УРОК - КАК УРОК
Пятый класс маленькой деревенской школы – три девочки , десять мальчиков. Характеристику на них получаю от завуча впопыхах, перед самым уроком, короткую, как ломоть отрезанную : «Дети колхозников, пьющих родителей, с грехом пополам из класса в класс перешедшие, а посему – словари, учебники в руки и письменный перевод весь урок. Это чтобы не толочь воду в ступе.» Послушал опытного педагога и в душе, про себя, разочарованно повертел пальцем у виска...
Я – новый учитель в середине учебного года. Так получилось. Звонок на урок. Не электрический, допотопный, как само ветхое здание школы - медный колокольчик , школьная реликвия в руках технички. Скольким людям он волновал души : первоклассникам, выпускникам, учителям и родителям. Рассматриваю своих подопечных: шаловливых, неугомонных и звон колокольчика долго не умолкает в сознании сочетаясь с детскими лицами. Мои институтские знания, навороченные учеными мужами современные учебники, словари – все неуместно. Предстоит поединок. Читаю в глазах, что напротив, шальную самоуверенность : «Не первый учитель с намерением нас научить - не так то все просто.»
Длинная пауза. Знаю, что все очень сложно – споткнешься, и будешь хромать очень долго. Что-то со мною случилось: детство на городских улицах, армия, адский труд на рыболовном траулере в Атлантическом океане, не знаю точно откуда , но явно из этих периодов жизни явился ответ на вопрос, что проще пареной репы.
- Ну что, поорём? – спросил совершенно спокойно. Класс растерялся.
- Как? – задал вопрос кто-то не смело.
- Во все горло. Маленький текст вначале учебника. Читаю вам первое предложение с переводом, а вы, что есть силы, хором, за мной. Чем громче – тем лучше. В итоге – весь текст.
Кричим и хохочем - где виданно продурачится весь урок со школьным учителем? Уставшие и немножко охрипшие, едва слышим звонок.
- Домашнее задание подготовили, а завтра, за перессказ всем «отлично» в журнал и дневник...
Свое слово сдержал. Результат окрылил нас. Позже, маленький, простенький текст был досканально изучен, осторожно, на цыпочках, прокрались азы по грамматике, вот только меня самого, в мои детские школьные годы, на задней парте педагоги разглядеть не сумели...
Шагаю устало по деревенской улочке мимо бревенчатых хат. Только что прогнали пестрое стадо коров . Солнце за горизонтом. Вечер. От берега озера растянулись цепочки гусей, в течение дня, собравшиеся в огромную стаю, а с наступлением сумерек, словно солдаты, но без команды, построившись в одну шеренгу, направлялись каждый в свой родимый сарай. Гусь – это личность.
- Учитель. – послышалось из окна дома напротив. – Зайди, сынок, на минутку.
Хозяин гостеприимно встречает. Пожилой человек. Входим в дом. В коридоре скрипят половицы. Светлая комната со скромным, отставшим от времени интерьером: икона в углу, грубо сколоченный стол, рядом скамейки, фотографии в рамках на стенке.
Мы оба сидим за столом, сало едим с черным хлебом и луком, и пьем самогон....
- Ты знаешь, сынок, прихожу к своему; он с семьей на другом конце деревни живет, стою у дверей и отчетливо слышу немецкую речь. Я опешил, насторожился, потом догадался – внук окаянный! Твоя ведь работа. Наливай еще по одной – молодец!
Я был по-настоящему счастлив...
Обещание
Мне девять лет, и я очень люблю рисовать цветными карандашами, их, на рабочем столе лежало не мало, самых обыкновенных. Карандаши сокровенной мечты есть у немногих ребят в нашем классе, их, конечно же полно в магазине, только мне их не купят... У нас большая семья, с деньгами вечный напряг, ко всему, я плохо учусь... Пестрораскрашенную картонную каробку с двумя рядами карандашей на любой цвет и вкус я частенько видел во сне...
Однажды, счастье улыбнулось лукаво, и фантазии размалеванные нежными, пастельными тонами, долгое время не давали покоя. К нам приехал в гости папин товарищ, и, словно прочитав мои мысли, пообещал привезти заветную карандашную блажь ...
Каждодневно надоедаю матери постоянным вопросом, скоро ль заявиться добрый папин приятель? Бесконечно тянулись зимние дни, но в одно прекрасное время, в дверях, зазвучали знакомые нотки, сердечко радостно застучало. В соседней комнате уже слышался оживленный разговор взрослых, вмешаться в который я и думать не смел, по природной застенчивости, но более от родительских нравоучений. Сижу за столом в окружении постылых учебников и тетрадей в тягостном ожидании, мысленно рисуя автопортрет на школьном уроке, где небрежно достаю из портфеля крутые карандаши, наблюдая украдкой за надменной отличницей, соседкой по парте...
В комнату вошла мать. При виде ее нахмуренных бровей, яркая фантазия заметно поблекла. Назревает скандал - безделье мое очевидно...
- Мам, - затаив дыхание, тихо шепчу, - дядя мне ничего не привез? Почему не заходит как прежде, не разговаривает со мной?
- Что он должен тебе привезти? - вопрос обидел меня. - Ах, да. Цветные карандаши, ими ты задурил мне всю голову за последнее время. Да он просто забыл. Занятой человек. У него двое мальчишек таких же, как ты. Просто забыл. Делай быстрее уроки, и спать! Я позже проверю!
Я больше не слушал. Досада обжигающе заполняла мою детскую душу. Хоть плач. Не заплакал. Стерпел и с грустью подумал, что как это мерзко не сдерживать обещаний! Никогда не буду никому ничего обещать! Буду подарки дарить без всякого лишнего трёпа, счастье людям дарить, как Дед Мороз в Новогоднюю ночь...
Сильная личность
Я – вечный новенький в классе; отца часто переводили по службе в разные города. Троечник. Сижу за последней партой в тяжелом раздумье и считаю ворон - умозаключения классной. Учитель и ученик – два разных полюса. Любимый учитель – тема отдельная, особенная, раритетная. Место мною занятое, авторитетное - пристанище второгодников и прочих неуспевающих. Сегодня его с почтением уступили. Тот, с кем подрался, тип серьезный, со статусом второгодника и всяческими уличными регалиями. Я боялся его, ломая страх, старался не уступать понимая , что упаду в глазах девочек, пацанов и дальнейшая школьная жизнь – кубарем с лестницы. Шестой класс, четвертая школа по счету – жизненный опыт солидный.
Сильная личность – предмет моих рассуждений. Об этом много прочитано, плюс безуспешные подражания. Детские грезы, что стану взрослым с железными нервами и такими же кулаками – полный абсурд. Кулаки прочувствовал вчера на большой перемене - правый глаз все еще щурился. Сильная личность – это откуда-то с Неба, она виртуозно держала меня на дистанции длинных рук, мастерски уходя от яростных атак обрушивая в отместку свои: точные, тяжелые. Последний, скользящий апперкот слева, вдребезги разбивает мне губы и нос , кровь ляписто размалевывает белую рубашку под шум распахнутой двери. Классная на пороге. Строгая, вредная, волевая особа. В глазах вижу испуг, эдакая короткая вспышка, и быстрая ее перемена на гнев.
- Дрался? – гром прогремел в сентябрьском поднебесье.
- Упал. – вру сквозь зубы.
Потом, в туалете, в зеркале, рассматриваю лицо, вздыхаю, думая, что и за рубашку дома влетит, умываюсь ледяной водой из под крана - и вот уже школьный двор. Сажусь на траву опершись спиной о кирпичную стенку. Здорово, когда ты на воле, даже с разбитой физиономией, по большому счету, делов то. Бабье лето. Небо совершенно без туч, паутинки летают. Думаю о девочке с первой парты. Что-то сладкое-сладкое на душе, необъяснимое и плохо понятное, теперь уже безвозвратно пропавшее. Голова загружается никудышными мыслями: неудачно подрался, сумку с учебниками в классе оставил... Сумка, нежданно-негаданно, подстреленной уткой шлепается у ног, обидчик виновато ловит мой взгляд.
- Ладно, забыли. Ты сам напросился. Классной не проболтался. Похвально. По мне колония плачет... Я с уроков удрал. Тебе с такой рожей там тоже не светит. Айда ко мне. Рубаха – ни к черту. Порошком отстираем. Коллекцию покажу. Обалдеешь. В старых, военных окопах нарыл, сохран стопроцентный, ни капельки ржавчины.
Я посмотрел на него и подумал: он всего на год старше, высокий и сильный, лицо с волевым подбородком, от таких девченки шалеют и эта наверно, что с первой парты... Глотаю ревность в перемешку с досадой. Сижу и молчу.
- Воду на обиженных возят. А я следил за тобой на уроках. Она с первой парты на среднем ряду? Стриженная головка? - хитро щуриться.
Теряюсь, краснею. Он, сволочь, прочел мои мысли.
- Хочешь, станет бегать за тобой как собачка?
- Да пошел ты!
- Как знаешь.
Идем по улице и болтаем. Все как обычно, мат через слово – я не изнеженный мальчик. Показалось, мы станем дружить. Нас окликнули двое, существенно старше, с авторитетом. Мой новый приятель был что-то им должен. Умные книжки и воспитание правильной личности на каждом осточертевшем уроке, мои рассуждения – все летит в никуда. Теряюсь. Лицо с волевым подбородком едва узнаю, страх – подлый, но искусный художник, с детства ненавижу его мерзкую кисточку.
Одноклассник мой унижался и его симпатичная внешность осталось без единой царапины...
Белая ворона
Я закрыл глаза и задумался. Запах древесного дыма, от только что растопленной печки-буржуйки, унес меня далеко-далеко в тысячелетние прошлое. В такую загадочную минуту не сложно было представить себя сидящим у костра, в пещере, в окружении соплеменников одетых, как и я сам, в звериные шкуры. Над жарким пламенем, шипя, жарились аппетитные куски мяса убитого на охоте мамонта...
В запахе древесного дыма до сих пор не выветрилось то, что давным-давно стерлось в человеческой памяти. Дым горящей древесины хранит в себе навсегда ушедшее время, необходимо как-то особенно вдохнуть его, не спугнуть посторонними мыслями, и он проникнет в самые забытые уголки сознания...
Открываю глаза, и в миг переношусь в иную эпоху. Наступило время обеда. За столом семеро человек. Шестеро из них - дежурные слесари-сантехники, седьмой - я сам, моторист станции перекачки водо-канал треста. Мужики взрослые, семейные, в возрасте от сорока до пятидесяти. Я еще молод, успел только отслужить в армии, отработать год в рыболовном флоте, в Атлантическом океане,и провалить вступительные экзамены в институт...
В комнате галдеж. Спорили, выпячивая усердно свою значимость, ссорились. На столе появилась колода карт. Так начался мой первый рабочий день. Присматриваюсь к коллективу. Люди не моего склада, они явно не читали в детстве, в тайне от родителей, увлекательных книжек по ночам с фонариком под одеялом, не фантазировали на запредельном уровне. С этим можно смириться - работа, есть работа. Среди всей этой братии бросалась в глаза одна единственная неординарная личность и смотрелась белой вороной на всеобщем фоне: светлые волосы, брови и ресницы, немногословность, скромность не в меру, и все это в совокупности с необыкновенной мягкостью и добротой.
Обед подошел к концу. Странная личность, с которой уже мысленно удалось подружиться, не спеша, очень бережно, собрала ладонью в кучку все хлебные крошки со стола, поместила их на клочке бумаги, завернула аккуратно, и спрятала в кармане своей куртки...
Я обескураженно наблюдал странную сцену блуждая вопросительным взглядом по лицам напротив. Кто-то, тайком, дурашливо улыбался, кто-то украдкой повертел пальцем у виска. Не хотелось принимать ни чью, явно подлую, сторону. Любому с такими безобидными данными, для оголтелой и бесшабашной компании, пара пустяков приписать что угодно, не исключая слабоумие. В армии насмотрелся.
Позже узнал, что предмет всеобщих насмешек был жертвой ленинградской блокады во время войны. Его родители умерли от голода, а сам он, десятилетним мальчиком, чудом остался в живых скитаясь по улицам многострадального города, роясь в мусорных баках, тщетно отыскивая подобие съестного...
