88
Идя по деревне, в которой они когда-то знали каждый уголок и дом, Аня с Иваном удивлялись тому, что видели сейчас. Всё было иначе. Если бы не сохранившаяся старая дорога, которая петляла также, как и в их детстве, то можно было подумать, в то Лебедевы вышли на чужой остановке
Но вот вдали показался их собственный дом. Точнее строение, бывшее когда-то домом их предков, в котором рождались и навсегда уходили Лебедевы, который был построен руками дедов и прадедов и согрет теплом бабушек и матерей, а потом бессовестно отобран большевиками.
Эти мысли с новой силой хлынули в голову Ане. Она вспомнила, как ненавидела новую власть за то, что те лишили её дома, как хотела, чтобы их тоже свергли и всё вернулось на круги своя. Но власть существовала, шла дальше, всё больше укрепляя свои позиции. А после Победы в Великой Отечественной вой.не, вообще почивала на лаврах.
Но люди всё помнили. И даже великими делами нельзя было заставить их забыть то, чего их лишила пытающаяся казаться хорошей советская власть.
Злость поднималась в сердце Анны, и смешивалась с воспоминаниями юности. Она помнила, как счастлива она была здесь, как любила свою жизнь в деревне, и на контрасте с этим видела, как мучилась все последующие годы в городе. Как ненавидела каменный мешок, в котором ей приходилось жить и как хотела вернуться в родные края, где больше ей ничего не принадлежало.
С этими размышлениями женщина взглянула на стоящей перед ней дом Лебедевых. Он сохранился, хотя и был значительно перестроен. Забора вокруг него больше не было, на дверях висела табличка, сообщающая, что здесь находится сельсовет. Попасть внутрь им с Иваном не удалось, так как был выходной, не приёмный день.
Аня прикоснулась к стене дома. Она была перекрашена, но отделка сохранилась. Рука женщины затрепетала, она будто дотронулась до своего прошлого, сидящего глубоко внутри, и напоминающего о себе привычной болью. Анна решила обойти вокруг дома. Дойдя до окна, попыталась заглянуть в него. Но ничего не получилось. Окно располагалось довольно высоко и изнутри было завешано занавесками.
Женщина испытывала смесь противоречивых чувств. С одной стороны, она исполнила свою месту, приехала туда, куда мечтала вернуться много лет подряд, но радости от этого не чувствовала, всё здесь было ей чужое. Перестроено и переделано руками посторонних людей, оно уже больше хранило их тепло, а не её.
Иван не пошёл за женой, он молча стоял у входа и оглядывался по сторонам. Искал глазами остовы второго, недостроенного дома, который он начинал возводить совсем юным, намереваясь жить в нём долго и счастливо вместе с женой и детьми. Но его не было. Бревна все разобрали, а на том месте стояли какие-то бочки. Да и весь двор зменился до неузнаваемости.
Мужчина не чувствовал, что вернулся домой. Кроме стен дома здесь не осталось ничего от Лебедевых. Их родовое гнездо хоть и не было разрушено до основания, но стало чужим своим наследникам.
Ваня вспомнил, как его отец и дед гордились домом и землёй. Бережно ухаживали и заботились о своих владениях. А сейчас все имело довольно заброшенный вид, хотя здание было свеже покрашено. Но дом отдавал холодом, казёнными стенами, которым теперь и являлся. Другого Иван и не ожидал увидеть. Но все равно было грустно.
Обойдя вокруг к нему подошла Аня. Её лицо опять ничего не выражало. Мужчина давно привык к этой маске, помня, что под ней его любимая улыбчивая жена, которую испытания сделали такой, как сейчас. Хотя в глубине глаз теплились какие-то переживания.
- Ну что? - спросил Иван, - посмотрела?
- Я бы хотела попасть внутрь, - сказала Анна.
- Сегодня закрыто, - пожал плечами муж, - надо приезжать в будний день, а ты всегда работаешь. Это я по сменно выхожу.
Аня кивнула, продолжая осматриваться по сторонам. Не так она представляла себе встречу с домом. Женщина больше не чувствовала себя родной на этой земле дома. Но и в городе ей места не было. Получается, она была бездомной, потерянной, чужой везде. Это был ужасное чувство потери своих корней.
Анна надеялась, что приехав в родную деревню она обретёт силу, почувствует то забытое ощущение поддержки, которое ей давала родная земля, что она укрепит дух и даст чувство опоры под ногами. Поможет вновь вернуться к себе, потому что с той самой страшной ночи бегства Аня не ощущала себя.
Но этого не случилось. Всё вокруг было чужим. Даже стены были окрашены чужими руками. А значит, нигде больше нет её дома. В душе рухнула надежда: вернуться и обрести себя, ожить после всех невзгод. Но оказалось, что её душа погребена вместе с навсегда ушедшими временами.
Аня прислонилась к груди мужа и, нет, не заплакала, слезы давно не посещали её глаза. Выплакав их все после смерти.ти Зои, женщина смотрела на мир сухими глазами.
- Зря мы приехали, - сказал Иван, - мы помнили дом другим, нашим. А теперь нашего здесь ничего нет. И нам остались только воспоминания.
- Может попробуем построить новый дом? - хватаясь за соломинку, спросила Анна, - земли вон сколько пустует.
Ваня с изумление посмотрел на жену.
- А кто нам разрешит? - ответил он, - да и из чего строить. Сейчас весь лес под учётом.
Аня и сама это понимала, но искала варианты.
- Мы пока шли, я видел бараки, в которых живут люди, - продолжал мужчина, - думаешь, им не хочется свой дом? Но им не дают, и строить не разрешают. А кто мы такие, чтобы нам дали добро?
Анна знала, что муж прав. И понимала теперь, что они зря приехали. Увиденное, лишило её последнего островка надежды в груди. Веры в то, что где-то есть их дом. Но нет, дома не было. Строение, занятое чужими людьми не в счёт.
- Поехали обратно, - тихо и без эмоционально сказала она, радость предвкушения ушла, оставив пустоту разочарования.
Обратно шли молча. Иван всматривался в лица прохожих, встречающихся на дороге. Но не видел ни одного знакомого человека. Все куда-то спешили, говорили о своём, не обращая внимания на случайных путников.
Приехав в город, Аня с удивлением отметила, что ощущает себя здесь больше дома, чем в родной деревне. Долгие годы мечтая вернуться туда, она вдруг поняла, что вся её жизнь в Ленинграде. Но эта жизнь её совсем не радовала.
С тех пор ей перестал сниться деревенский дом и она больше не думала о возвращении. И лишь порой в душе проскальзовало щемящие чувство, что потерь в её жизни больше, чем обретений.
