Когда в конце рабочего дня я собиралась домой, задумалась: а как мы сейчас встретимся-то с Князевым? Ведь конкретно этот момент мы не обсудили. Шеф получил моё принципиальное согласие на ужин и больше ничего по этому поводу не сказал.
Пока я, как выражается мой папа, чесала репу и думала, что же делать, на мессенджер пришло сообщение от шефа: "Жду вас в машине через пять минут. Ярослав".
Ого! Уже Ярослав? Мне вдруг стало страшно от понимания неотвратимости перемен, но не по-плохому страшно, а как-то по-хорошему. Понимаю, что выражаюсь запутанно, но я и мыслю так же в сложившейся ситуации, иначе не получается. Бояться по-хорошему - это когда волнуешься больше, чем боишься. А по-плохому - это когда просто страшно. Сейчас я очень-очень волнуюсь.
А как тут не волноваться, если я ещё не успела как следует завершить отношения со Степаном, а тут такое... Нет, ну я-то отношения точно завершила, это не обсуждается; осталось только, чтобы Степан всё понял, желательно, как можно скорее.
Мне не понравилась вчера его прощальная речь. Надеюсь, он успел обдумать всё как следует, и его дурацкая решимость бороться за меня сошла на нет.
Я нарочно собиралась медленно, но одну из моих коллег (кстати, едва ли не самую большую любительницу тщательно промывать чужие кости) на ту же пору одолело желание общаться именно со мной.
Все сотрудницы, кроме нас с ней, попрощались и покинули кабинет, а она всё топталась около моего стола и рассказывала мне о чём-то. Я, если честно, даже не слышала, о чём именно, потому что моя голова была занята совсем другим; просто время от времени кивала, улыбалась, осуждающе цокала языком или вставляла в монолог коллеги максимально нейтральные междометия.
В конце концов, я поняла, что тянуть дальше некуда, смирилась с неизбежностью, и мы вышли из кабинета. Коллега намеревалась повернуть вместе со мной к остановке, как вдруг я остановилась и сказала:
- Что ж, очень приятно было пообщаться с вами, Раиса Ильинична! До завтра. Мне сюда.
Я указала в сторону стоянки и, не говоря больше ни слова, заспешила к машине шефа. Князев, разумеется, при виде меня вышел и открыл для меня двери. В общем, картина маслом. Я даже думать не хотела о том, что Раиса Ильинична продолжает стоять и смотреть на происходящее.
- Не переживайте, - улыбнулся мне шеф и начал выруливать со стоянки перед офисом. - Никто ничего не посмеет вам сказать.
- Даже не сомневаюсь, - не знаю, почему, но мне вдруг стало весело. - Хотя... Я и не переживаю. Разве что о Раисе Ильиничне. Я за то, чтобы ей удалось сдержаться. Не хочу, чтобы она навлекла на себя ваш гнев.
- Знаете, Катя...
"Катя?! Мама дорогая..."
- Лучше пусть меня считают злопамятным, мелочным сухарём, таким, каким ещё три дня назад меня считали вы, чем ездят на мне и понукают. А так и будет, если я начну закрывать глаза на всё, происходящее в офисе, помимо рабочего процесса.
- А откуда вы знаете, что сейчас я уже не считаю вас злопамятным, мелочным сухарём? - смутилась я.
- Всё просто. Вы никогда не согласились бы поужинать с человеком, который вам неприятен.
- Простите, Ярослав Николаевич...
- За что? Я сам хотел, чтобы меня считали таким, и сейчас хочу. Пусть продолжают думать так. Все, кроме вас.
- Зачем вы солгали мне про линзы? - совсем осмелела я.
Мне вдруг стало очень легко. Я поняла, что никаких проблем и никакой напряжённости в нашем разговоре не будет. Ярослав Николаевич прекрасно понимает меня, и он очень чуткий, проницательный человек. А значит, переть на меня, как бульдозер, не станет.
Усмехнувшись, Князев снял очки и положил в карман пальто. Я, изловчившись, выудила очки из его кармана и надела их.
- Так я и знала! Стёкла простые.
- Неправда, - возразил шеф. - Стёкла с фильтром. Очень удобно для работы на компьютере.
- Ага, - кивнула я и, сдвинув брови, строго посмотрела на Князева поверх очков. - Не стыдно лгать, Ярослав Николаевич?
- В данном случае - ни капли не стыдно, - он даже видимость раскаяния не пытался создать. - Можно просто Ярослав? Когда мы не на работе.
- Можно, - согласилась я.
- Вот и отлично. Мы как раз приехали.
Пока мы ждали заказ, обсуждали нейтральные темы, а потом, за ужином, шеф спросил меня:
- Если не секрет, о чём вы вчера так долго говорили со Степаном?
Я готовилась к этому вопросу, хотя скрывать мне было нечего. Слушая мой подробный рассказ, Князев оставался абсолютно спокойным, а лицо его было бесстрастным.
- Всё правильно, - заговорил он, наконец, после долгой паузы, повисшей в воздухе после моего рассказа. - Вы всё сказали абсолютно правильно. Каждый человек должен быть для кого-то номером один, иначе не будет по-настоящему счастлив. А что вы думаете по поводу Степана?
- А что мне думать? Я бы не стала помогать ему, даже если бы могла помочь. Хотя мне жаль его в глубине души. Представьте, каково это, - любить человека, который принадлежит не тебе? Степан ведь тоже не номер один. Ему выдают любовь по талонам, раз в год.
- Он выбрал этот путь сам, Катя, - твёрдо сказал Ярослав. - Понимаете? Он сам творец своей судьбы. А вот кто дал ему право решать за вас и выбирать судьбу для вас? Мне его не жаль. Он несерьёзный, незрелый человек с мутными намерениями. Вам нужен другой мужчина, я уже говорил вам об этом.
- Думаю, пока мне вообще не нужны отношения, я не готова к ним. И не знаю, когда буду готова, - я решила, что сейчас самое время обозначить свою точку зрения.
На лице Князева не дрогнул ни один мускул, и тем не менее, я почему-то вдруг почувствовала себя не в своей тарелке. Я очень ясно ощутила, как сильно он расстроился. Однако вряд ли ему нужна моя жалость - ему нужно совсем другое.
- Именно об этом я хотел поговорить с вами, Катя. Когда вы почувствуете, что готовы к отношениям, пожалуйста, вспомните обо мне и дайте мне шанс.
Я во все глаза смотрела на шефа и чувствовала, как краснею.
- Ярослав Николаевич...
- Ярослав.
- Да, Ярослав. Вы уверены, что вам это нужно?
- Конечно, уверен. Вы давно нравитесь мне, Катя. Раньше я очень ценил вас как работника, а несколько месяцев назад, когда снова начал видеть мир вокруг... я увидел вас. Но я знал, что вы несвободны; видел, как вас иногда встречает с работы ваш молодой человек. И поверьте, пожалуйста, я никогда не желал вам проблем личного характера. Я знаю по себе, каково это. И когда позавчера понял, что у вас произошло, я не радовался самой ситуации. Но я очень рад, что именно я оказался рядом и смог вам помочь по мере сил. Я благодарен судьбе за этот шанс.
- Вы очень помогли, Ярослав, правда. Я не знаю, что делала бы в эти дни, не окажись вы рядом.
- Значит, вы согласны дать мне шанс, когда придёт время?
- А вы... дождётесь?
- Дождусь, конечно. Иначе зачем бы я просил вас об этом? Даже если это звучит довольно странно, так, будто я место для себя бронирую в вашей жизни, но мне очень нужно это место. Я чувствую, что у нас с вами всё получится, потому и обозначил свои намерения. Знаете старую шутку? Если очень долго смотреть на девушку, можно увидеть, как она выходит замуж. Так вот, мне бы очень не хотелось оказаться в такой ситуации. Разве что, в роли жениха, - тогда да.
- Хорошо, я обещаю, Ярослав. И ещё, спасибо вам за то, что не давите на меня.
- Если честно, я бы надавил, будь я уверен, что из этого выйдет прок, - как-то невесело усмехнулся Князев.
Больше мы в этот вечер к обсуждению личной жизни не возвращались. Тем для разговоров было и так достаточно, ведь мы почти ничего друг о друге не знали. Вечер прошёл очень уютно и тепло, и я с удивлением обнаружила: мне жаль, что уже прошёл.
Когда я вышла из машины шефа у своего подъезда, была половина десятого. Ярослав вышел раньше и открыл для меня двери. Мы болтали и перешучивались, потому не увидели машину Степана.
Я заметила незваного гостя первая, когда он вышел из машины и с силой захлопнул двери. Проследив за моим взглядом, обернулся и Князев.
- Какая милая сцена, - подняв бровь, с сарказмом сказал Степан. - Опять "хороший знакомый", а, Кать? Я ведь ещё вчера хотел спросить, с кем это ты проводишь выходные, но ты меня сбила с мысли. И что мы видим? Оказывается, не только выходные! Интересно, как давно?
Степан медленно подошёл и встал почти вплотную к Ярославу, вперив в него яростный и недобрый взгляд.
Продолжение: