В статье освещается один эпизод боевой работы «истребителя танков» По-2, когда на него напал Me-109, но «русский фанерный ящик» все же от него ускользнул. В принципе, ничего необычного в таком исходе боя не было, потому что в ночное время, да еще с опытным пилотом, По-2 имел все шансы уйти от тяжелого истребителя. Но проблема заключалась в том, что наш самолет шел с большим перегрузом – на его борт было втиснуто 15 детей, вывозимых с партизанского лагеря.
Ночной бомбардировщик У-2 очень хорошо повоевал на фронтах Великой Отечественной войны, и с этим спорить не приходится. Правда, бомбардировщиком эта машина стала волею случая, потому что создавалась в первую очередь как учебный самолет. Позже, правда, круг задач этого биплана расширился, но мало кто подозревал, что во время войны У-2 сможет стать грозой врага по-настоящему, а не за неимением лучшего.
И он стал грозой, хотя многие нынешние «исследователи» утверждают, что весь вклад в войну этого «фанерного ящика» ограничивался только «беспокоящими» ударами. Тем не менее есть статистика, которая показывает, сколько за время войны боевых вылетов совершили разные типы наших бомбардировщиков.
1). Ил-2 - 600 тысяч;
2). Пе-2 - 250 тысяч;
3). Авиация дальнего действия - 200 тысяч;
4). Около 10 тысяч – по мелочи, всё, что могло наносить бомбовые удары, например, И-16 и Як-9.
Итого, имеем на круг чуть более 1 миллиона.
И одновременно с этим самолеты У-2 (По-2) за войну совершили 700 тысяч боевых вылетов, на треть меньше, чем все остальные, но гораздо больше, чем любой из этих типов самолетов по отдельности. Много это, или мало, учитывая, что бомбовая нагрузка «небесных тихоходов» была в разы меньше, чем у основных бомбардировщиков?
С одной стороны это мало, если считать с помощью математики, но если считать по практическим результатам, то это очень много. Точность бомбометания с По-2 была в несколько раз выше, чем даже у Ил-2, причем потери у Ил-2 также было в несколько раз выше. То же самое можно сказать и об остальных наших бомбардировщиках, которые, во-первых, отвлекали на свое сопровождение большие силы истребительной авиации, а, во-вторых, очень сильно страдали от зенитного огня, от которого истребители сопровождения защитить своих подопечных не могли.
А что По-2?
У По-2 таких проблем не было. Они и бомбы клали точно в цель, и зенитного огня не боялись, и никаких сил на свое сопровождение не отвлекали от выполнения основных боевых задач. Одна удачно сброшенная бомба (а удачно сброшенными в случае с По-2 были все бомбы, ну, в крайнем случае – процентов 90) могла выполнить задачу, с которой часто не могли справиться целые бомбардировочные эскадрильи по причине своей уязвимости и относительно невысокой точности бомбометания.
А если еще учесть, что По-2 могли летать в любую погоду, когда на задание не мог отправиться ни один другой самолет, то ценность этого «фанерного ящика» увеличивалась многократно. Вспомним Корсунь-Шевченковскую операцию, когда 15 февраля гитлеровская бронетехника под прикрытием вьюги и плохой видимости попыталась вырваться из котла. «Нормальные» бомбардировщики и штурмовики в такую погоду летать не могли, и остановить немецкие танки было просто нечем – немцы прогрызали нашу оборону очень успешно. Вот тогда-то и вступила в действие сотня «суперлегких» бомбардировщиков По-2, которые практически полностью разгромили прорывавшиеся немецкие части кассетными противотанковыми бомбами.
А если бы не эти фанерные самолеты, которые годились якобы только для «беспокоящих ударов»? В котле, закрытом «небесными тихоходами», только за два последующих дня погибло 20 тысяч немцев, в плен было взято около 5 тысяч, и там же немцы оставили 300 танков. Таким образом мы видим, что в то время, когда у немцев из-за нелетной погоды не было авиационного прикрытия, которое помогло бы им избежать окружения, у Сталина оно было. Маленькие самолетики По-2 выполнили задачу своих более мощных собратьев, которые в данном случае оказались бессильны.
Вот так и получается, что У-2, он же По-2 (переименован в начале 1944 года после смерти его конструктора Н. Н. Поликарпова) – не такой уж и «беспокоящий» самолет, а самый настоящий противотанковый. А что может быть круче противотанковой авиации? Наверное, только авиация стратегическая, которая разрушала вражеские заводы и целые города.
Но я думаю, что если бы перед По-2 была поставлена стратегическая задача, то они ее тоже выполнили бы. Только выполнили бы они эту задачу гораздо более ювелирно, с огромной эффективностью и без тех потерь, которыми славилась англо-американская стратегическая авиация.
Ну ладно, моя задача сейчас – рассказать не о противотанковых и стратегических возможностях По-2 – к этому я возвращусь позже, а о некоторых иных, более «интимных» аспектах боевой работы По-2. Этот самолет активно использовался не только для бомбардировок, но и для связи с партизанами и переброски им снаряжения и вооружения, а также для вывоза раненых. Так как эти самолеты выполняли подобные задачи исключительно ночью, то для того, чтобы взять как можно больше груза, пилоты летали в одиночку, без штурмана и оборонительного вооружения.
Но даже ночью По-2 подвергались атакам немецких истребителей, и в этом случае они отбиться от них никак не могли. Проблему решал только профессионализм пилота, который знал, как из этой ситуации выйти без потерь. Причем часто самолет был тяжело нагруженным и на обратном пути, и немецкие асы, которые выходили на ночную охоту, это прекрасно знали. Перегруженный По-2 лишался свободы маневра, и разделаться с ним не составляло труда.
Но, как показывает та же статистика, даже в таких стычках наши «тихоходы» в большинстве случаев выходили победителями. Ясно, что победа заключалась не в том, чтобы вогнать вражеский истребитель в овраг, а в том, чтобы самому ускользнуть, тем не менее это все же победа. И вот об одной такой победе я и хочу рассказать.
Правда, расскажу я об этом случае не своими словами, а словами победившего - ветерана Петра Мироновича Курочкина, который в 1986 году опубликовал свой очерк под названием «Поединок в ночном небе» в советском еще тогда журнале «Авиация и космонавтика» (№12). Представлять я этого ветерана не буду, потому что в предисловии к статье он уже представлен достаточно для того, чтобы воспринять его историю в серьез.
В тексте я ничего не изменял, поэтому если кому-то не понравится излишняя патетика в некоторых моментах повествования – то звиняйте, я не автор и не издатель, на редакторские правки права не имею.
ПОЕДИНОК В НОЧНОМ НЕБЕ
Капитан в отставке П. КУРОЧКИН
Автор этой статьи в годы Великой Отечественной войны был летчиком, командиром авиационного подразделения, воевал на шести фронтах, принимал участие в Курской битве. А еще он прославился бесстрашными боевыми полетами в партизанский край. На самолете По-2 П. Курочкин совершил несколько сот боевых вылетов, в том числе 192 ночью в глубокий тыл противника с посадками в районах действия партизанских отрядов. Награжден тринадцатью орденами и медалями.
…Летом 1944 года земля горела под ногами оккупантов. Отступая, враг лютовал на временно занятой территории, не щадя ни женщин, ни стариков, ни детей. Местные жители семьями уходили к партизанам, включались в борьбу с гитлеровцами. В западных районах страны в очень сложных условиях оказались дети. Их необходимо было спасать.
Центральный штаб партизанского движения выработал предложения по эвакуации детей с временно оккупированных территорий в тыл. Они легли в основу операции, которую одобрил Государственный Комитет Обороны. Важное место в ней отводилось авиации.
Каждый вечер наши летчики взлетали в ночное небо на маленьких невооруженных самолетах По-2. Они летали в глубокий тыл противника, преодолевая на пути огненные преграды, приземлялись на площадках, подготовленных партизанами. Там выгружали продукты, медикаменты, оружие и боеприпасы. В обратный рейс забирали детей, женщин и раненых. В таких полетах участвовал и я. Один из них запомнился особо. О нем и хочу рассказать.
Свой самолет я посадил на лужайке у леса. Когда-то здесь была пашня, а недалеко от нее деревня. Деревню сожгли гитлеровцы. Только черные печные трубы угадывались на блеклом фоне ночного неба. Население частично ушло в леса, к партизанам, частично осталось жить в землянках, сооруженных на пепелище.
В первую очередь нужно было помочь больным, раненым, детям. У меня был приказ: забрать детей. Их привезли на подводах. Сопровождающий - пожилой бородатый мужчина - заранее выложил костры ромбом, как было условлено. На вопрос, сколько он привез ребятишек, партизан ответил:
- Да забрал сколько было. Пятнадцать человек.
Я ахнул: столько мой По-2 еще не поднимал!
- Где ж я их рассажу?
- А где хочешь, дорогой товарищ, - решительно заявил партизан, - но только тут им оставаться нельзя.
Я с состраданием и болью смотрел на столпившихся ребятишек. Им было примерно от семи до двенадцати лет. Одеты в старенькую одежонку, в руках узелки. Партизан, видимо, почувствовал мою растерянность и, наклонившись, прошептал:
- Каратели, слышь, обложили. Так что крови прольется немало...
- Ладно, сажайте, решил я. - Только по росту. Сначала - кто постарше, а на колени к ним - маленьких.
Дети с помощью взрослых забрались в кабину. Закрыв крышку с окошечками из плексигласа и защелкнув замки, я похлопал самолет по фюзеляжу: ну, милый, не подкачай!
По-2 долго бежал по лугу и наконец оторвался от земли. Я сразу решил подниматься выше и выше. Если что случится, у меня будет запас высоты, а следовательно - времени.
Вдруг вспыхнул и замигал луч прожектора. Наверное, гитлеровцы услышали рокот мотора. Снова вспыхнул луч, за ним - второй. Самолет попал в перекрестное освещение. Через несколько секунд заговорили зенитки. Бросил машину в сторону. Нет, прожекторы не отпускают. Начал виражировать. Бесполезно! Если бы на борту самолета не было детей, можно было действовать решительнее. Но боялся напугать своих пассажиров перегрузками. Пока главное - не дать наземным зенитным расчетам зафиксировать постоянное положение самолета по скорости, высоте и направлению полета. Все время работал педалями, ручкой управления. Только бы скрыться, вырваться из огненной ловушки!
Ветер был встречный. Я принял решение развернуть самолет в противоположную сторону. За счет ветра увеличил скорость, потом выполнил змейку, чтобы не попасть в перекрестие прицелов. Ввел перегруженную машину в разворот...
Внезапно прожектора погасли, прекратился и огонь зениток. Осмотревшись, быстро набрал высоту, взял нужный курс. Летим, с каждой минутой приближаясь к Большой земле.
Но судьба готовила новую ловушку. Я увидел, как в стороне вспыхнула фара. Быстро, словно комета, она передвигалась по небу.
«Мессер»! Его наверняка вызвали зенитчики. «Мессершмитт» - это пострашнее прожекторов и зенитного огня. Он в любую секунду может подойти и расстрелять мой По-2, как охотник-спортсмен тарелочку.
Мелькнула мысль: может, не заметил?
Но вот фара вспыхнула уже с другой стороны, Значит, фашист ходит кругами, ищет...
Стал убирать газ. Сектор газа надо установить в таком положении, чтобы мотор работал с достаточной мощностью, но и не выбрасывал много огня из выхлопных патрубков. Перекладывая самолет с крыла на крыло, вертел головой на сто восемьдесят градусов. Мне необходимо было увидеть противника первым. Гитлеровец на миг включил бортовую фару и пошел вниз. А я - тут же вверх, так как знал: на фоне звездного неба ему будет труднее отыскать меня. Выиграна минута, две...
Свет, как кнутом, ударил сзади снизу. Нашел все-таки! Пот заструился по моему лицу. Только за одну-две секунды пушки и пулеметы «мессершмитта» извергают около трех килограммов пуль и снарядов, начиненных взрывчаткой, зажигательной смесью и бронебойными сердечниками.
Однако гитлеровский летчик, имея огромное превосходство в скорости, не успел открыть огонь и пролетел вперед. Вот он снова включил фару. «Мессер» идет со снижением. Наверное, летчик уже прильнул к прицелу. Но я веду свой самолет не вниз, а вверх. Фашист опять уйдет далеко и, возвращаясь с боевым разворотом, потеряет какое-то время.
Фашистский истребитель пронесся рядом. Как плохо быть безоружным! Если бы сейчас в кабине моего самолета сидел стрелок с пулеметом, он бы не промахнулся.
Гитлеровец повернул назад и включил фару. Колючий свет больно ударил по глазам и ослепил меня. Я наклонил голову к приборной доске, но перед глазами продолжали плыть красные круги. Послышались пушечные выстрелы. Однако свинцовый заряд прошел мимо, а вслед за ним, едва не сбив верхнюю плоскость По-2, проскочил истребитель. Вихревой поток вздыбил машину. Почти инстинктивно я сбросил газ и стал снижаться, круче и круче склоняясь к земле. Выдержит ли мое фанерное сооружение бешеную скорость?
Сквозь пронзительный звон расчалок слышался многоголосый плач детей. От злости до крови прикусил губу. Да будь же ты проклят, фашистское отродье!
Вражеский летчик, видимо, опять потерял мой самолет и теперь нервничал, бросал истребитель из стороны в сторону. Яркий луч фары «мессершмитта» то загорался, то гас.
Посмотрел на компас. Необходимо сориентироваться, так как бензина в обрез, на блуждания его не хватит. Решил развернуть самолет в сторону. Ведь гитлеровец знает, куда я лечу, и будет искать меня впереди. Я же постараюсь обойти это место.
Тут, на мое счастье, надвинулись облака. Под их прикрытием повернул самолет на свой курс.
Бензиномер показывал четверть бака. Если он с допуском, как это делают иногда техники-прибористы, то горючего хватит до аэродрома. По моим расчетам, до линии фронта оставалось минут двадцать лету. Так мало и так много!
И вот наконец свой аэродром. С трудом посадил перегруженную машину. Старший техник-лейтенант Григорий Дебелергов по привычке обежал По-2, осматривая его на глазок. Снаряды опалили крылья в нескольких местах, но не подожгли самолет.
- Ничего, залатаем, - успокоил Григорий и похлопал ладонью по гулкому крылу. Этой машине еще летать да летать.
- Вылезайте, ребятки, приехали!
Так закончился тот полет.
...Прошло немало лет. Но об огненных днях и ночах войны напоминает многое, в том числе и письма.
«Я одна из тех, кого вы в 1944 году вывозили в советский тыл с оккупированной территории Себежского района, - пишет мне учительница Валентина Терентьевна Иванова. - Мои братья тоже вспоминают вас. Они были старше. В самолете вы угощали нас шоколадом. Помню: за стеклом - светящиеся пули. Мы сбивались в кучу, когда вы уходили от прожекторов. А потом, уже на аэродроме, помню очень вкусные бутерброды - белый хлеб с маслом и сахаром... Такое вовек не забыть».
Шлют мне письма когда-то вывезенные из-за линии фронта дети - сегодняшние врачи и учителя, рабочие и ученые, люди, обретшие радость жизни, труда и созидания. Читаешь их весточки, и сердце наполняется радостью: ведь и я причастен к их счастливой судьбе.
НЕКОТОРЫЕ ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ О «КУКУРУЗНИКЕ» ПО-2:
Единственный в истории войн биплан, победивший в бою новейший реактивный истребитель
Путь авиации нашей страны. Какими самолетами отечественного авиастроения мы можем гордиться?