Заморосил холодный осенний дождь. И Федор Самойлов, потуже замотав на шее шарф, сложил свой переносной мольберт и закрыл ящик с красками. Потом он быстрым шагом направился в любимое кафе «Тристан и Изольда». Самое время было выпить чашечку ароматного эспрессо с куском вкуснейшей шарлотки. Изольда, владелица заведения, сама пекла это чудо.
На самом деле женщину звали Валентина Павловна. Но она была страстной поклонницей рыцарских романов. И когда-то несчастные влюбленные, воспетые Жозефом Бедье, стали ее любимыми героями.
В юности Валентине повезло. Она встретила своего рыцаря. И он был не только благороден, но и богат. Правда чувство справедливости скоро привело его к разорению и гибели. Но Валюша нищей не осталась. Она унаследовала небольшое кафе. И вложила в него свою энергию прекрасной хозяйки и душу профессионального кондитера.
Вдова стала называть себя Изольдой и превратила простую забегаловку в богемное заведение. Теперь там проводили время художники, знаменитые и не очень. Создавали шедевры писатели и поэты, колотя по клавиатуре планшетов и ноутбуков. Блоггеры записывали свои посты, поедая вкусную выпечку хозяйки.
***
— Здравствуй, Феденька, — радушно встретила художника Изольда, — как твои дела? Скоро ли новая выставка?
Самойлов поцеловал ей ручку и сел за свой любимый столик, сокрушенно качая головой:
— Покинула меня муза, Изольда. Ни света, ни тени не могу передать. Сплошной туман.
— А ты попробуй портреты писать. Говорят, раньше у тебя неплохо получалось.
Федор с наслаждением отхлебнул кофе и отмахнулся:
— Было дело. Но я с этим завязал.
— А что так?
— Да как-то взялся я писать портрет одной дамы. Так после первого же сеанса она прибежала и стала обвинять меня черт знает в чем. Будто я ее состарил на несколько лет. И теперь она снова выглядит на свои года. А мадам только что кучу денег потратила на свое омоложение. Я тогда, конечно, возмутился и отверг все обвинения. Но, честно говоря, мне и самому показалось, что красотка вдруг за один день подрастеряла свой лоск. После этого я решил писать только пейзажи и городские виды.
Валентина Павловна поставила перед художником тарелку с пирогом и задумчиво на него посмотрела.
— А ты напиши мой портрет, — вдруг предложила она, — мне бояться нечего. Я свои года не скрываю. Если получится, повешу его в кафе. Пусть наследники помнят меня и гордятся тем, что знаменитый художник посещал сие заведение. А коли не получится, не велика беда.
Самойлов окинул профессиональным взглядом собеседницу. И в тот миг показалась она ему белокурой принцессой в средневековом наряде.
— Хорошо, — решительно сказал он, — тогда я вас напишу в образе Изольды.
***
Писалось Федору удивительно легко. Он смотрел на свою модель и видел совсем не женщину средних лет. Перед его взором стояла воздушная девушка с прозрачной белой кожей и льдистыми голубыми глазами. Ну недаром же она Изольда, то есть изо льда сотворенная.
И в то же время на холсте появлялись узнаваемые черты хозяйки кафе. С портрета глядела на мир одновременно неприступная красавица и веселая пирожница, согревающая своей заботой одинокие сердца.
Когда работа была закончена, художник, волнуясь, решил показать ее Валентине. Та подошла к холсту и замерла, боясь даже дышать. Федору на какое-то мгновение показалось, что заказчица недовольна и не находит слов от возмущения. Но потом увидел на ее глазах слезы.
— Феденька, ты гений, — прошептала женщина. — Ведь именно такой я представляла Изольду, когда читала роман. И всегда очень хотела быть на нее похожей.
Портрет был помещен на самое видное место, и клиентов в кафе значительно прибавилось. Люди приходили полюбоваться искусством Самойлова, а заодно и перекусить.
***
А потом произошло то, из-за чего на Федора обрушилась лавина заказов от дам. Каждая хотела, чтобы художник увековечил ее красоту.
Через несколько дней после того, как портрет был выставлен на всеобщее обозрение, кафе посетила заклятая подруга Валюши. Она долго восхищалась творчеством Самойлова, а потом обратилась к прототипу:
— Польстил тебе художник-то. Ох, польстил! Прямо молоденькую нарисовал.
В это время Изольда, зная завистливый нрав своей давней знакомой и нисколько не обижаясь на ее слова, с улыбкой накрывала на стол. И вдруг заметила, что приятельница удивленно смотрит на нее. Она засмущалась и спросила:
— Извини, ты что-то сказала? Я, наверно, немного задумалась и не услышала.
— Да нет, — протянула та. — Я вот гляжу на тебя и понять не могу.
И, подойдя ближе, подруга повернула Валентину лицом к окну, придирчиво ее рассмотрела и воскликнула:
— Так вот в чем дело! Ты круговую подтяжку с блефаропластикой сделала? Ты смотри, как работать научились! Незаметно никакого хирургического вмешательства. Черкни, пожалуйста, номерок клиники, мне тоже пригодится.
Ошеломленная Изольда молча смотрела на возбужденную даму и не знала, что сказать. Да, ей тоже показалось, что зеркало по утрам и вечерам вдруг стало показывать улучшенную модель Валюши. Но она это списала на свое хорошее настроение.
Просто в последние дни радушная хозяйка кафе купалась в мужских комплиментах и нежилась в отблеске славы Самойлова. Но если перемены во внешности стали настолько заметны другим, то это чудо!
И она с гордостью произнесла:
— Нет, дорогая, я не делала никаких операций. Это все волшебная сила искусства.
***
И вскоре Федор не знал, как ему справиться с дамами. Он проклинал свой дар, готов был разбить мольберт и выбросить краски. Но ничего не мог поделать. Это было необъяснимо.
Дело в том, что художник, глядя на женщину, сразу видел, в каком образе она получится на портрете. И отказывал тем, кто превратится, например, в горбунью с торчащими зубами и злым взглядом. Ведь роскошной светской львице это вряд ли понравится.
Но все-таки его портретная галерея пополнялась. И чудеса продолжались.
Самойлов увидел в дворничихе Алене молодую мать, склонившуюся над колыбелью. И после завершения ее портрета все заметили, что грузная женщина, всегда уставшая и неряшливая, вдруг постройнела и похорошела. А потом вышла замуж и на самом деле стала мамой.
Однажды известная в городе бизнес-леди решила, что ей тоже нужен портрет. Зная про странную разборчивость художника, она, однако, пришла к нему со своей просьбой.
Взглянув на посетительницу, Федор сказал, что ей может не понравиться образ на портрете. Но женщина решила не отступать:
— Что ж, — промолвила она, — по крайней мере я буду знать, какой меня видят люди.
Так появился портрет монахини, стоящей у разрушенного храма с четками в руках. И та, что твердо и жестко руководила своими предприятиями, горько плакала у холста.
А потом долгое время город обсуждал удивительную новость: известная владелица заводов и пароходов продала большую часть своего бизнеса и стала восстанавливать в соседней области женский монастырь. Впоследствии она постриглась в монахини и стала настоятельницей этой обители.
***
К слову сказать, Самойлову удавались и мужские портреты. К счастью, здесь обходилось без чудес. Да и пейзажи у Федора снова приобрели живость. На его картинах, казалось, и цветы благоухали, и листва шелестела.
В общем, дела у художника шли в гору. Его произведения успешно выставлялись и продавались. Дамы его боготворили. Он был знаменит и любим ценителями искусства.
И вот однажды Самойлов, взглянув на себя в зеркало, увидел совсем не молодого интересного мужчину. На него смотрел изможденный старик, окруженный такими же немощными старцами. Не поверив своим глазам, Федор стал писать автопортрет.
Мучился он долго. Но как бы ни старался, все равно получалось то, что увидел в зеркале. И художник никак не мог понять, что это значит. То ли он видит состояние своей души, то ли это окно в его будущее.
Устав бороться с самим собой, Федор снова отправился в любимое кафе. Там он поделился своей бедой с Изольдой, которая, кстати, нашла своего Тристана. И теперь считала художника своим счастливым талисманом.
Валентина, узнав о страданиях Самойлова, сразу сказала:
— Жениться тебе надо, Феденька. А то вот так и помрешь в богадельне, забытый всеми. Слава-то пройдет, а дети останутся.
О таком повороте в своей судьбе художник, конечно, думал. Но, честно говоря, опасался отношений из-за своего дара. Вот влюбится он в красавицу, а она вдруг представится ему ведьмой или уродиной. И как тут быть? Так и до психического расстройства недалеко.
А Валентина Павловна, будто услышав его мысли, посоветовала:
— Ты ее нарисуй. Напиши портрет той, что приходит к тебе в снах и о которой грезишь наяву. Глядишь, и встретится такая.
***
Это была нелегкая задача. Федор переводил краски, протирал до дыр холст, рвал пачками листы с эскизами. Но никак не мог написать лица. Прорисовывались фигура, жесты, прическа, даже походка. Но вместо лица был туман.
Самойлов забросил свои незаконченные работы и отказался от заказов. Дни и ночи напролет он старался представить свою суженую. Но ничего не получалось.
Однажды, чтобы совсем не свихнуться, художник решил прогуляться по городскому парку. Он шел по аллеям, шурша опавшей листвой, стараясь не думать ни о чем. Но вдруг подул ветер, налетели тучи и посыпал затяжной осенний дождь.
Как назло, зонт остался дома, а куртку с капюшоном Федор надеть не догадался. Подняв воротник и затянув потуже шарф, художник побежал в беседку, надеясь там переждать непогоду.
Беседка уже была занята. Там стояла Она. Он сразу узнал ее по фигуре, прическе и жесту, которым она заправила за ушко непослушный локон.
Девушка удивленно смотрела на мужчину, который застыл у входа в беседку. А он жадно глядел на вздёрнутый носик, усыпанный яркими веснушками и на карие с искоркой глаза. А перед его взором уже возникала картина: седой старик, сидя на скамейке в саду, обнимает милую старушку. Вокруг них стоят, улыбаясь, три рослых парня.
Самойлов облегченно вздохнул и обратился к девушке:
— Я Федор Самойлов, художник. Вам может показаться это невероятным, но я вас давно ищу. И мне очень нужно написать Ваш портрет.
А она вдруг весело ответила:
— А я Нина. И я тебя, Феденька, давно жду. Мне цыганка нагадала, что моего суженого я встречу в этой беседке. И его зовут Федор. Я все лето сюда бегала. А ты только осенью пришел.
Счастливый художник обнял свою красавицу, чтобы теперь и в жизни, и на портрете быть вместе.
---
Автор рассказа: Инна Клочкова