Для кого-то эта зима была морозной и вьюжной, а для Зины – жаркой, как Африканское лето в северном полушарии. В регионах птицы замерзали на лету и падали на голубой снег ледяными комочками, а у Зины сердце закипало, как лава. Что-то с Зиной творилось ненормальное, будто и не человек она, а кусок металла на наковальне.
Павел играл с ней в непонятные игрушки, будто на поводке держал. Это мешало думать, и говорить. Это вообще мешало жить спокойной, неторопливой жизнью. И вот он опять, наклонился над Зиной, правит документы, дышит в шею, и Зине щекотно от его дыхания. Небрежно поправляет ей завиток, задерживает взгляд, и вновь отводит глаза. И вновь – разговоры о делах. И только о делах.
- Зинаида Николаевна, акции некоторых компаний на рынке имеют потенциал роста. В них можно инвестировать. Вот выписка наиболее успешных, - он снова отдалился от нее, присев в кресло напротив.
- Золотой бык? Что за зверь? – Зина, прочитав список, откинулась в своем кресле и положила руки на широкие подлокотники.
- Да они все сейчас золотые, куда не плюнь. Молодая компания, но бойкая. Резво ребята скачут. Почему бы не вложиться? На недвижимости прирост стабильный, но деньги должны работать.
- Паша, они и так работают. А инвестировать в рога и копыта, пусть и золотые, как-то не хочется, - возразила Зина.
- Кто не рискует, тот не пьет…
- Павел Андреевич, вот и рискуйте сами. Без меня! – Зина сменила тон на более резкий.
Павел улыбнулся одной из своих самых обворожительных улыбок. Он поднялся с кресла, подошел к огромному панорамному окну.
- А вы не желаете сегодня прогуляться в ресторан, миледи?
Зина еще не остыла от раздражения.
- Если вы опять будете нависать над душой со своими «быками», «овнами» и «единорогами», то не желаю. Нас и дома неплохо кормят!
Паша отвернулся от окна, и начал обходить кресло Зины полукругом, как тигр, со спины. Опять уселся перед ней, сильный, красивый, молодой. Улыбка хищного животного. Умного и хитрого.
- Не смотри на меня так, Паша, - сказала Зина, - На мне цветы не растут.
И вдруг взгляд хищника потеплел, стал человечным.
- Зинаида Николаевна, у вас дома что-то случилось? – в голосе тревога.
- С чего это?
- Вам нужен выходной! А давайте задвинем все эти чертовы дела подальше. Нельзя так работать. Можете ли вы подписать мне заявление об отгуле за свой счет?
***
И они задвинули «все эти чертовы дела». И смылись из офиса «по-английски». Зина нервно хихикала в лифте:
- Как школьники, честное слово! И что мы будем делать? Лебедев шкуру с нас спустит!
Павел прижал палец к своим губам.
- Сейчас надо выходить. На ресепшн дежурит Вика Карловна. Редкостная стерва, я вам скажу. Вячеслав Анатольевич ее откуда-то из своих гебешных анналов достал. Я первый, вы за мной.
Зина смотрела на него округлившимися глазами.
- А зачем нам прятаться? Выйдем, как приличные люди. Подумаешь, ходим по делам туда, сюда.
Павел скривился и передразнил Вику Карловну, даму весьма среднего возраста, средней внешности, но отнюдь не средней хватки и въедливости.
- Доброе утро, Зинаида Николаевна! Доброе утро, Павел Андреевич. Что мне дА-лА-жить Вячеславу Анатольевичу по поводу вашего отсутствия?
Блин, я ее боюсь. В натуре!
- Ох, ты! – расхохоталась Зина, - ну и лексикон у моего зама!
Разговаривать было некогда. Створки лифта раскрылись – надо было выкатываться. В центре зала находилась стойка, где сухим столбом высилась тощая фигура Карловны.
- Тс, она не смотрит, идем! – Павел засеменил по направлению к выходу.
Вика Карловна изучала бумаги. Глаза ее, спрятанные очками, были опущены вниз.
- Быстрее, Зинаида Николаевна, обходим ее со спины, - щеки Павла покрыл озорной румянец.
Зине было и страшно, и смешно. Как моряки между Сциллой и Харибдой, ей богу! Но это была увлекательная игра – смыться прямо из-под носа Карловны.
- Здравствуйте, Павел Андреевич, - молоденькая секретарша, попавшаяся на пути, изъявила желание поприветствовать шефа.
И вот пугало в синем костюме и нелепой блузке повернула голову на приветствие девушки. Все замедлилось. Вот сверкнула сережка Карловны, вот показался ее профиль с шикарным ястребиным носом и сжатыми губами…
- Валим! – яростно шепнул Павел, и оба: Паша и Зина, красные от стыда и смеха, в три прыжка очутились у входной двери. Они прижались к стене. Зина опасливо взглянула в зал.
- Проворонила нас Карловна!
- Да мы красавчики! – присвистнул Павел.
- Нет! – обреченно вздохнула Зина, указав глазами на стоянку машин. Знакомый «Чероки» аккуратно парковался совсем недалеко от «ауди» Павла.
- Уходим пешком! – вскрикнул Павел, схватил Зину за руку и так припустил, что Зина, забыв про высокие каблучки модельных сапожек, рванула за ним, как спринтер.
Они долго хохотали над тем, как им, двоим взрослым людям, удалось улизнуть от «всевидящего взора» Карловны и Лебедева.
- Я одного не пойму. Когда Вячеслав Анатольевич успел поставить на репсешн такую тетю? До этого чудесные девочки работали! – Зина вытерла слезы, выступившие на глазах от смеха.
Павел вынул из кармана пальто упаковку одноразовых салфеток и протянул Зине.
- Не три глаза руками, - по простецки сказал он, - просто Лебедеву не понравилось, что перед входом стоят легкомысленные «ля-ля-ля», и он решил взять на работу монументальную женщину. Чтобы у клиентов коленки дрожали! Дай, я сам. У тебя тушь размазалась.
Он взял из рук Зины салфетку и нежно, но уверенно промокнул влагу в уголке глаза. Его же глаза были близко-близко. Так опасно близко, что…
Завибрировал телефон. Зина вытащила его из сумочки. Так и есть – Лебедев.
- Зина, я никак не могу тебя найти в офисе. Ты где?
Зина смотрела, как Павел корчит лицо, машет руками, изображая одному ему понятные пантомимы. Вот он расправил руки как крылья.
- Лечу, Вячеслав Анатольевич.
В трубке непонимающая пауза.
- Куда?
Павел прижал руки к плечам и запрыгал, словно Женя из комедии «С легким паром».
- В… Норильск!
- Что? – переспросил Лебедев.
- Что? – переспросил Павел.
Зина не обращала внимания на удивленного донельзя Павла.
- Ну да. Норильск. По поводу инвестирования.
- Инвестирования? Чего? Чего ты собралась там инвестировать? Ты с ума сошла? Зина? Алле?
- Все, Вячеслав Анатольевич, мы взлетаем! Не могу говорить!
- Кто – мы? Алле? Алле?
Но Зина отключила телефон.
Паша покачал головой.
- Я вообще-то показывал Питер.
- Значит, плохо показывал, - рассмеялась Зина.
***
Они решили просто гулять. Уйти подальше от шумного центра, где снега почти не было, зато грязь, шум и выхлопные газы – в полном объеме. Оказалось, найти тихие улочки той самой, восхитительной старой Москвы, Москвы щедрой, Москвы хлебосольной, купеческой – совсем не сложно. Зине очень понравилась Крутицкая улица, застывшая в веках. Вокруг собора – настоящая сельская тишина, лишь снегири, алыми яблочками в кустарнике, напевали свое нежное «рюм, рюм»
Потом они махнули в Кокоревский сад, что спрятался на Ивановской горке. Зима укутала спящие деревья легкими ажурными пуховыми платками, и стоило только немного постучать по стволу, переливающиеся серебром миллиарды снежинок посыпались к изножью спящих кленов, сверкая на зимнем солнце. Зина смотрела на обнаженные ветки, в которых путалось красное светило, отходившее к зимнему сну, и не верила, что где-то рядом шумят нескончаемыми пробками грязные, донельзя просоленные проспекты.
- Наверное, я смогу ее полюбить, - вдруг сказала она Павлу.
- Сможешь. Ты все сможешь. Я знаю, - ответил Павел.
Он обнял Зину осторожно, но уверенно, будто все, все, все уже давно ему было про Зину известно. Будто не в первый раз происходит их поцелуй, а в сотый раз. Будто они не случайные любовники, а супруги. Просто расставались надолго, и вот встретились, наконец, и пока стесняются друг друга, отвыкнув за все это время.
Но поцелуй Павла требователен и искушен, а губы Зины мягки и податливы. И он – властелин, а она его добыча. Павел зарывался носом в волосы женщины, прижимал к себе крепко, не оставляя никакой надежды на освобождение. И солнце село, и фонари зажглись, и светили, загораживая уютным городским светом отражение небесных звезд…
А потом они куда-то ехали на такси, и Зина виноватым голосом что-то говорила Анне Сергеевне, и они ехали, ехали, и снова его губы, и взгляд водителя такси в зеркало. И двухэтажный сталинский дом с лепниной, и писк открываемой двери, и теплая тишина пустой квартиры… И жарко в шубе, прочь эту шубу, прочь одежду, жарко в одежде, не нужно никакой одежды… И кожа его, и запах, и снова упрямые, неумолимые его губы. И смятая постель, и шелк постельного белья:
- Обожаю шелк…
- К черту шелк, иди ко мне, Зина…
Автор: Анна Лебедева