Итак, как мы продолжаем вспоминать и делиться впечатлениями, которые представители французского флота, когда посетили (неофициально) русский парусно-винтовой линейный корабль "Ретвизан", который посетил в 1858-1859 годах французские порты. Среди импровизированных "инспекторов" оказались инженер французских верфей, французский капитан фрегата и адмирал Жюрьен де ла Гравьер. Первые результаты "осмотра" и общее впечатление можно прочитать ЗДЕСЬ, а также ТУТ, ну а мы продолжаем.
Интересно, что иностранные гости, посетив корабль, не ограничились внешним осмотром очевидных мест и помещений, а постарались заглянуть в каждую "щелку". Даже в кухню, аптеку и лазарет заглянули.
Их проводник и гид, лейтенант Фесун отметил: "...Содержание и устройство кухни, лазарета и аптеки, по общему отзыву, не оставляет желать лучшего. Только капитан говорит, что не мешало бы в лазарете кроме коек, иметь 4 или хотя 2 железные кровати для труднобольных и для известного рода болезней, таких, например, как перелом ноги или руки. Капитан наш, тоже совершенно согласен с этим мнением, имея случай убедиться примером, бывшим у нас на корабле, в том, как неудобно и мучительно больному переломом, лежать в подвешивающейся койке".
Не обошлось и без русской экзотики, )). Так заметив самовары на кухне, гости заинтересовались ими. И затем приспособление самоваров к камбузу для половинного числа команды и самую раздачу чая, все трое французов отметили как крайне полезную меру, особенно при плавании в северных морях, "даже просто благодетельной, в отношении сбережения здоровья экипажа". Так что самовар и порадовал!
Вообще вопросы обеспечения жизнедеятельности команды на корабле вызвало большой интерес. Так устройство буфета в кают-компании понравилось, как вполне морское и практическое. Подобное устройство капитан французского фрегата предпочел замкнутым и походящим на "нору" (его слова!) буфетам французских судов. Кроме свободной и безопасной от качки установки посуды, особенно хорошим ему показалось русское правило держать двери буфета постоянно открытыми, правило, которое несомненно есть вернейшее средство для водворения чистоты и порядка.
Любопытно, что по словам Фесуна, и капитан фрегата, и адмирал, касательно кают-компании, повторили тоже замечание, которое было сделано ими о капитанской каюте, а именно: "простору пожертвовано слишком много места". Адмирала поразило так же то, что при большой величине нашей кают-компании в устройство ее нет ни малейшего комфорта. Говоря последнее, он, конечно, имел в виду отделку кают-компании на французских судах, где удобство и даже роскошь играет не последнюю роль. Так, например, кают-компания на корабле «Бретань» устроена следующим образом: по длине корабля, начиная от колодца, она разделена на две равные части. Правая занимается столовой, левая гостиной. Везде на бортах роскошные занавеси, на дверях портьеры. Палуба в столовой застлана клеенкой. Буфет с отличной посудой, превосходный стол и великолепные лампы, в гостиной у борта красивый камин, ковры на палубе, кроме спокойных диванов вокруг, везде кушетки, кресла различных сортов, фортепьяно, китайский ручной бильярд и тому подобное. В гостиной офицеры принимают гостей, разговаривают и проводят время, в столовой обедают и занимаются. Конечно, подобное размещение весьма удобно, но, к сожалению, оно требует уж слишком больших средств, а потому и не всегда доступно. В целом, как видно, французы не забыли о своей комфорте!
На замечание русских офицеров, что излишняя роскошь убранства кают-компании и слишком большой комфорт, вредят общему боевому виду корабля, отнимают от судна ту простоту, которая будучи своего рода украшением, дает возможность скорее изготовиться к бою, старший офицер «Бретань» отвечал, что во французском флоте думают иначе, а именно: комфорт и удобство помещения привязывают офицера к жизни на море, делают для него корабль домом и вовсе не служат препятствием к боевому устройству. Любопытное утверждение, но согласитесь в нем есть своя логика!
Французы, по своему опыту также пояснили, что учения на их корабле обыкновенно, производятся без кают-компанейских орудий. А если понадобилось бы изготовиться к бою серьезно, то война "никогда не объявляется столь неожиданно, чтобы не было времени заблаговременно избавиться от всего лишнего". Наконец, удобство и спокойствие нескольких лет жизни на судне так много значат, считали французы, что взяв их в расчет, если бы пришлось все переборки и всю мебель, готовясь к действительному сражению, выбросить даже за борт, то и это сравнительно можно считать потерей не слишком большой важности. Как видим, французы не ожидали "неожиданной войны"! Может быть потому, что еще не познакомились с теориями блицкригов?
Но вернемся на русский "Ретвизан". От взора адмирала Жюрьен де ла Гравьер не "укрылось, что число трапов для выбегания команды наверх, по его мнению, на русском корабле слишком недостаточным, и в тоже время, он отметил, что веревочные, сделанные в виде вант-трапов, постоянно вытянутые и всегда в готовности под настоящими, нисколько не безобразят вида батарей, очень полезны во время сражения и мытья палуб. Фесун вспоминал: "...Наши пиллерсы с домкратами также много расхваливались, буксирные кнехты тоже. Последние в особенности, за крепость и простоту".
Не отставал от своих коллеги и французский инженер-кораблестроитель, он заметил, что "...место для запасного винта найдено хорошо выбранным, но вместе с этим ...добавил, что запасной винт не отпускается ни в их флоте, ни в английском и что это такая роскошь (хотя роскошь полезная), которая уж слишком чувствительна при большом числе винтовых судов, во французском флоте". Любопытно, что на русском корабле этот механизм еще использовался!
После осмотра основных помещений иностранные гости, каждый в свое время пожелал осмотреть и вспомогательные. Так устройство и чистота констапельской, расположение вьюшек с кабельтовами, краны снабжающие теплой и холодной водой все батареи и вообще порядок и исправность во всех деках, послужили предметом многих похвал. Любопытно, то Фесун замечал, что специально данные помещения не готовили, по крайней мере, не всегда, ))
"Похвал тем более лестных, что не всегда было время приготовиться к посещению этих господ, в которых, как видно из приведенного рассказа, мы очень часто встречали специалистов более, нежели просто внимательных".
Рассматривая ковку канатов на русском корабле, инженер высказал замечание очень толковое. Именно: те звенья, которые прилегают к расклепным скобам, у нас сделаны без контра-форсов, несмотря на то, что размерения их в толщину не увеличены против других.
Фесун вспоминал: «...если у вас нет контра-форсов у этих звеньев, сказал он мне, то зачем же вы делаете их у остальных? Если цепь не надежна хотя в одной точке, то полагаетесь ли вы на нее вполне, в минуту опасности? Если же нет, то не явно ли, что к делу она уже не вполне годна!»
Суждение было вполне разумным и у русских офицеров были основания так думать, так как имелись примерами, представленные русскими кораблями. Например, на фрегате «Палкан» на Вилла-Франкском рейде, цепь лопнула именно в том месте, на которое указывал инженер. На фрегате «Громобой» в Кадиксе случилось тоже самое. И если поискать, то можно ограничиться не одними этими случаями. Любопытно, что французы, для избежания чего-нибудь подобного у себя на судах, звенья, прилегающие к расклепным, делают в полтора и даже в 2,25 раза толще других.
Были и другие замечания. Так, русские стопора французской системы казались не слишком солидными: «они у вас как будто бы висят над палубой, - говорили французы, - а не плотно прилегают к ней, как те, которые ставятся к самым клюзам»!
В ответ лейтенант Фесун отмечает: "На сколько мог, я старался пояснить необходимость размещения стопоров по-нашему, у канатных битенгов и для этого привел им все причины подобной установки на корабле. Французы много распространялись на счет корабельных канатных битенгов, восхищались их прекрасным скреплением и постановкой".
В тоже время значительное возвышение клюзов на "Ретвизане" не понравилось французскому инженеру, предпочитающему способ размещения последних на французских судах, где они находятся почти в уровень с палубой. А вот метод задрайки клюзов портами с нажимными винтами, был найден "иностранными экспертами" превосходным и о нем капитан французского фрегата сделал подробные заметки в своей записной книге.
Особое внимание французы уделили хранению личных вещей команды, казалось бы что в этом такого? Но в этом есть, вернее были свои особенности. И действительно, задайте себе вопрос, уважаемые читатели, а что вы знаете о том, где и как хранились личные вещи матросов на русском парусно-винтовом корабле?
На "Ретвизане" члены команды хранили свои вещи в малых чемоданах, которые развешивали под бимсами и это показалось французам очень странным, и как выразился капитан фрегата: «...С непривычки больно глазу». Однако же, когда он узнал все причины, вынудившие русских прибегнуть к этому способу, тогда согласился во всем и даже сказал, что не мешало бы подумать об этом для применения во французском флоте. Согласитесь, неплохое признание!
Вот преимущества, размещения чемоданов в батареях, выставленные французам на вид и убедившие их (по воспоминаниям Фесуна): "...все необходимое платье, белье и обувь имеется всегда под рукой, идет ли наверху дождь, вахта промокла, ей при смене не нужно спускаться на кубрик, сырость не разносится вниз, нет никакой давки и замешательства, все переодеваются удобно и скоро! Команда в рабочих рубашках, а ей понадобилось вдруг быть в чистых. Каждый берет свой чемодан не дожидаясь очереди, не толпясь на трапах, снятое платье тут же и убирается, чемодан подвешивается на место и то, что при общей укладке на кубрике заняло бы час времени, исполняется всего в какие-нибудь пять, много что десять минут. Развешивание малых чемоданов в палубах дает еще то удобство, что во время сражения, будучи всегда под рукой, они могут служить для временной закладки пробоины в нижнем деке, в котором при малом расстоянии портов от горизонта воды, каждая пробоина опасна и должна по возможности заделываться или по крайней мере затыкаться немедленно".
Кроме этого, как отметили русские офицеры, "у нас на кубрике при незначительном протяжении в длину и вообще при весьма чувствительном недостатке в помещении малые чемоданы пришлось бы уложить над большими, набив в тугую все оставшиеся пустое пространство между последними и бимсами. Иллюминаторы были бы совершенно закрыты и если еще прибавить что команде придется спускаться на кубрик всего по четырем трапам, поставленным в фор- и грот-люках, легко понять к каким неудобствам и главное к какой потере времени приводило бы нас каждое общее переодевание, часто неизбежное два и три раза в сутки".
Особо русские офицеры отметили, что французы в этом случае не могли быть примером! Малых чемоданов у них нет совсем. Большие же помещаются в отдельных ящиках или полках, по два. Кроме того, против каждого иллюминатора, они оставляют поперечные коридоры, много облегчающие проход и служащее в тоже время для пропуска света и воздуха. Несмотря на последнее и на значительное число трапов, сами французы говорили, что не могут похвастать удобством доступа к своим чемоданным отделениям.
Спрашивается, что же бы было на русском «Ретвизане» при сплошной укладке и в очевидной невозможности устроить проходы, подобные французским, так как по расчету оказывалось, что устраивая их, вместо помещения для 800 чемоданов, с трудом можно было бы иметь место только для пятисот!
После обсуждения "чемоданного" вопроса, который оказался не таким уж и простым, осмотр линкора продолжился. Осматривая кубрик, расположение наших крюйт-камер, ахтер-люков, бомбовых погребов угольных ящиков, блоковой и малярной кают, французы критиковали уже не много, в все более хвалили и одобряли.
Изучая воспоминания лейтенанта Фесуна, можно заметить и согласиться с ним в том, что приводя замечания французских офицеров он старался все же воздерживаться от передачи "многих лестных мнений, высказанных ими, на счет различных приспособлений и нововведений на русском корабле". И причину этого русский офицер тоже сформулировал: "... так как, служа на нем, мог бы легко быть обвинен в пристрастии"! Что тут сказать, молодец!
Французы даже не пропустили брот-камеру (помещение на корабле для хранения сухарей, муки или сухой провизии), хотя казалось бы какой в ней интерес, а интерес был. Как оказалось место, где у русского корабля была брот-камера, у французов было занято каютами, назначенными для житья капитана в продолжение военного времени. Подобная предусмотрительность конечно хороша, но для кораблей одинаковой длины, она совершенно не возможна, так как, заняв брот-камеру каютами, оказывалось, что негде бы было поместить сухарей даже и на две недели! Согласитесь - серьезный минус, это вам не комфорт капитана!
Прошлись французы и по кубрику - пространство на кубрике до грот-мачты на "Ретвизане" было покрыто толстой английской клеенкой и ярко освещено фонарями, и все это поразило французов "прекрасным видом". Пройдя далее и осмотрев каюты малярную и блоковую, адмирал де ла Гравьер насчет первой распространялся так много, что судя по словам его, и по тому, что русские офицеры в последствии видели сами, на французских судах малярная каюта самое грязное место из всего корабля. Вот как то так!
Размещение трех парусных кают, двух в носовой части впереди машины и третьей в кормовой впереди брот-камеры, французские капитан и адмирал сочли удобным и это вполне понятно, если сказать, что на самом большом корабле французского флота, «Бретань», для всех запасных парусов устроена всего одна общая каюта. Расположение большой крюйт-камеры понравилось в особенности за то, что она прекрасно защищена от неприятельских навесных снарядов, прямо сверху, - запасными тросами и буйрепами, а с боков большими чемоданами.
Как видим, даже в житейских мелочах парусно-винтовой линейный корабль "Ретвизан" оказался на высоте. Но впереди французы хотели осмотреть и осмотрели батарейную палубу, но об этом чуть позже...
Окончание следует...