С того дня Артёмка часто прибегал к цыганам во двор. Быстро подружился с младшими детьми Ляли. Старшие посматривали на него снисходительно, не обижали. А сама хозяйка часто гладила по светлым волосам и тихонько приговаривала.
- Санакунэ чавало. Лачинько. Нанэ ада вавир прэ свето.*
Артёмка не понимал, что она говорит, но чувствовал, что это что-то хорошее и доброе. Прижимался к Лялиной юбке и замирал под её рукой. А она находила для него и ласковое слово, и тарелку супа, и конфету, спрятанную в большом кармане под передником. Впрочем, ласка и сладости перепадали всем детям. Артём иногда видел, что хозяйка строго отчитывает за что-то старших девочек Зару и Раду, но таким же ребятишкам, как Артёмка, позволялось многое. Их почти не ругали, разрешая вести себя, как им вздумается.
Бабушка, узнав, что он бегает к цыганам, сначала нахмурилась, а потом, когда поняла, что вреда от этого нет, и внук возвращается домой сытый и довольный, махнула рукой.
- Гуляй. И то чисто цыганёнок стал, только что не чернявый. Мать твоя беспутная так не позвонила ни разу. Телефон потеряла что ли? Или снова на поиски счастья умчалась? Хоть в розыск объявляй.
Она и, вправду, сходила в местный отдел полиции, отнесла старую фотографию дочери и необходимые данные.
- Не звонит, не пишет. Найдёте?
Про Артёмку говорить побоялась, мало ли что. Ну, как заберут у неё мальчишку. Законов она не знает, и в бумажку, что Ирка оставила, не верит.
- Найдём, мать. Только, может, дочь твоя сама этого не хочет.
- Говорю пропала, значит, пропала. - Нахмурилась Ангелина Семёновна. - Никогда такого не было.
Не будет же она рассказывать, что Ирина, как упорхнула из материнского дома, так и не появлялась здесь до этого года. Не надо им знать. Есть заявление, пусть ищут. А найдут, Ангелина Семёновна сама с дочери спросит. Ишь, швырнула мальчонку на старуху. Как будто у неё средства и силы на него есть.
Силы и вправду подводили женщину. Как переболела в начале весны, постоянно чувствовала слабость в руках и ногах, даже огород посадить толком не сумела. Ткнула по нескольку кустов рассады, и на том спасибо. Голова ни с того ни с сего начинала кружиться, Ангелина Семёновна забывала самые элементарные вещи. Как-то забыла, куда положила пенсию Обыскала всё, хотела уже Артёму попенять на цыган, да вовремя вспомнила, что те и близко к их дому не подходили. Только через несколько дней нашла в кармане старого пальто, висевшего в сенях. Как туда сунула, сама не помнит.
А ещё стало пошаливать сердце. Но это от нервов всё. Так решила для себя Ангелина Семёновна. К врачу не пошла, нет им веры. Запаслась валидолом и сушеными травками, решив, что первое - недорого и проверено годами, а трава так и вовсе бесплатно. А то выдумали, такие деньжищи за мяту или пустырник платить.
* * * * *
- Кто это? Что он здесь делает? - Бахти смотрел в окно на играющих детей.
- Привязался у магазина. Пришёл вместе с детьми. Он хороший мальчик, Бахти.
- Амэ карадаса.**
Ляля вскинула на мужа свои большие красивые глаза.
- Но почему? Куда?
- В Москву поедем, к брату. Он давно зовёт. Плохо здесь стало.
- Чем плохо, Бахти? Старшие только в школу пошли. Учиться начали.
- Проблемы у меня, женщина. Тот товар, что мы в прошлый раз привезли, краденым оказался. Теперь на нас с одной стороны менты наезжают, с другой тот, кому металл продали. Деньги назад требует. Да и работы не стало здесь. Москва - город большой. Каждому возможность даёт.
Ляля кивнула. Не принято у цыганок спорить с мужем. Он хозяин. Знает, как лучше. Принялась накрывать на стол. Бросила взгляд в окно. Артёмка мчался по двору, весело смеясь. Не увидеть ей больше этого мальчика. Не почувствовать шелковистые волосы под рукой.
- Бахти...
- Дай мне спокойно поесть. Все разговоры потом, Ляля.
Она оставила мужа обедать и быстро вышла в кухню. Снова накатили воспоминания.
Их с Бахти поженили родители. Им и тринадцати тогда не было. Свекровь говорила, что взяли нищую, чтобы работать было кому. Ляля и работала, ходила на рынок с другими цыганками. Где торговали, где воровали по мелочи. А однажды поехали на незнакомый рынок и попали в облаву. Ляля от своих отбилась, испугалась жутко, просила отпустить, плакала. Но пожилой дежурный в отделении щёлкнул замком.
- Не гомони. Посиди.
Ляля забилась в угол скамьи.
- Эй, ты чего? Откуда такая? - Послышался весёлый голос.
Цыганка испуганно обернулась. Девушка, светленькая, чуть старше её самой. Куртка кожаная, в блестящих заклёпках, прядь на голове выкрашена в синий. И взгляд синий, дерзкий.
- Испугалась что ли? - Девчонка насмешливо посмотрела на Лялю. - Не бойся. Они нормальные здесь. Подержат для порядка и отпустят.
- Откуда знаешь?
- Не первый раз. Всё время с тусовок сюда привозят. Даже скучно. А ты чего одна? Табор твой где?
- Не знаю. Я от своих отбилась. Теперь ждать, пока найдут и выкупят.
- О, как! - Девушка прищёлкнула языком. - У всех всё одинаково. Давай знакомиться. Я Танюха.
- Ляля.
- Реально? Прикольные у вас имена.
- Обычные. Цыганские.
- Ну, да. О! Вова, я здесь! Брат пришёл, сейчас вытащит нас отсюда.
Ляля подняла глаза. Несмотря на испуг и растерянность, сладко ёкнуло внутри. Высокий, красивый, он небрежно откинул со лба светлую, как у сестры, волнистую прядь. Что-то тихо сказал дежурному.
- Выходи, Попова!
- Вов! А её? - Возмутилась Танюха. - Я без неё не пойду.
Парень пристально посмотрел на цыганку, улыбнулся и полез в карман куртки. Протянул руку дежурному. Тот кивнул.
- И ты выходи!
- Куда теперь? - Спросила девушка, когда они вышли. - Где твоих искать?
- Мы в селе живём. Сюда на электричке приезжаем. На вокзал пойду.
- На вокзал бесполезно. - Мягко заметил Владимир. - Электрички не ходят уже, а в зале ожидания тебя опять менты примут. Едем к нам. Мы с Танюхой вдвоём живём.
- Точняк! - Одобрила сестра.
Ляля кивнула, боясь поднять взгляд на Владимира. С ней происходило что-то непонятное. Внутри всё трепетало, и от этого становилось тревожно и интересно. Она ни разу не испытывала подобного чувства. Его светлые волосы и тёмные, словно спелые черешни, глаза вызывали в ней бурю эмоций.
В маленькой квартирке на окраине города засиделись почти до утра. Танюха уже спала, а они с Вовой всё сидели. Когда его губы коснулись её губ, она словно вспыхнула изнутри подобно пламени таборного костра.
Самый большой грех для цыганки - измена. Только для Ляли всё в ту ночь в первый раз случилось. На свадьбе Бахти сам не мог ничего. Дети они оба были, несмышлёныши. Старшие женщины тогда сами всё сделали, чтобы порядок соблюсти. И после молодой муж на неё почти не смотрел. Свекровь косилась подозрительно, корила, что долго нет первенца, но Бахти словно не слышал мать. Приходил домой и отворачивался от Ляли...
Утром она тихонько выскользнула из квартиры, в последний раз посмотрев на светлую разметавшуюся прядь на лбу. Больше всего в тот момент хотелось Ляле увидеть ещё раз его глаза. Но Владимир спал крепко и чему-то улыбался во сне...
- Где была? - Строго спросила свекровь.
- Менты в клетку закрыли с русской одной. Потом у неё ночевала.
- Квартира богатая?
- Она в интернате училась. Сирота.
Свекровь рукой махнула. Всегда знала: никчемную невестку взяли. Хоть и работящую.
Больше Ляля Владимира никогда не видела. Когда поняла, что что-то не то с ней происходит, прибежала в старую квартирку на окраине.
- У тебя деньги есть? - Деловито спросила Танюха. - Ну хорошо. Сведу тебя с одной врачихой. Она нашим девкам из училища многим делала.
- А брат твой где? - Ляля сжалась на стуле. Было страшно. Неизвестно, от чего больше. От предстоящей операции, или от того, что её может ждать дальше.
- Вовка пропал куда-то! - Танюха равнодушно махнула рукой. - Не первый раз уже. Опять от бандюков бегает. Они с дружками сначала впутываются куда-нибудь, потом выпутываются. Да ты не боись за него. Он фартовый.
После всего Ляля не раз видела во сне маленького светловолосого мальчика с тёмными, как спелые черешни, глазами.
- Негодная у тебя жена. - Корила сына свекровь. - Родить не может. Отведу её к шувани***. Пусть поможет.
Руки задрожали у Ляли. В ту ночь, она как только ни ласкала Бахти, представляя на его месте светловолосого гаджо****, и муж сдался. Сначала родилась Зара, потом Рада. Свекровь всё ещё была недовольна. И лишь когда родились Артур и Лачо, смирилась. А двое младших появились уже, когда сюда уехали.
С тех пор, как наладилось у них с Бахти, Ляля вдруг поняла, что он хороший муж и отец. Просто молоды они были слишком, да и любовью никакой там не пахло. Сейчас всё иначе. Лучшего мужа ей желать нечего. Бахти не обижает её, а в детях души не чает. И счастье, что не младший сын он в своей семье, иначе Ляле до смерти пришлось бы жить со свекровью.
Надо ехать, значит, надо. Только по Артёмке она будет скучать. Как увидела тогда его у магазина, сердце зашлось. Маленький, растерянный, со светлыми волосами и глазами карими. Совсем как в Лялином сне. И нежность при виде этого малыша окутывает её, как пушистое облако. Так и хочется дотронуться до светлых прядочек, погладить пальцем бархатную упругую щёчку...
* * * * *
- Серёг, помнишь, старуха приходила? Дочь в розыск подавала. Ответ на запрос пришёл.
- Чего там?
- Гражданочка эта ещё несколько месяцев назад вылетела в Стамбул. Ну, и всё. В Россию не возвращалась.
- Замуж за турка вышла. - Сплюнул Серёга. - Своих им мало. Надо бабке сообщить. Зайдёшь?
- Забегу на днях. Некогда сейчас. Тёща баню затеяла строить. Весь мозг проела.
- Ладно, я сам зайду потом. Один фиг, от наших известий старухе этой легче не станет. Дочь у неё не молоденькая уже, сама разберётся. Ну, а что мать одна - дело совести каждого.
- Ох, Серёга, я бы от тёщи тоже в Турцию сбежал. - Засмеялся второй полицейский. - А то и подальше. Только моя до сих пор за мамкину юбку цепляется.
Они засмеялись. Сергей положил лист с ответом на запрос в верхний ящик стола...
*Золотой мальчик. Хорошенький. Нет больше таких на свете.
**Мы уезжаем.
***Ведьма, колдунья.
****Не цыган
Продолжение следует... часть 3
(Если сегодня ссылка не активна, то следующая часть будет опубликована завтра. Спасибо за понимание!)
--------------------------------------------------------------------------------------НАЧАЛО ИСТОРИИ