так и железо) все еще применялись в незначительном количестве. Вплоть до начала нашей эры основными материалами для изготовления орудий труда продолжали служить, помимо дерева, камень и кость. В обработке этих материалов были достигнуты новые успехи. Наряду с достижениями в изготовлении разных орудий, чем занимались мужчины, многообразнее стал и женский труд — распространилось ткачество.
Большее значение, чем развитие домашнего производства, имели, однако, успехи, достигнутые в основных отраслях хозяйства —скотоводстве и земледелии. Изучение поселений этого периода показывает, что к середине последнего тысячелетия до н. э. скотоводство приобрело большее хозяйственное значение, чем охота. Из найденных в этих поселениях костей животных четыре пятых принадлежат домашним животным и только одна пятая — диким. Охота и рыбная ловля продолжали и в дальнейшем играть значительную роль, но по сравнению со скотоводством и земледелием они все более отходили на задний план.
Переход к отцовскому роду. С развитием скотоводства и земледелия учащаются столкновения и усиливается борьба между племенами за обладание лучшими угодьями. Поэтому начиная с середины последнего тысячелетия до н. э., наряду с незащищенными или открытыми поселениями, мы встречаем и укрепленные поселения — городища. Отдельная община выбирала себе для поселения холм или мыс с крутыми склонами, укрепляя его в случае необходимости земляными и каменными валами и бревенчатыми стенами. Такое укрепленное поселение обнаружено, например, на острове Сааремаа (в Асва Ориссаареского района). Остатки аналогичных поселений сохранились в Иру, вблизи Таллина, а также в некоторых других городищах.
Кроме укрепленных поселений, для второй половины последнего тысячелетия до н. э. характерны также круглые, сложенные из камней и земли курганы, сменившие прежние грунтовые могилы. В каждом кургане захоронено в течение известного времени несколько покойников. Курганы встречаются обычно целыми группами, образовавшимися на протяжении нескольких веков. Несколько расположенных по соседству курганных групп означают, по-видимому, место обитания целого рода. Образовавшиеся в течение веков большие группы курганов свидетельствуют о постепенном росте древних общин.
Рост производства в особенности развитие скотоводства, вызвал изменения и в общественных отношениях. Скотоводство являлось первоначально занятием мужчин. Оно возникло из охоты — охотники стали приносить домой детенышей животных и приручать их. В связи с развитием скотоводства возросла роль мужчин в добывании средств существования. Значение женского труда в производстве относительно уменьшилось. В силу этого произошел переход от материнского рода к отцовскому (патриархату), где счет родства велся по мужской линии. С ростом производительных сил крепли также связи внутри племени, развивалась племенная организация.
Связи древнего населения Эстонии с балтийскими, славянскими и германскими племенами. Ввиду того, что между памятниками скотоводов и материальной культурой охотничье-рыболовческого населения не прослеживается преемственной связи и первые, по-видимому, представляют в Прибалтике совершенно новое явление, есть основание полагать, что их появление было связано с проникновением сюда новых этнических элементов, а именно ранних балтийских (латышско-литовских) племен. Близкое родство балтийских языков со славянскими свидетельствует о том, что они когда-то составляли одну языковую общность.
Обнаруженные в Эстонии могилы скотоводов и найденные в них предметы являются совершенно сходными с соответствующими памятниками, выявленными на территориях Латвии и Литвы. Примерно в тот же период в прибалтийско-финские языке, в том числе и в язык предков эстонских племен, проникает значительное количество слов балтийского происхождения. Примечателен тот факт, что многие из этих слов связаны именно со скотоводством (например, härg бык, вол; oinas — баран; южноэстонское vohe — коза). Другие же слова обозначают родственные и племенные связи (nõbu — двоюродный брат, двоюродная сестра; mõrsja — невеста; hõim — племя и др.), а некоторые — даже части тела (kael — шея; hammas — зуб).
По-видимому, в среду крайне редкого финно-угорского охотничье-рыболовческого населения Прибалтики в начале II тысячелетия стали проникать балтийские племена, которые наряду с охотой и рыбной ловлей занимались уже и первобытным скотоводством и земледелием. Между местным финно-угорским населением и пришлыми балтийскими племенами сложились, по-видимому, в общем мирные и даже дружественные отношения, хотя бывали, естественно, и столкновения. Между обоими племенами возникали брачные связи, перенимался друг от друга трудовой опыт, заимствовались явления культуры, смешивались языки.
В результате продолжительного совместного проживания и взаимного общения эти племена в течение последующих веков слились, причем к югу от реки Даугавы (Западная Двина) в основном победила балтийская речь, а к северу вышла победительницей финно-угорская речь. Судя по тому, что к середине последнего тысячелетия до н. э. к югу и к северу от Даугавы сложились отличные друг от друга типы памятников, можно полагать, что к этому времени процесс консолидации различных этнических элементов был уже в основном закончен; на севере сложились эстонско-ливские племена, а на юге — литовско-латышские.
В I тысячелетии до н. э. прибалтийско-финские племена, в том числе и предки эстонцев, пришли в соприкосновение со славянскими племенами. Раннеславянские племена обитали в бассейнах Одера и Вислы, достигая на севере южного побережья Балтийского моря. Археологические и языковые данные свидетельствуют о том, что у древнеэстонских племен установились непосредственные связи с западнославянскими племенами (венедами), обитавшими в низовьях Вислы. Отсюда название славян в эстонском и других западнофинских языках — vened, venelased, — перенесенное впоследствии на восточных славян.
Из наиболее ранних заимствований из славянских языков следует отметить такие, как und — уда и koonal — кудель, или связанное со строительной техникой hirs — жердь, далее ike — ярмо (древнее «иго») и. др. Судя по языковым и этнографическим данным, племена Восточной Прибалтики восприняли от славян первое пахотное орудие — примитивное рало. Таким образом в конце этого периода получает начало первобытное пашенное земледелие с использованием скота в качестве тягловой силы.
На протяжении последующих столетий связи эстонских племен со славянскими продолжали крепнуть и развиваться и явились важным фактором, содействовавшим социально-экономическому развитию древних эстонских племен.
В первом тысячелетии до н. э. древние эстонцы и другие прибалтийско-финские племена пришли в тесное соприкосновение также с германскими племенами, с древними скандинавами, населявшими западном побережье Балтийского моря. От последних прибалтийско-финские языки, в том числе и эстонский, восприняли ряд слов, из которых некоторые связаны с земледелием и общественными отношениями, например, ader — paлo (по-видимому, несколько усовершенствованное), kuningas — король (в смысле старейшина или военачальника), mõõk — мeч и др.
§ 3. РАЗЛОЖЕНИЕ ПEРВОБЬІТНО-ОБЩИННОГО СТРОЯ И ПЕРЕХОД К КЛACCOBOMУ ОБЩЕСТВУ (I ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ Н. Э.)
Превращение земледелия в основу хозяйства. Начиная с первых веков нашей эры основой хозяйства древних эстонских племен становится земледелие, хотя скотоводство продолжает занимать важное место в хозяйстве. Остальные отрасли производства (рыбная ловля, охота, бортничество, домашнее ремесло) имело по сравнению с ними лишь подсобное значение. Поэтому на дальнейшее формирование общественных отношений решающее влияние имело развитие земледелия и землевладельческих отношений.
В земледелии по—прежнему играла большую роль подсечная система. С участка, намеченного под посев, лес выжигался; затем земля разрыхлялась мотыгой и суковаткой. Последняя представляла собой примитивную борону, состоявшую из части ствола ели с подрубленными и заостренными сучьями. Подсека засевалась в течение двух-трех лет, а когда почва истощалась, участок забрасывался и вместо него под посев расчищался новый. По истечении 15-20 лет, когда на прежней подсеке вырастал лес, он снова выжигался, а земля опять засевалась. Подсечная система давала хорошие урожаи, но требовала много земли и рабочей силы. Наличие в эстонском языке того времени таких слов, как ader — рало, põld — поле, vagu — борозда, упомянутого уже ike ярмо и др., говорит о том, что наряду с подсечным земледелием существовали уже и зачатки пашенного, с применением простого типа рала и использованием скота в качестве тягловой силы. Помимо ячменя, гороха и репы в начале нашей эры сеяли уже и лен.
О росте хозяйственной роли земледелия наглядно свидетельствует характер распространения памятников — могильников и городищ. С прежних сравнительно ограниченных территорий они распространяются теперь на значительно более обширные пространства, преимущественно в более возвышенных районах, окрестностях современных городов Тарту, Вильянди, Пайде, Тюри и Раквере. Из памятников первой половины этого периода (I—IV века) наиболее примечательны широкие, плоские, сложенные из больших камней и земли могильные сооружения. Каждая такая могила, имеющая несколько десятков метров в длину и с десяток метров в ширину, состоит из ряда огороженных крупными валунами прямоугольных камер, или оградок. Каждая оградка содержит несколько захоронений (обычно трупосожжений) вместе с вещами, положенными в могилу для воображаемой «потусторонней жизни».
Обнаруженные в могильниках многочисленные железные и бронзовые вещи свидетельствуют о том, что металлы прочно вошли в обиход. Техника их обработки достигла заметного развития. Большое количество привозной бронзы говорит о том, что обмен, хотя и сохранял межплеменной характер, стал вполне регулярным. Железо было не только привозным, но и добывалось уже из местных болотных руд.
Освоение новых земель вызывало более широкое расселение людей; поэтому укрепленные городища, которые раньше являлись постоянными поселениями, превращаются теперь во временные убежища, используемые только в случае вражеского нападения.
Разложение родовых отношений. Судя по характеру коллективных каменных могил с оградками, их следует считать усыпальницами больших семей. Большой семьей, или семейной общиной, называется семья, состоящая из нескольких поколений ближайших родственников, потомков одного предка, которых объединяет общее хозяйство и общая собственность на средства производства. Уже в предыдущем периоде можно проследить, как с ростом производительных сил и увеличением числа членов рода прежние родовые общины начинают расчленяться на семейные общины. В рассматриваемый период семейная община стала основной общественно-экономической ячейкой. Эта новая общественная форма была обусловлена уровнем развития производства, особенно той большой ролью, которую в хозяйстве играло подсечное земледелие. Последнее требовало совместной работы нескольких десятков взрослых людей.
Освоение новых земель привело к расселению этих коллективов — больших семей — из своих прежних родовых центров на большие пространства. Это, как уже сказано, отражается в распространении памятников на более обширные территории, а также в превращении укрепленных поселений во временные убежища. Развитие хозяйства обусловило таким образом, с одной стороны, рост населения, а с другой стороны, привело к неизбежному расчленению родов на более мелкие коллективы, на большие семьи, в которых каждая в отдельности составляла самостоятельную производственную единицу. Несмотря на разложение родовых отношений, в первых веках нашей эры племенные связи, по-видимому, еще сохраняют свою силу. Ни в предшествующие, ни в последующие периоды особенности культуры отдельных эстонских племен, а вместе с тем и границы населяемых ими территорий, не прослеживаются по археологическим памятникам с такой четкостью, как именно в эти века. Территории этих племен совпадают в общих чертах с районами основных эстонских языковых диалектов и дают таким образом возможность выделить три племенные группы эстонцев: северную, западную (сааре-ляэнескую) и южную.
Развитие пашенного земледелия. Возникновение частнособственнических отношений. Примерно со второй половины рассматриваемого периода, т. е. с середины I тысячелетия, начинают все более явственно выступать признаки разложения первобытно-общинных отношений. Это явилось результатом дальнейшего развития всех отраслей производства, в особенности распространения пашенного земледелия с применением сохи на живом тягле. Вошедшее во второй половине I тысячелетия в эстонский язык русское название сохи (sahk) указывает на появление нового типа пашенного орудия, более совершенного по сравнению с примитивным однозубым ралом. При помощи сохи на живом тягле малая (обычная) семья была в состоянии сама обработать необходимый ей для пропитания участок земли. Пашенная земля продолжала оставаться в собственности общины, но время от времени перераспределялась между входившими в общину семьями, каждая из которых обрабатывала свой участок самостоятельно. Таким образом малая семья становилась в известной мере независимой от семейной общины. Скот также перешел в собственность отдельных семей. С появлением все более специализированных и производительных железных и стальных орудий труда ремесло все более совершенствовалось. Ремесло, служившее ранее удовлетворению нужд всей общины, становилось делом отдельных мастеров. Все, что создавалось трудом отдельной семьи или каким-либо мастером (кузнецом и т. п.), делалось частной собственностью этой семьи или мастера. Так в результате роста производительных сил образовалась частная собственность, наряду с которой, однако, продолжала существовать в течение весьма длительного периода и общинная собственность.
Собственность отдельных семей стала частной собственностью тогда, когда появилась возможность извлечения на ее основе прибавочного продукта и тем самым эксплуатации человека человеком. Первой формой эксплуатации было рабство. Рабство возникло после того, как с развитием производительных сил человеческий труд стал давать не только минимум продуктов, необходимый для собственного потребления, но и некоторый излишек. Этот излишек присваивался, как прибавочный продукт, безвозмездно рабовладельцем.
Рабов давала первоначально война. Пленных в древнейшие времена убивали, позже, с появлением возможности извлечения прибавочного продукта, их оставляли в живых и принуждали работать. В Эстонии рабство получило свое начало, вероятно, уже в последнем тысячелетии до н. э., однако более широко оно стало распространяться только с середины I тысячелетия. Рабов имели по преимуществу богатые семьи. Несмотря на то, что рабство носило здесь характер так называемого патриархального рабства, при котором труд рабов не являлся основой производства, эксплуатация их рабочей силы сыграла в рассматриваемый период значительную роль в дальнейшем накоплении богатств у имущих семей и росте имущественного неравенства.
Некоторое имущественное неравенство возникло уже в патриархальном родовом обществе. Родовые старейшины и главы больших семей использовали свое положение для накопления в своих руках богатств. Начиная с середины I тысячелетия возрастает количество зарытых в землю кладов. В это же время все чаще появляются отдельные погребения с особенно ценными предметами. Это свидетельствует о резком усилении имущественной дифференциации, что было результатом роста производительных сил, индивидуализации производства и возникновения частнособственнических отношений.
Этот процесс четко отражается в археологических памятниках второй половины I тысячелетия. В V—VI веках прекращают свое существование характерные для предшествующего периода крупные коллективные могильные сооружения с оградками. Их сменяют одиночные погребения. Поскольку у древних эстонцев продолжали существовать каменные могильники, они расширялись уже не путем пристройки к ним совместными силами общины больших оград, а путем добавления лишь небольших груд камней, на месте отдельных захоронений.
Примером характерных для этого периода погребений, выделяющихся среди других наличием здесь особенно драгоценных предметов, может служить захоронение, обнаруженное в Киримяэ (на северо-западе Эстонии), со значительным количеством серебряных и бронзовых украшений и ценного оружия. Клады (например, в Кардла, близ Тарту) содержали ценные, технически хорошо выработанные шейные гривны, браслеты и пряжки из серебра, а иногда и золота, которыми украшали себя представители богатой родо-племенной знати. К концу периода — IX и Х векам — относится значительное количество кладов серебряных (арабских и византийских) монет. Эти клады составляли богатство отдельных имущих семей и свидетельствуют о развитии меновой торговли.
Возникновение и развитие территориальной о6щины. Таким образом, в недрах общины постепенно растет имущественное неравенство, а у ее членов возникают противоречивые экономические и общественные интересы. Это со временем приводит к тому, что прежняя связанная кровным родством община сменяется так называемой территориальной, или соседской общиной.
Территориальная община основывается уже не на родстве ее членов, а только на известной общности их хозяйственных интересов. Члены общины могли происходить из разных родов. Представляя последний этап первобытно-общинного строя, переходный к классовому обществу, территориальная община носит двойственный характер: с одной стороны, она основывается на общественной собственности и коллективном труде, с другой же стороны, в ней существуют индивидуальное производство и частная собственность обособленных малых семей. В собственности общины находились подсеки, пастбища, луга, рыболовные угодья и т. д. Частную собственность малых семей составляли приусадебная земля, постройки, скот, орудия труда и разное домашнее имущество. Первоначально собственностью общины была и пашенная земля; она время от времени перераспределялась между членами общины. Позднее отдельные семьи, прежде всего представители богатой верхушки, стали удерживать полученные ими наделы, превращая эти участки в свое частное владение. Возникновение частной собственности на землю основное средство производства — имело огромное историческое значение: оно укрепляло частную собственность на все другие средства производства (скот, орудия труда и т. д.) и оказало большое влияние на дальнейшее развитие общественных отношений.
В территориальной общине, как уже отмечалось, не существовало более имущественного равенства; в ней выделялись богатые семьи, которые владели большим количеством скота, орудий труда и других богатств, а также большим количеством рабов, что давало таким семьям возможность увеличивать с течением времени свои частные земельные владения. Хозяйства богатых семей постепенно все больше обособлялись от общины. Скопление богатств, в особенности же земельных владений, в руках отдельных богатых семей позволило им занять господствующее положение в обществе. Так среди прежних равноправных общинников возникло и все более росло имущественное, а тем самым и социальное неравенство, явившееся позже основой формирования антагонистического классового общества.
Накопление богатств в руках имущей верхушки сопровождается учащением вооруженных столкновений, начинающих теперь принимать характер организованных войн, главной целью которых становится грабеж, захват добычи, в особенности рабов. Об учащении столкновений наглядно свидетельствует усиленное укрепление прежних городищ и постройка новых. Это прослеживается особенно с VI века. В то время, а также в последующие века, неоднократно укреплялось, например, городище Иру; тогда же были построены городище Рыуге на юго-востоке Эстонии, городище Пээду и ряд других укрепленных пунктов в окрестностях Тарту. В городищах сидели верхи родо-племенной знати, масса же общинников жила в соседних открытых поселениях.
Расширение экономических связей, а также возросшая в результате участившихся войн необходимость в самообороне способствовали объединению сельских общин в более крупные единицы, которые древние эстонцы называли кихелькондами. Кихельконды, в свою очередь, объединялись в более крупные союзы мааконды («земли»).
Во второй половине I тысячелетия наблюдается, таким образом, быстрый распад первобытно-общинного строя. Этот период следует рассматривать в истории эстонских племен как переходный этап к классовому обществу
Сношения с соседями. По мере роста производства и дальнейшего развития общественного разделения труда крепли и связи с соседями. Прежний межплеменной обмен к концу периода перерос в непосредственную торговлю с соседними странами и городскими центрами.
Продолжались оживлённые отношения с балтийскими племенами. В первых веках н. э. прослеживаются по археологическим данным также связи с германскими и западнославянскими племенами. С V—VI веков эстонские племена приходят в непосредственное соприкосновение с восточнославянскими соседями. Наиболее северное из восточнославянских племен, кривичи и словене, продвинулись в это время с верховьев Днепра в бассейн реки Великой, в Причудье и Приильменье. Часть кривичей проникла в юго-восточные районы Эстонии. Здесь, видимо, имело место даже смешение славянского населения с эстонским.
Общественно-экономическое развитие восточнославянских племен протекало во второй половине I тысячелетия быстрее, чем прибалтийских племен. Археологические находки показывают, что на территорию Эстонии путем торгового обмена попадали различные предметы, в частности серебряные украшения, из передового восточнославянского центра в районе позднейшего Киева, где в рассматриваемые столетия складывались государственные образования, на основе которых возникло Древнерусское государство.
Ряд вошедших в эстонский язык русских слов указывает на то, что эстонские племена восприняли от своих славянских соседей много новых типов орудии труда, в особенности связанных с земледелием и ремеслом. Кроме уже упомянутого sahk, можно назвать, к примеру, sirp (серп), а также связанные с ткачеством и прядением värten (веретено), piird (бердо) и другие.
Верования и народная поэзия. Мировоззрение и общественное сознание древних эстонцев, как и других народов, стоявших на той же ступени развития, выражалось в религиозных представлениях, в соответствующих обрядах и в народной поэзии. Первобытный человек был беспомощен перед непонятными ему силами природы считал их таинственными и сверхъестественными. Он стремился воздействовать на них разными путями – заклинанием, почитанием, увещеванием и дарами. Религия древних эстонцев, как и других племен в условиях первобытно-общинного строя, состояла в основном в анимизме. Анимизм (от латинского слова anima — душа) заключается в представлении, что предметы и явления природы имеют душу и требуют соответствующего к ним отношения.
Изменения в образе жизни общества вызывали изменения в религии и народном творчестве. Большую роль в условиях родового строя играл культ родовых предков. Первобытный человек верил, что души покойников продолжают жить и после смерти человека, поддерживают связь с живыми родственниками и помогают своим потомкам. Поэтому умершим строили могильные сооружения, приносили дары оказывали всяческое почитание. Культ умерших был явно направлен на укрепление родовых связей. Древняя религия и народное творчество служили экономическому строю того времени и укрепляли его. Первобытные люди почитали также силы природы, разных духов, особенно «духов-покровителей», от которых якобы зависели урожай и благополучие стада или же удача во время охоты и лова. Этим духам приносили жертвы и для воздействия на них занимались колдовством, в особенности в священных рощах, у священных камней и вод.
Старая эстонская народная песня и ее характерная стихотворная форма восходит к очень далекому прошлому, по-видимому, ко времени до начала нашей эры. Хотя большинство дошедших до нас старинных народных песен было создано позже, есть основание полагать, что некоторые из них бытовали уже в описываемый период. Таковы, например, магические урожайные песни, которые особенно распространены в исконных земледельческих районах Эстонии. Для этих песен характерно обращение крестьянина к полю; в них сохранилось много элементов, имеющих очень древнее происхождение. В обрядовых песнях, особенно в свадебных песнях, а также в плачах, связанных с обрядами погребения, также содержатся очень древние элементы. Из прозаического фольклора наиболее древними по своему происхождению являются сказания (например, о «духах-покровителях»), пословицы и загадки. Насколько можно судить по дошедшим до нас древним элементам, фольклор того времени по своему содержанию является типичным творчеством земледельческо-скотоводческого общества. Фольклор сохранял и передавал из поколения в поколение старые традиции, опыт и воззрения. Древнее народное творчество эстонцев, так же как и их материальная культура, отражает тесные дружественные связи с соседними восточнославянскими племенами. Об этом говорят многие общие черты в древних эстонских и русских народных обрядах, в частности в календарных обрядах, а также заимствованные у русских мотивы в старинных эстонских народных песнях.*
* Печатается по второму изданию Института истории Академии наук Эстонской ССР «История Эстонской ССР (с древнейших времен до наших дней)» под редакцией академика Г. И. Наана (Эстонское государственное издательство, Таллин, 1958).
