...Страшно сшиблись и пали замертво поединщики, русский монах Александр Пересвет и Темир-мурза, огромного роста кипчак, личный телохранитель Мамая. Какое-то мгновение, и словно великая чёрная тень накрыла ясное сентябрьское утро, то десятки тысяч стрел с обеих сторон как смертоносной пеленой закрыли небо. Лёгкая пехота ордынцев, нищие и плохо вооружённые кочевники из покорённых Золотой Ордой народов, бросились на Сторожевой полк русских, играя незавидную роль сабельного мяса...
Хан Мамай был опытным воином, и, конечно, он понимал это, и рассчитывал лишь, что нищий сброд сумеет хоть как-то потрепать русичей, внести сумятицу в их ряды. Расчёт не оправдался. Одна за другой атаки лёгкой пехоты захлёбывались в крови, откатывались назад, и вскоре на поле, усеянное погибшими ордынцами ступили наёмники, тяжёлая генуэзская пехота. Чёрные доспехи и копья с древками, ощетинившихся острыми лезвиями ножей.
По всё ещё стройным рядам русичей ветерком пронеслись слова воевод:
- Копья сии рукама не хватати! На щит примать и мечом ли, топором наискось рубити!..
...Злая и упорная сеча медленно отодвинула остатки Сторожевого полка русских к Передовому, но и алчные генуэзцы, которым хитрый хан Мамай обещал сорок арб злата и драгоценных камней, во множестве полегли и укрыли чернотой огромное пространство поля брани. Бывший темник Мамай знал, что после битвы мало кто из генуэзцев придёт к нему за расчётом, и велел золото и самоцветы погрузить только в первые две арбы, а в остальные сложить обычные камни. И оказался прав: с вершины Красного холма, где располагалась его ставка, ныне было отлично видно, что чёрных наёмников в живых осталось очень мало...
Лёгкое беспокойство пришло внезапно. По всем расчётам Мамая в битве давно должен был наступить перелом, но русские до сих пор не дрогнули и не побежали. Сторожевой и Передовой полки неприятеля были вырублены, и в битву вступил их Большой полк, но все попытки прорвать его ряды были тщетны...
Наконец хан увидел, что в изрядно поредевших его пехотных тьмах появилось пространство для атаки конницей, и отдал приказ всей конной мощью ударить по левому крылу русских. Опрокинуть и рассеять полк Левой руки и выйти в тыл Большому полку. Это и станет началом конца дерзкого московского князя Митьки, а ему, Мамаю, принесёт великую ставу победителя и новые несметные богатства, коими ныне обладает Русь... И хан с удовольствием принялся наблюдать, как его непобедимая и неудержимая конница, всегда сметающая на своём пути всё и вся, берёт разгон для смертельной атаки...
...Засадный полк русичей воеводы Боброка и князя Владимира Серпуховского скрытно томился до поры на холме в Зелёной Дубраве. Отборные вои, зная, что рядом сотнями и тысячами гибнут их боевые товарищи, терзались великим нетерпением священной мести, но воевода Боброк был твёрд граниту подобно!
Неузнанной тайной для всех осталось, что Васька Болдырев сын, которого Боброк внезапно и ко всеобщему удивлению сделал своим ближним боярином, поведал ему что да как должно быть в расстановке сил и средств сего грандиознейшего сражения! Дмитрий Михайлович прислушался к Василию, и сделал всё в точности, как тот предложил. Не смог токмо убедить Великого князя Дмитрия стать под Великокняжеский стяг в Большом полку. Дмитрий возжелал биться, переодевшись простым ратником в полку Передовом, и осуществил задуманное...
...Васька и Клык неотлучно находились при Боброке, исполняя волю воеводы. Взобравшись на самый высокий дуб, приятели не отрывая глаз смотрели на величайшую битву в истории Древней Руси. Васькин рациональный мозг учёного со счёту сбился, сколько раз мысленно отдавал команду сердцу не выпрыгивать из груди! Увещевал, что нет смысла волноваться, что победа будет наша, и слава русского оружия воссияет в веках... Но сердце Васькино всё никак не могло услышать трезвый голос разума и трепетало подобно пойманной птице...
К ярости своей Мамай увидел, что его конница, атаковавшая Полк Левой Руки русичей, растеряла всю свою смертоносную скорость, спотыкаясь в попытках взобраться на горы своих и вражеских трупов. Русские, собрав остатки сил, мощно ударили ей навстречу, опрокинули и обратили в бегство. Тогда Мамай, кипя неуёмной злобой, бросил в бой элиту, последний золотой резерв. Тьму, десять тысяч могучих кашиков, своих личных телохранителей!
Те сумели прорвать левый фланг изнеможденных многочасовой битвой русских воинов, и уже начали разворачиваться для смертельного удара в спину Большого полка... И тут Васька махнул рукой неотрывно смотрящему на него воеводе Боброку и мгновенно соскользнул с дерева вниз. Клык тут же последовал его примеру...
...Засадный полк сокрушительной силой разорвал, разметал в клочья личную гвардию хана Мамая. Ничего не ожидавшие вороги, почти не оказывая сопротивления, бросились в паническое бегство. Они гибли большими сотнями от русских стрел и мечей. Видя убегающих кашиков, по пятам преследуемых свежими полками русичей, остальные ордынские тьмы мгновенно повернули коней им вслед. Больше двадцати вёрст гнали их русичи...
По велению воеводы Боброка Васька и Клык, выйдя из боя, отправились искать Великого князя. Нашли того, израненного, близ лесной опушки, и до подхода своих охранять взялись. И вдруг откуда ни возьмись на них налетели из рощи ошалелые, с безумными глазами татары, немного, с десяток, но пришлось отбиваться. Ваську ранили, а Клык умер у него на руках... Васёк сидел и глядел в спокойное, умиротворённое лицо своего друга. Он так и не смог вспомнить, где же они могли встречаться с ним раньше...
Заслышав вдали русские голоса, Васька, шатаясь, поднялся на ноги. Поднял валявшееся рядом копьё с окровавленным наконечником и опёрся на него для устойчивости:
- Сюда, православные! Тута Великой князь, жив еси!
Его услышали, и побежали к нему, а Василий, чувствуя, что мутится в глазах и сознание ускользает, лишь сжал в руке оберег, данный ему Родом...
Внимание! Копирование или перепечатка материалов моего канала "Чёрный Скорпион" допускается только с разрешения автора!
