Глава 15.
Лето 1914 г.
Сухой ветер егозил по выжженным склонам холмов, клонил к земле редкие стебельки дикого шалфея, шуршал тронутыми желтизной, изъеденными листьями одинокого дуба. Внизу батюшка-Дон неспешно нёс свои воды меж буро-зелёных зарослей ивняка и тополя, кудахтали в разморенном жарой хуторе куры, лениво гавкала время от времени чья-то собака.
- Хорошо тута, батя… - напуская на себя солидный вид, сказал Аниська.
- Хорошо… - Василий с улыбкой посмотрел на сына, и сердце его сжалось, уж очень хрупким и беззащитным показался ему мальчонка.
- А монастырь давно здесь стоит?
- Давно… Лет двести уже, а то и поболе.
- А почему монахи именно здесь обосновались? Им бы в Усть-Медведицкую, там народа много.
- Монахам не нужно много народа, им уединение гораздо удобнее, чтобы мирской суетой от молитв никто не отвлекал. Почему здесь, говоришь… Да ведь ты сам заметил, что красивое это место, душа тут радуется и Бога благодарит. Дон как на ладошке видно… Монастырь этот, сынок, для казаков поставлен, старых да увечных, которые по молодости лет воевали, земли свои защищали, а теперь здесь приют нашли, грехи свои да чужие замаливают.
- Вон как… Значит, тот монах, что к часовне нас водил, он тоже казак?
- Тоже. Видел у него шрам на лице?
- Видел. И пальцев нет на левой руке, и хромает он сильно.
- Заметил, молодец! - улыбнулся Василий.
- А отчего часовня названа Семибратской?
- Видишь ты, когда-то давно-давно, ещё и монастыря здесь не было, жили на этом месте отшельники. Говорят, что были они братьями. Вырыли себе в горе пещеру, молились там. Прознали о них разбойники, а в те времена разбойников здесь было много. Понадеялись найти у братьев сокровища, напали на отшельников, у били их, а тела бросили.
- Нашли?
- Тела?
- Сокровища!
- Нет. Откуда же они у отшельников?
- А тела? Так и расклевали братьев птицы? - на лице у Аниськи появилась гримаса сострадания, между бровей сложилась глубокая морщина.
- Плыл по Дону корабль. Хорошо шёл вниз по течению, ходко. И вдруг замер в одном месте. Лоцман и так, и эдак — думал, что на камень какой наткнулся или на мель сел. Ан нет, всё свободно. Только корабль ни тпру ни ну, стоит как вкопанный. Решил Лоцман на берег сойти да в гору подняться, чтобы сверху посмотреть, как и что. Да, видно, притомился в хлопотах, сморил его сон. И вот спит он и видит во сне старичка. Говорит ему старичок — нас, мол, семь братьев, и убиты мы вот на том-то месте. Поди, говорит, предай нас земле по-христиански. Лоцман проснулся, сну своему подивился, однако на указанное место пошёл. Вот так и нашёл он братьев и земле их останки предал по-христиански. А потом на могиле стали чудеса совершаться, исцеления.
- Исцеления? Отчего же тогда монах, который нас водил в часовню, не исцелился? Он плохо молился?
- Ну, не нам, сынок, судить, кто плохо молится, кто хорошо. То одному Богу известно. Однако ты и о том подумай, что он видит, и слышит, и ходит своими ногами. Кто знает, каким бы он был, если бы не помощь братьев-отшельников, и был бы ли вообще жив.
- Батяшка, а почему в Библии сказано, что человека создал Бог, а в других книжках, которые у тебя на полке, что человек произошел от обезьяны? А почему в Библии сказано, что сначала Бог создал землю, а потом звёзды, а в твоих книжках — наоборот, сначала звёзды, потом землю? Значит, Библия врёт? Или врут твои книжки?
Василий засмеялся, прижал к себе сына.
- Не врут ни Библия, ни наука. Они говорят одно и то же. Только Библия рассказывает это детским языком. Если дать матери нашей прочитать какую-нибудь книгу из моей библиотеки…
- Она ничего не поймёт, только рассердится!
- Именно так. А духовные книги читать она любит. Вот подумай… У людей и обезьян был общий предок. Но люди в отличие от обезьян стали разумными. Разве нет в этом Божьего промысла? Или про планеты. Наука говорит, что звёзды появились раньше Земли. Однако на земле их видно не было, потому что в воздухе стояли пыль и дым от вулканов. Но появились растения, очистили воздух, и звёзды засияли на нашем небе. Вот и в Писании так сказано — сначала растения, потом звёзды.
- Здорово… Батяшка, ты столько всего занятного знаешь! - Аниська сияющими глазами смотрел на отца.
- Ну что, сынок, отдохнул? - Василий с нежностью потрепал светлый чуб сына. - Пойдём к колодцу?
- Пойдём! - весело согласился Анисим, вскакивая и отряхивая от налипшего мусора штанишки. - А кто выкопал его? Монахи?
- Сие нам не известно. Однако согласно преданию, он появился сам, по молитвам прихожан монастыря. Открылся в тот самый день, когда обретена была Казанская икона Божией матери, и с тех пор люди идут к нему, чтобы исцелиться от всяких хворей. Поэтому и называют его в честь Преблагой царицы.
Они спустились в глубокую балку по ступеням, сложенным из диких необработанных камней. Под высокими деревьями царили полумрак и прохлада, неожиданные и благостные в знойный день. Обложенный камнем и прикрытый большой деревянной крышкой колодец был в самом низу балки. Над ним возвышался крест с иконой Богородицы под двускатной крышей, украшенный нехитрыми полевыми цветами, а рядом стояла деревянная бадейка.
- Холодная в колодце вода, сынок. Если выдержишь семь вёдер, то все хвори от тебя убегут. Сдюжаешь? - Василий открыл крышку, спустил бадью в бездонную черноту.
- Ага… - Аниська испуганно сглотнул набежавшую вдруг слюну и непроизвольно сжался.
- Но даже одно ведро будет на пользу, сынок, - Василию стало нестерпимо жаль мальчонку.
- Лей, батя! - стараясь быть твёрдым, сказал Анисим и перекрестился.
Василий ухнул на его макушку полный ушат воды, опасаясь, что замрёт детское сердечко от ледяного холода, не выдержит. Аниська пошатнулся, глухо охнул, но тут же задышал часто-часто:
- Давай ещё!
После каждого ведра он шевелил губами, то ли благодаря Бога, то ли прося Его поддержки, встряхивался и, задыхаясь, просил:
- Ещё, батяшка!
- Молодец, Анисим. Казак! - сказал Василий, закончив ритуал. - Беги на солнышко, грейся, пока я обливаюсь!
- Не, батя. Я тебя подожду! - ответил Аниська, натягивая на мокрое тело одежонку.
Он старался держаться по-взрослому солидно, дрожь его унялась, а плечи были гордо расправлены.
- Не замёрз? - спросил его Василий, когда уже поднимались они наверх, туда, где яркое солнце топило в зное порыжевшие холмы.
- Не… Даже жарко стало, будто возле печки сижу, - восторженно прошептал Аниська.
- Тогда едем обратно? - Василий поправил сыну прилипшие ко лбу волосы.
- А наша лодка не пропала? - Аниська посмотрел в сторону пойменных зарослей, где оставили они взятую у Корнея* плоскодонку.
- Нет, сынок. Не заведено у казаков соседа обворовывать.
--------
* брат Миланьи, жил на хуторе на берегу Дона, у него скрывалась от мужа Кирьяниха
------
Они спускались по склону холма к Дону, любуясь открывающимся перед глазами простором, холмами и заплатками полей в низинах.
- Батя, а почему маманя и Матвей с нами не поехали? - вдруг спросил Аниська, будто бы беззаботно, но где-то далеко, на самом дне его голоса, сквозила боль.
- Не хочется им, сынок, - вздохнул Василий.
Мал Анисим, а чувствует отчуждение и холод, царящие в семье. Вроде и мирно живут Карпуховы, ни ссор, ни скандалов досужими людьми не замечено, а тепла душевного не хватает. Матвей, старший, всё больше к матери льнёт да к деду Кирсану. И обликом в них уродился — широколицый, темнобровый. Как ни пытался Василий пробиться через броню, за которой укрылся от него парнишка, ничего не вышло. Не занимали Матвея тайны природы, не интересна была ему история. Только когда речь об оружии заходила, загорались его глаза. Однако не был для него отец в этом вопросе авторитетом — казак, не служивший строевую, был в его понимании чуть выше иногородних.
Другое дело Анисим. У этого сына глазёнки на мир широко распахнуты, всё его увлекает. Так и крутится возле отца, так и звенит голосок его — отчего да почему. Материну ограниченность давно осознал, однако прощал ей слабость эту.
- Батяшка, а почему ты на мамане женился? - спросил, а сам в глаза Василию заглядывает.
- Так наши родители решили.
Вздохнул Аниська, помолчал, потом снова голосок подал:
- А я… тоже женюсь на ком ты скажешь?
- Нет, сынок, ты уж как-нибудь сам с этим справляйся!
- Батяшка, а почему дедушка Кирсан говорит, что ты порченый, со всякими политиками знаешься?
- Так прямо и сказал, что порченый? - усмехнулся Василий.
Аниська опустил глаза, поняв, что сболтнул лишнего.
- Что ж, в его разумении порченый. Просто мне пришлось с разными людьми встречаться. Он, дедушка Кирсан, их всех смутьянами считает, а ведь это не так.
- Он говорил, что ты в какой-то там… каком-то… союзе…
- Да, во Всероссийском союзе учителей. Но он вовсе не бунтарский, иначе правительство его запретило бы.
- Для чего он нужен?
- Понимаешь… Вот представь… В мужицкую деревню приехала молоденькая учительница. Поселили её в доме какой-нибудь старушки. Домик ветхий, жалованье маленькое, школа тесная да тёмная. Даже словом перекинуться ей не с кем, потому что помещик до неё не снизойдёт, а крестьяне её сторонятся — шибко умной считают. И такая тоска на бедную девушку нападёт — хоть в омут головой. А в учительском союзе она знает, что не одна, что ей всегда придут на помощь, что иногда можно встретиться с коллегами и обсудить насущные вопросы. Разве это плохо?
- Нет… Хорошо… - Аниська задумчиво посмотрел на белеющие вдали, почти у самого горизонта, меловые скосы донского берега. - А кто такие политики?
- Дедушка Кирсан так называет тех, кто хочет изменить жизнь в Российской Империи, кто хочет, чтобы монархии не было вовсе.
- Не было монархии?! - мальчонка всплеснул руками. - А разве такое бывает?
- Бывает. Во Франции, к примеру, давно уже нет короля. В Америке и вовсе никогда не было.
- И там живут лучше, чем у нас?
- Ну, кто как… Бедняков в любой стране хватает.
- Выходит, не в монархи идело…
Василий хмыкнул. На ум пришёл давний разговор с Кошкиным. В тот день Василий снова прогуливался у станции, пока батюшка вёл урок Закона Божьего, где и встретил начальника станции. Завязалась беседа, и он сказал тогда, глядя на снующих возле платформы грузчиков, согнувшихся под тяжестью тюков:
- Говорят, где-то за границей придумали машину, которая вместо коня в поле работает. Вот бы ещё придумали машину, которая загружает и разгружает вагоны.
- А чем же тогда вот эти люди станут кормить свои семьи? - засмеялся лукаво Кошкин. - Нет, батенька, пусть уж будет всё как есть. Только имейте в виду, что ту самую машину, которая вместо коня в поле работает, изобрели не за границей, а у нас, в России.
- Вот как?
- Вот так. Русский механик-самоучка Фёдор Блинов. Назвал он свою машину вагоном с бесконечными рельсами. Показал её на выставке в Нижнем Новгороде ещё в 1896 году. Однако наши, российские, промышленники изобретением не заинтересовались…
- Действительно, зачем, если есть мужики…
- …а немцам, которые хотели купить его, он сам отказал. Сказал, что он русский человек и делал машину для России. Только идея его всё равно улетела за границу.
- Жаль. Очень жаль. Ну отчего же мы, русские, такие неповоротливые? Почему не увидели наши промышленники выгоды в этом вагоне? Отчего немцы предприимчивее нас?
- Это не единственное русское изобретение, подхваченное за границей. Чего стоит электрическая лампочка, за которую весь мир благодарит Эдисона!
Василий горестно застонал.
- Мы разные. Не размышляйте, Василий Прохорович, над тем, кто лучше, немец или русский. На этот вопрос нет ответа. Просто мы разные.
- Бог создал нас по одному образцу, две руки, две ноги, голова… Новорожденные дети и в Германии, и в России одинаковы. В какой момент немец становится немцем, а русский русским?
- Это впитывается с молоком матери, с дедовскими сказками, с верой.
- Мы верим в одного Бога.
- В одного. Но по-разному. Немцы протестанты, а мы — православные. В основе протестантизма лежит идея — если будет хорошо мне, то будет процветать моя страна. В основе православия — если будет процветать моя страна, то будет хорошо мне, - Кошкин внимательно посмотрел на Василия, пытаясь понять, дошёл ли до того смысл сказанного.
- Вот как… Получается, что для русского человека личная выгода не стоит на первом месте?
- Именно так. Стремление к личному обогащению — кредо протестантизма, ибо «если я богат, значит, Бог любит меня». Или «ди@вол найдёт работу для праздных рук». Разве в этом есть что-то плохое? Вовсе нет. Но… у русских душа главнее. Сколько у нас церковных праздников, когда «девка косу не плетет»? То-то же. А почему, зачем? Затем, что в такие дни положено молиться, радоваться жизни, подаренной нам самим Богом, отпускать от себя всё суетное. А в этом есть что-то плохое?
- Нет…
- Но если на нашу землю приходит враг, то даже самый ленивый мужик взваливает на себя труд войны, а богатый способен спалить своё имение вместе с расположившимся в нем врагом и поднять мужиков с рогатинами на партизанскую войну. В Европе же всякие таверны, магазины и кабаки, и даже заводы и фабрики существуют столетиями, несмотря на политические метаморфозы.
- Действительно, мы очень разные. Однако всё-таки очень жаль, что изобретение того механика…
- Фёдора Блинова.
- ...Фёдора Блинова… Что его изобретение не пришло на помощь русскому землепашцу. Ведь растить хлеб — это тяжкий, тяжкий труд.
- Ничего, Василий Прохорович, ещё настанет такое время. Верьте мне.
Лодка стояла в кустах целая и невредимая, на том самом месте, где оставил её Василий. Анисим деловито столкнул её в воду, забрался первый, с восторгом озирая донскую гладь.
- А мы с дедой Прохором на Арчеде* были.
--------
* река, левый приток Медведицы
--------
- И как тебе? - Василий вставил вёсла в уключины.
- Она мелкая совсем! По колено мне. И в ней рыбки мелкие-мелкие. Батяшка, я в воду зашёл, а они мне ноги клевать стали! Так смешно и щекотно было!
- Не всегда она мелкая, просто вы в такое время попали, когда она обмелела.
- Батяшка…
- А?
- А кто такой этот эрцгерцог?
- Он был наследником австро-венгерского престола.
- Как наш царевич Алексей?
- Да. Только намного старше.
- Деда сказал, что, наверное, война с немцем будет.
Василий не знал, что на это ответить. Он грёб вёслами к противоположному берегу, стараясь держать лодку против течения, однако донские воды неумолимо сносили её вниз.
- Дедунюшка говорил, что тогда казаков, и строевых, и которые из запасного разряда, воевать отправят.
- Это верно. И не только казаков. Мужиков с рабочими тоже мобилизуют.
- А я бы тоже на войну пошёл! - с восторгом сказал Аниська. - Я бы их… немцев этих… из ружья бах! бах!
- В солдаты пойдёшь? - улыбнулся Василий, а сердце его снова тоскливо сжалось от сознания хрупкости и незащищенности детской жизни.
- Зачем же? С казаками!
- Да ведь казак прежде научиться должен всем премудростям воинским! И саблей рубить, и пикой колоть, и конём управлять, чтобы первой же пулей его не скосило. Это трудная наука, не всем легко даётся.
- А деда сказал, что ты среди первых был в приготовительном разряде, - в голосе у Аниськи звучала гордость.
- Был, - Василий ласково посмотрел на сына. - И ты будешь. Но это потом, когда вырастешь. А пока твоё дело расти и сил набираться.
Наконец они пристали к берегу, оттащили плоскодонку к ерику, в котором держал Корней свою лодку, направились к хутору.
- Батя, а чевой-то суетятся там все, а? - вдруг с тревогой в голосе спросил Аниська. - Чевой стряслось-то у них?
- Сейчас узнаем, - и снова сердце сжало тоской.
На хуторе голосили женщины, суетились казаки.
- Варвара! Что у вас? - спросил Василий Корнееву жену, когда они с Аниськой почти бегом добрались до хутора.
- У нас… И у тебя тоже… - Варвара зажала рот уголком косынки, помолчала. - Война, Василь Прохорыч. Война…
Продолжение следует... (Главы выходят раз в неделю, обычно по воскресеньям)
Предыдущие главы: 1) Её зовут Эмма 14) Революция необходима?
Если по каким-то причинам (надеемся, этого не случится!) канал будет удалён, то продолжение повести ищите на сайте одноклассники в группе Горница https://ok.ru/gornit
Если вам понравилась история, ставьте лайк, подписывайтесь на наш канал, чтобы не пропустить новые публикации!
