Пушкин – создатель русского литературного языка, это всем известно (оговоримся сразу – не единственный его создатель, но самый яркий и самый выдающийся). А вот что можно сказать о Пушкине и о русском нелитературном языке? Владел ли им поэт, и как он к нему относился?
На первый вопрос ответим однозначно и утвердительно – нелитературным языком он владел, и ещё как владел! На второй вопрос ответить будет немного сложнее – зрелый Пушкин никогда непечатными словами не бравировал и употреблял их исключительно «к месту», а вот у юного Пушкина отношения с матерной лексикой были совсем иными.
О том, откуда Пушкин познал глубины непечатной речи, мы с вами можем только догадываться. В раннем пушкинском детстве, в семье, его родители разговаривали между собой почти исключительно на французском, Арина Родионовна, родная бабушка Пушкина Мария Алексеевна, гувернантки, гувернёры, разные учителя и танцмейстер Иогель матерным словам учить его не могли, однако же, в Лицее почти что с самого начала Пушкин между соучениками обнаружил яркое знание сексуальной тематики и простонародного мата. В числе прочего это нередко добавляло ему авторитета в глазах сверстников.
Вероятнее всего, мат он освоил в подмосковной деревеньке Захарово – имении Марии Алексеевны, в котором семья Пушкиных несколько раз проводила лето, и где общительный мальчик Пушкин свёл тесное знакомство с дворовыми девушками и парнями. Помните, как нам, двенадцати-пятнадцатилетним оболтусам было интересно просвещать в брутально-эротическом смысле семи-восьмилетних детишек? Так ведь было всегда.
Познание глубин неформальной лексики поэт с удовольствием продолжил и в Лицее – широко известно его умение с лёгкостью завязывать человеческие контакты, и среди царскосельских знакомых у него довольно быстро появились конюхи, сторожа, повара, поварихи и садовники – из общения с ними он черпал знание народного языка и народных обычаев.
Кстати, далеко не все однокашники-лицеисты были в абсолютном восторге от пушкинских нецензурных упражнений. В Лицее регулярно издавался рукописный журнал, который был своеобразной летописью лицейских событий и в котором в юмористической форме нередко характеризовалось поведение того или иного лицеиста. Вот что написано в одном из выпусков этого журнала за 1815 год:
А наш француз
Свой хвалит вкус,
И матерщину порет…
«Француз» - лицейская кличка Пушкина, никто из лицеистов не оспоривал его первенства в стихах, а вот отношение к мату… Вы всё видите сами.
В воспоминаниях лицейского друга Пушкина Ивана Пущина есть такой эпизод: «Сидели мы с Пушкиным однажды вечером в библиотеке у открытого окна. Народ выходил из церкви от всенощной; в толпе я заметил старушку, которая о чем-то горячо с жестами рассуждала с молодой девушкой, очень хорошенькой. Среди болтовни я говорю Пушкину, что любопытно бы знать, о чем так горячатся они, о чем так спорят, идя от молитвы? Он почти не обратил внимания на мои слова, всмотрелся, однако, в указанную мною чету и на другой день встретил меня стихами:
От всенощной, вечор, идя домой,
Антипьевна с Марфушкою бранилась;
Антипьевна отменно горячилась.
«Постой, — кричит, — управлюсь я с тобой!
Ты думаешь, что я забыла
Ту ночь, когда, забравшись в уголок,
Ты с крестником Ванюшею шалила?
Постой — о всем узнает муженек!» —
«Тебе ль грозить, — Марфушка отвечает, —
Ванюша что? Ведь он еще дитя;
А сват Трофим, который у тебя
И день и ночь? Весь город это знает.
Молчи ж, кума: и ты, как я, грешна,
Словами ж всякого, пожалуй, разобидишь.
В чужой... соломинку ты видишь,
А у себя не видишь и бревна».
«Вот что ты заставил меня написать, любезный друг», — сказал он, видя, что я несколько призадумался, выслушав его стихи, в которых поразило меня окончание. В эту минуту подошел к нам Кайданов, — мы собирались в его класс. Пушкин и ему прочел свой рассказ.
Кайданов взял его за ухо и тихонько сказал ему: «Не советую вам, Пушкин, заниматься такой поэзией, особенно кому-нибудь сообщать ее. И вы, Пущин, не давайте волю язычку», — прибавил он, обратясь ко мне. Хорошо, что на этот раз подвернулся нам добрый Иван Кузьмич, a не другой кто-нибудь».
Понятно, что приведённый нами случай – далеко не единственный в шестилетней лицейской жизни Пушкина. На страницы его творений в 1815 году мат широко выплеснулся в небольшой поэме «Тень Баркова» ( о ней мы более подробно писали в статье «Пушкин. Лука Мудищев и Барков», размещённой на этом же канале).
Ненормативная лексика в основном посвящена интимной человеческой сфере и отражает простые человеческие понятия о ней, и нет ничего удивительного в том, что юный Пушкин с брызжущей в нём сексуальной энергией активно пользовался простыми и яркими брутальными оборотами для выявления своих чувств, как нет ничего удивительного в том, что по мере взросления в уме и сердце поэта постепенно всё выравнивалось и чем дальше, тем больше занимало соответственные каждому человеческому понятию места – мы будем ещё об этом говорить.
Всех, кто любит Пушкина и всех, кто хочет знать больше о сказанном здесь приглашаю стать читателями моей книги о Пушкине. Она размещена по адресу:
а также: https://proza.ru/avtor/ytgjcktlybq
