начало здесь:
На ужине в отеле к ним подсел лысый толстяк с массивной золотой цепью на упитанной шее.
— Слышу родную речь, — объяснил он. — Я тут уже заскучал. Русских нет, а по-ихнему я не разговариваю.
Соотечественнику было радушно позволено присоединиться к компании, о чем ребята пожалели уже буквально через минуту.
Подняв бокал, толстяк громко провозгласил:
— Предлагаю первый тост: «За Жорика!» Это мой традиционный тост. Жорик – это я. Если за столом еще есть Жорики – извините, не успел познакомиться – то пусть знают: тост не за них.
Шутка, если это была она, вызвала улыбку только у Юли. Остальные просто переглянулись в недоумении.
— А вы, простите, в какой сфере трудитесь? – полюбопытствовал толстяк, осушив бокал. – В банковской? Вот это да! Что могу сказать? Я же вас всех, как облупленных, знаю! Ничто так не объединяет банкиров, как желание обанкротить друг друга, точно? Ха-ха! А я – по научной части. Что? Не похоже?
И, подмигнув Кате, объяснил, обращаясь почему-то именно к ней:
— Сейчас с бабками, где хочешь, можно, так же?
Жорик поочередно взглянул в лицо каждому из сидящих за столом, погрустнел и, цыкнув зубом, оповестил:
— Ладно, пойду, посмотрю закусочку. Мне тут особенно нравятся королевские креветки. У меня от них стул хороший.
Он поднялся и направился к раздаче, энергично двигая крупным задом. Олег посмотрел ему вслед и грустно вздохнул:
— Да… Как говорится: все умное на свете уже сказано, очередь выражать мысли перешла к идиотам. Надо будет как-то ограничить наше общение с этим субъектом.
— Ярик, вот ты историк.
— Бывший.
— Не важно. Вот и рассказал бы нам какую-нибудь интересную историю! — попросил Олег, когда они перебрались на террасу подальше от неприятного субъекта.
— Ой, да его только затронь! Потом не остановишь, — улыбнулась Ольга.
— Пап, ну, пожалуйста! — сразу оживилась Катя. Она очень любила слушать отцовы рассказы.
— О чем? — с улыбкой спросил Ярослав.
— Вот ты месяц назад, когда с Кипра вернулся, что-то начал рассказывать, но нас тогда перебили. Я помню, там какие-то интересные вещи были… — подсказал Олег.
У Юли перспектива слушать длинную историю сразу вызвала острый приступ скуки, и она что-то шепнула на ухо Олегу.
— Пойди-пойди, проверь, может, оно и вправду там еще лежит, я попозже подойду, — ответил ей Олег и, состроив друзьям извинительную гримасу, сказал. — Пусть идет, ладно?
Проводив взглядом лошадиные ягодицы удаляющейся Юлии, которые при ходьбе буквально вспыхивали сквозь черную полупрозрачную ткань платья, он повернулся к друзьям:
— Так мы слушаем, Ярик!
— Кипр сегодня место довольно лысое, — начал бывший историк, поставив допитую чашку кофе на низкий столик. — Северная часть острова, которая под турками — та более зеленая, потому что там склоны гор обращены на север, то есть отвернуты от солнца и не так пропекаются. Даже реки текут. Небольшие, конечно, речушки, но есть. А раз есть реки — есть и рыба в море. Ведь водные потоки выносят с берега органику.
В южной части острова все реки давно пересохли. И море поэтому совсем бедное. А ведь когда-то Кипр был сплошным лесным массивом, изумрудом в ожерелье Средиземноморья. Здесь шумело множество ручьев и речушек, климат был еще мягче и приятнее (хотя и сегодня он, пожалуй, лучший из всех, что я знаю). Если и существовал где-то рай на Земле, так это тут.
Отсюда везли огромные стволы кипрского кедра египетским фараонам для укрепления внутренних помещений в их знаменитых пирамидах и царю Соломону для его не менее знаменитого храма, где хранились скрижали Моисея с заповедями, данными ему Богом.
— Скрижали — это же камни такие, я не ошибаюсь?
— Да, плоские, с горы Синай, — подтвердил Ярослав и продолжил. — Рядом в Ливане были свои кедры, но кипрские считались лучшими. Этот вид называют еще "короткохвойный". Растет только на Кипре. Эндемик.
— Что? — переспросила Катя.
— Эндемиком называют растение, ну, или животное, которое встречается только в одном месте. В свое время, говорят, Петр Первый повелел называть сибирскую сосну кедром, чтобы она лучше продавалась в Европу. Такой царский рекламный ход! Имя-то славное! Но с точки зрения ботаники — это ложное название. Никаких кедров в России нет и отродясь не было.
— А как же кедровые орешки?
— Тоже профанация. Никакие они не кедровые, а сосновые. И даже не орешки. Просто семена.
— А я их люблю, — сказала Ольга. — Они полезные и очень хороши в некоторых блюдах.
— Согласен. Особенно в ризотто, — поддержал жену Ярослав. — А Кипр со временем вырубили подчистую. Англичане, когда владели островом, проложили в горы железную дорогу, по которой нещадно вывозили древесину, отправляя ее на свой туманный Альбион. Их поэтому тут и не любят, хотя до сих пор вынуждены терпеть две британских военных. Это ведь они, англичане науськали турков и сделали Кипр разделенным.
— А турки и раньше там и жили?
— До шестнадцатого века остров был населен в основном греками, но при этом находился в составе Венецианской республики.
— Маленькая Венеция владела целым Кипром?
— Не только им! В период крестовых походов один из венецианских дожей завоевал Константинополь и при разделе Византийской империи получил более трети ее территории! В том числе не только Кипр, но и другой остров – Крит! А в шестнадцатом веке, через четыре года после смерти Сулеймана Великолепного, Кипр был захвачен турками и вошел в состав Османской империи.
Христиан турки называли «людьми писания», поэтому не истребляли, однако облагали дополнительным налогом за неправильную веру. Называется «джизия». Поэтому многие греки-киприоты чисто формально, из экономических соображений, приняли ислам, решив остаться тайными христианами. Но, чтобы не спалиться, стали для виду ходить в мечеть, делать намазы и сами не заметили, как втянулись, да и стали самыми настоящими мусульманами. А потом и вовсе переписались турками.
Кроме того, турецкие султаны щедро раздавали земли на Кипре своим ветеранам. Короче, к моменту раздела в семидесятых годах двадцатого века турков была уже почти одна пятая. Остальные – греки. Хотя турки утверждают, что их была даже треть.
— А как там появились англичане?
— Сразу после очередной русско-турецкой войны. Вообще, Россия, наверное, ни с кем столько войн не воевала, сколько с Турцией. Их насчитывают двенадцать. И как раз одиннадцатая закончилась в 1878 году, когда получили независимость Сербия, Болгария, Румыния и Черногория.
Если честно, та война закончилась очень странно. Турки потерпели полный разгром и попросили Россию о перемирии. Пока шли переговоры, русские войска продолжали наступление, подходя к Константинополю. Они дошли до Сан-Стефано. Это пригород Константинополя, от него до центра города всего несколько километров. Никто уже не сомневался, что турецкая столица падет.
Защищать ее было некому – лучшие османские армии либо капитулировали, либо были блокированы вдалеке. По слухам, командующий российскими войсками генерал Скобелев вечерами переодевался в гражданскую одежду и, никем не узнанный, прогуливался по центру Константинополя, обдумывая план штурма. Весь мир со дня на день ждал известия о том, что вековая мечта России об овладении черноморскими проливами сбылась.
— Почему ж тогда не взяли?
— Приказ на занятие Константинополя так и не поступил. Было подписано мирное соглашение, довольно унизительное для Турции, но не решавшее главной проблемы проливов. Через четыре месяца и это соглашение было переписано в Берлине. Наши дипломаты уступили значительную часть того, чего добились военные.
— Почему? Зачем?
— Загадка истории. Хотя, возможно, ответ нужно искать именно на Кипре. За два дня до того позорного Берлинского конгресса между Британской и Османской империями была заключена тайная Кипрская конвенция. Великобритания обязалась помочь Османской империи «силой оружия» против России. Турция взамен согласилась на британскую оккупацию Кипра.
Так англичане пришли на остров. И больше уже не ушли. Турки, правда, их кинули, и в первую мировую переметнулись на сторону немцев, но Кипр англичане уже не отдали. В 1925 году они официально объявили его своей Коронной колонией – Crown colony.
— Но сегодня же Кипр — не колония? — спросила Катя.
— Ты права, — похвалил отец. — Еще в 1950 году киприоты провели референдум и проголосовали за присоединение к Греции. Англичане этот референдум не признали. И всячески поддерживали турок-киприотов, не желавших такого присоединения. Была война против колонизаторов, и в 1960 году остров все-таки освободился от английского владычества.
— Ты же сказал, что англичане там остались, — уточнил Олег, принимая от официанта оранжевый королевский кокос, который был обрезан наподобие мордочки с ушами, а сверху торчала соломка для питья.
— В том-то и дело, — пояснил Ярослав. — Они всячески тянули с окончательным уходом и при этом подогревали вражду между турецкой и греческой общинами на острове.
— Зачем?
— Есть такой принцип: разделяй и властвуй. Говорят, англичане намекнули Турции, что будут не против, если те опять займут Кипр после их ухода. Примерно так же, американцы намекнули Саддаму Хусейну, что будут не против, если он захватит Кувейт.
— Он же так и сидит там под арестом? — спросила Ольга.
— Да, говорят, судить будут.
— У него такой ужасный вид был, когда его поймали. Борода огромная, черная…
— И что? Турки напали на Кипр? — спросила Катя.
— Конечно. Назвали эту операцию «Аттила» в честь знаменитого вождя гуннов. Греки на острове оказали сопротивление. Туркам удалось захватить больше трети территории, после чего было заключено перемирие, и линия раздела тоже получила у турков имя «Линия Аттилы». Греки называют ее «Зеленая линия». Кипр стал островом беженцев: грекам-киприотам пришлось бежать с севера страны на юг, а туркам – наоборот. Столицу Никосию поделили пополам. Грустная история.
При этом англичане с облегчением сказали: «Ну, как же нам уходить? Вы же, как дети малые, сразу драться». И остались. Лучшие места острова занимают, с лесами и пляжами. Я видел там их военную базу. Белый шарик ее локационной станции на горе просматривается издалека.
— А что больше — Кипр или Крым? — спросила Ольга.
— Это хороший вопрос. Я тоже как-то всегда на карту смотрел и не задумывался. А потом как-то полюбопытствовал. Оказывается, Крым в три раза больше! Его площадь – 27 тысяч квадратных километров, а у Кипра – чуть больше девяти. То есть островок-то не такой уж и большой. Но пешком за день не обойдешь. Даже на машине едешь — расстояние чувствуется.
— Ты ездил? — спросила Катя.
— Конечно. Там, правда, движение — левостороннее, поэтому я поначалу не то, что ездить — дорогу переходить там побаивался: они же все не оттуда едут! Два наследия британского колониализма: дорожное движение и электроснабжение. Напряжение в сети — 250 вольт и английские розетки с трехрогими штепселями. Без адаптера там делать нечего.
— И ты ездил по левой стороне?
— Со мной произошел любопытный случай. Возвращался я с ужина из таверны в отель. Смотрю: старичок, ну очень старенький — моет машину. И у него их — штук пять. Над ними вывеска: «Прокат авто». Маленький бизнес у дедушки. Я засмотрелся, он обернулся, поздоровались.
Говорю: «Хотел бы я тут у вас поездить, да сторона движения не та». А он: «Я, когда первый раз поехал в Европу, столкнулся с той же проблемой. Только наоборот. И у меня ушло два дня на то, чтобы переучиться. Но мне тогда было 88. А ты все-таки моложе. У тебя уйдет один день. Зато потом тебе всю жизнь будет все равно, по какой стороне ездить. Это нужно сделать один раз. Вот бери прямо сейчас эту машину и езжай».
Я говорю: «Во-первых, я вина за ужином выпил. Во-вторых, уже темнеет. Врежусь в кого-нибудь». А он: «Не бойся. На вино у нас никто не смотрит. Какой ужин без вина? А насчет врезаться — у тебя же на ней красные номера, обозначающие иностранца. Местные от тебя сами шарахаться будут. Они привыкли, что туристы не по той стороне едут».
— И ты сел и поехал?
— Да. Оказалось, не так сложно. Отвлекаться нельзя. Только задумаешься, смотришь: тебе уже встречные издалека фарами моргают. Это значит: ты уже по правой стороне шпаришь.
— Если ты говоришь, что рек нам нет, где же они воду берут?
— С водой — напряженка. Так-то, вроде, не скажешь, молодцы, справляются, но глобальная перспектива – не очень. Кипр занимает первое место в мире по объему водохранилищ на человека. Запасают воду с зимы.
— Зимой дожди идут?
— В горах. Не только дожди, но и снега. Там же, несмотря на теплый климат, есть горнолыжные курорты.
— А что там есть вкусного? — спросила Ольга.
— Продукты — так себе. Много всяких сладостей из орехов и кунжута. Я привез, они даже, по-моему, остались еще.
— Да, похожи на те, что мы ели в Турции.
— Овощей и фруктов — не густо, — продолжал Ярослав. — Рыбы почти нет. Разве что барабулька, розовая такая. Вот баранина — шикарная. Есть такое блюдо – «клефтико». Ягнятина, томленная в глиняной печи в течение нескольких часов. Пальчики оближешь.
Мне там, кстати, рассказывали интересную историю этого блюда. «Клефтико» в переводе с греческого – «ворованное мясо».
— Ворованное?
— Да.
— Почему ворованное?
— Странное название, правда? А дело вот в чем. В древние времена пастухи, кочевавшие по всему острову, любили украсть друг у друга овечку. Но куда ее спрятать, чтоб не пропала? Они копали яму, клали туда разделанную тушку, заваливали камнями и сверху разводили костер, на котором жарили свои шашлыки.
— А хозяин овечки не мог проверить под костром?
— Ну, ты что? Кто же позволит разорять очаг? Это святое! Костер горел до тех пор, пока обокраденный пастух не откочевывал со своим стадом подальше. Тогда горячие камни раскатывались, а баранина, подвергшаяся многочасовому томлению, доставалась и с удовольствием съедалась.
Сегодня клефтико готовится в глиняной печи и ставится туда томиться задолго до трапезы. Ягнятина получается мягкой, сочной, живой такой, с нежным жирком и ароматной хрустящей корочкой. Подается с оливками домашнего соления, поджаренным сыром халуми и томленым картофелем. И открою тебе один секрет: из козленка клефтико получается еще вкуснее.
— Как-то ты, папа, так сказал: «Любили украсть друг у друга». То есть греки они — что? Такие вороватые?
— Ты знаешь, сегодня греки-киприоты — народ исключительно честный и порядочный. Но в давние века мораль островитян, видимо, все-таки отличалась от нынешней. Например, долгое время основным «бизнесом» жителей Кипра была установка ложных маяков, чтобы заманить проходящие суда — на рифы. Когда корабли пробивали себе днища, островитяне окружали их на своих лодочках и грабили.
— Вот это да! Ничего себе занятие!
— На самом деле, оно было достаточно распространенным. У нас на Черном море тоже имело место, в том же Крыму. Дайверы не зря любят возле Тарханкута нырять. Там много чего утоплено. А на Кипре все это продолжалось до тех пор, пока они не захватили таким способом корабль из флотилии Ричарда Львиное Сердце, направлявшегося в Иерусалим в очередной крестовый поход. А на корабле этом как раз находилась невеста Ричарда — Беренгария Наваррская.
— Он с собой в поход невесту повез? — удивилась Ольга.
— Это отдельная история. Там основную роль сыграла Элеонора, мать Ричарда. За ней в истории закрепилось прозвище «бабушка Европы». Дама была еще та. В молодости она считалась самой красивой женщиной своего времени. Один трубадур посвятил ей известные строки, целиком не вспомню, но кусочек такой:
О да, я заблудился в тебе,
Как Нарцисс в роднике.
Моё сердце исполнено радостью,
Будто бы изменилась сама природа.
Зимой я вижу вокруг цветы
Белые, красные, жёлтые.
Ветер и дождь делают меня счастливей,
Я становлюсь талантливее,
а мои песни – красивее.
В сердце моём столько любви и радости,
Что лёд кажется мне цветком.
А снег – весенней зеленью.
— Как романтично! — оценила Ольга.
— В свое время Элеонора даже ходила с первым мужем в крестовый поход. Причем невзирая на его протесты. Весь путь от Парижа до Святой земли она проделала верхом, не жалуясь на ночёвки в пыльных шатрах и грубую пищу. С собой прихватила только самое необходимое: триста придворных дам, которые, конечно, были совсем не в восторге от затеи хозяйки.
К моменту отправления Ричарда в Палестину матери было уже 69 лет. Сын только год, как освободил ее из шестнадцатилетнего плена. Дело в том, что Элеонору за интриги при дворе заточил в темницу собственный муж, Генрих, король Англии. Одновременно соблазнил и сделал своей любовницей невесту сына, французскую принцессу.
Когда Ричард узнал об этом, он пошел на отца войной и разбил его войско. Получив известие о своем поражении, Генрих, которому было всего 55 лет, от огорчения скончался. И его слуги, разворовав все подчистую, разбежались, бросив мертвого владыку в одном нижнем белье. Рассказывают, что друг Генриха, войдя в его покои и увидев такую плачевную картину, накрыл монарха собственным плащом. Бесславный конец.
— Но он, конечно, мерзавец.
— А сына за смелость, благородство и воинский талант прозвали Ричардом Львиное Сердце. Маму после плена он, отправляясь в поход, оставил для поправки здоровья у монахов-бенедиктинцев, там, у себя, в Англии, а сам двинулся на континент. Но она сбежала, переправилась через Ламанш и – на семидесятом году! – проскакала верхом через всю Францию до Марселя.
— Почему до Марселя?
— Именно там Ричард со своими рыцарями грузился на корабли – плыть в Палестину.
— Она не хотела его отпускать?
— Нет, что ты! Дело-то святое! Но Элеонора переживала, что Ричард не имеет наследника. Она поставила условие: пока сын не женится — никаких крестовых походов! Но невесту Ричарда его отец уже опозорил. Надо было искать новую. И Элеонора опять села на коня и верхом поскакала в Наварру. Там, вроде, была подходящая принцесса. А Наварра – это, на минуточку, территория современной Испании! За Пиренейскими горами!
— Вот это бабулька поездила!
— Так, представь себе, какой вышел облом! Возвращается она в Марсель с пятнадцатилетней Беренгарией, дочерью Наваррского короля Санчо Мудрого, и видит мачты отплывшей флотилии. Ричард не дождался.
— Наверное, не сильно хотел жениться!
— Не знаю. Но какова Элеонора! Другая бы расплакалась и угомонилась. А эта снова вскочила в седло и вместе с Беренгарией пересекла весь итальянский «сапог», чтобы там, на «носке», перехватить флот сына и все-таки вручить ему невесту.
— Слушай, Ярик, но и Беренгария эта – молодчина. Она же с ней поскакала? Вот как надо трона добиваться! И что они — быстрей кораблей скакали?
— Им повезло. Ричард как раз немного задержался — решил по пути, между делом, завоевать Сицилию. Так что маме все удалось. Но тут, как назло, наступило время поста. Жениться нельзя. Ричарду пришлось брать невесту с собой под твердое обещание маме при первом удобном случае сочетаться с Беренгарией законным браком.
— По-моему, отмазка. Наверное, она ему не очень понравилась.
— Может, и так.
— Понятно. Слушай, что-то мы от Кипра совсем отвлеклись!
— На Кипре тогда правил Исаак Комнин, родственник византийской династии. Когда Ричард узнал, что его невесту пытались взять в плен, он осерчал, высадился со своими рыцарями на острове и завоевал его.
— Вот тут он решительность проявил!
— Кипр — он же имеет форму сковородки. И вот Ричард, побив все местное воинство, загнал этого Комнина в «ручку сковородки» и гнал по ней, пока не припер к морю. Тут разгромленный правитель известил Ричарда о своей готовности сдаться, но при условии, что на него не наложат «ни железные цепи, ни веревочные узы». Ричард обещал. Император сдался. И его заковали в кандалы из чистого серебра! Слово рыцаря нерушимо!
— А на Беренгарии-то Ричард все-таки женился или нет?
— Женился. Сыграл свадьбу прямо тут, на Кипре. Немного задержался, построил несколько замков, основал большие винодельческие хозяйства. А потом снова двинулся в поход, продав остров тамплиерам.
Кстати, пока он тут взял перерыв, еще один участник этого же похода, знаменитый Барбаросса, шедший пешком со своими рыцарями из Германии, решил в Сирии попить из речки, но поскользнулся в тяжелых доспехах и нечаянно убился. Несколько его рыцарей от расстройства тут же покончили с собой. Увидели в происшедшем божий знак. На том их поход и закончился.
— Это тот самый Барбаросса, именем которого Гитлер назвал свой план нападения на СССР?
— Именно.
— Ну, так тогда все понятно... — усмехнулся Олег. Есть анекдот: немецкий мальчик, глядя на карту спрашивает: «Что это за большая страна? Германия?» Мать отвечает: «Нет, сынок, это Россия». «А где Германия?» «Вот». –«Но она же маленькая!» «По сравнению с Россией да, конечно». Мальчик подумал и говорит: «Мама, а Гитлер эту карту видел?»
В это время на террасе вновь показалась Юлия. Судя по ее торжествующему виду, она обнаружила либо памятное ожерелье, либо что-то другое, не менее вдохновляющее.
— Ладно, ребята, я пошел, — поднимаясь из кресла, сказал Олег. — Спасибо за приятный вечер.
Уложив Катю спать, Ольга приняла душ и перед тем, как набросить ночную сорочку и идти к мужу, осмотрела себя в большом зеркале ванной комнаты. Сверкающая, ярко освещенная мраморная отделка стен подчеркивала теплую красоту ее тела.
Ольга блаженно потянулась, оглаживая себя руками. Да, она поправилась. Но полнота ей шла и омолаживала, избавляя от появления морщинок на лице. Жирок откладывался именно там, где надо, щадя торс, но красиво округляя грудь и бедра, что добавляло ее фигуре роскошной женственности и – как это говорят? – аппетитности! Она нравилась себе гораздо больше, чем когда была тощей девчонкой.
Как сладко ощутить гибкость своей талии, сжать пальцами крутые бедра, потрогать приятную тяжесть грудей, накрыть ладонью пушистую выпуклость лона с убегающей вниз щекотной щелочкой.
Как радостно осознавать, что ты можешь впустить в себя мужчину, втянуть внутрь своего тела живую упругость его члена, добыть из него драгоценную животворящую влагу и зачать новую жизнь.
И родить родное существо. И дать ему грудь, полную молока.
Смешные они, мужчины. Так горды тем, что у них крупнее костяк и больше мышц! Но на самом деле они – всего лишь шмели, перелетающие с цветка на цветок в жадном поиске ничтожной капельки нектара, который им снисходительно выделяют в обмен на их старания. А таинство созидания плода ведомо лишь цветку.
Ольга открыла баночку любимого крема и нанесла на лицо и шею. Потом попробовала новый, с сандаловым маслом, купленный сегодня и оказавшийся весьма приятным. Еще несколько женских косметических хитростей – и, завершив превращение из дневной женщины в благоуханную ночную обольстительницу, она покинула ванную комнату.
Ярослав проснулся до рассвета от ощущения какой-то внутренней тревоги. Память сохранила обрывки кошмарного сна, где били тяжелые барабаны и кричали толпы людей. Сердце все еще бешено колотилось, и он с трудом перевел дыхание.
«Все хорошо, — пытался он успокоить себя. – Это сон, все прошло». Ольга глубоко и расслабленно спала рядом. Было еще совсем темно. Но чувство смутной тревоги давило, не отпускало. «Это, наверное, от духоты и влажности, — подумал он. – Надо выйти на воздух». Тихонько, чтобы не разбудить жену, Ярослав соскользнул с кровати, набросил белый отельный халат и вышел на террасу.
До восхода солнца оставалось около часа. В умеренных широтах приближение утра уже бы ощущалось. Начинало бы светлеть, сереть небо на востоке, там стали бы блекнуть звезды, потянул бы рассветный ветерок, начали вскрикивать, просыпаясь, первые птицы.
Но тут экватор. Солнце здесь в ясный день вылетает из-за горизонта внезапно, как чёрт из табакерки. И устремляется вверх, словно ядро из пушки, направленной в зенит. И мир, залитый слепящим светом, меняется в одночастье, становясь пестрым и шумным.
Но пока, совсем незадолго до восхода, ночь все еще царствовала так полновластно, как будто лишь недавно вступила в свои права, как будто полночь еще только предстоит.
Стоял полный штиль. Пальмы с необычайно длинными наклонными стволами застыли, касаясь сияющих звезд. Над серебрящимся океаном низко повисла большая и яркая луна. Она была почти идеально круглой, только верхний край виделся немного размытым и ущербным. «Еще день-два – и полнолуние, — машинально отметил Ярослав. — Луна тут прирастает не справа налево, как у нас, а снизу вверх».
Он прошел по траве к краю террасы, откуда была видна большая часть внутренней территории.
Ни души. Отель спал. Низкие белые фонарики освещали пустынные дорожки и газоны. Призрачным голубоватым светом сиял бассейн.
Вдруг какое-то шевеление привлекло внимание Ярослава. Он всмотрелся в сумрак и затаил дыхание. Одной террасой ниже, прямо по газону, переваливаясь и извиваясь, поблескивая в свете фонарей чешуйчатой шкурой, шла огромная, длиной больше двух метров, ящерица.
«Ну, вот это уже, действительно, варан! – подумал Ярослав. – А тот-то был совсем другой!» Косолапая рептилия двигалась со стороны пляжа и бассейна, направляясь к номерам. Но интересовали ее не корпуса. Дойдя до почти отвесной гранитной скалы, варан ощупал подножье мечущимся раздвоенным языком и легко, без усилий, двинулся вверх, цепляясь когтями за камни и выступы.
«Надо же! – удивился Ярослав. – Никогда не думал, что вараны такие альпинисты! Прет по, считай, отвесной стене, как заправский скалолаз! Что ему только там, интересно, понадобилось?»
И вдруг он понял. Вернее, не понял, а почувствовал Какое-то подсознательное озарение открыло ему, что рептилия и сама не знает, куда ее влечет, просто не может остановиться, гонимая той же самой тревогой, которая овладела и им самим. Ярослав словно вселился в этого варана, потому что ему тоже невыносимо хотелось вот так же карабкаться вверх, цепляясь, упираясь, отталкиваясь. «Да что это со мной? — он тряхнул головой, избавляясь от наваждения. – Надо взять себя в руки».
Варан тем временем забрался на одну террасу выше наблюдателя, перевалил через камни и скрылся в направлении рецепции, утянув за собой тяжелый изгибающийся хвост.
«Зайдет такая хреновина в номер – обделаешься спросонок!» — усмехнулся Ярослав. Он постоял еще немного, глядя на безмятежный покой ночи, а потом вздохнул и отправился обратно под бочок к супруге. Ольга, не просыпаясь, машинально, по-хозяйски подгребла мужа поближе — тем движением, каким обычно во сне подтыкают под себя простыню или одеяло.
В это утро теперь уже, наоборот, Катя будила отца. Номер был залит солнечным светом сквозь открытые настежь двери на террасу. Легкая штора надулась парусом, впуская ласковый ветерок с океана.
— Папа, хватит спать! Уже поздно! Давай пробежимся по пляжу, пока песок не обжигает!
Позвонил Олег. Он вызвался составить компанию на утреннюю пробежку и купание.
— Только давайте пошевеливаться, — сказала Ольга, — а то мы завтрак пропустим. Бегом!
Они спустились к бассейну и двинулись дальше, к каменным ступенькам на пляж.
— А куда девалась вода? – удивленно спросила Катя.
Действительно: там, где они еще вчера плавали, простиралась пологая влажная равнина.
— Слушайте, вон он — тот большой черный камень, где я видела лобстеров! – показала Ольга. – Он теперь полностью на суше!
— Вот это здесь отливы! – удивился Ярослав, — что-то раньше я таких и не видел! Может, ветер поменялся…
— Ну – что? Вы тогда бегите, а я поплаваю в бассейне, раз море все равно ушло, — сказала Ольга.
С ее женственной фигурой она считала бег не своим видом спорта.
— Ладно, плавай, а мы быстренько пробежимся вдоль пляжа и вернемся. И тогда подберем тебя на завтрак.
— Только недолго! Времени уже много!
Катя, Ярослав и Олег вприпрыжку спустились по извилистой каменной лесенке и побежали по песку, держась в тени высоких пальм, сплошная стена которых протянулась вдоль всего бесконечного пляжа.
Забежав вперед, Олег неожиданно перевернулся и прошелся по песку на руках. Ярослав невольно залюбовался его сильным мускулистым телом и, глядя на друга, почувствовал себя грузноватым и рыхловатым. «Надо, как следует, заняться собой», — эта мысль приходила ему в голову с завидной регулярностью, но до дела все как-то не доходило.
— Папа, дядя Олег, а давайте, пойдем, посмотрим дно. Там что-то есть! Вон даже рыбка какая-то по песку прыгает!
— Действительно, Ярик, пошли, посмотрим! – поддержал девочку Олег.
Ярослав остановился. Он не мог понять. Такое ослепительное утро, вокруг так хорошо, а ему не по себе.
«Все-таки, наверное, есть правда в тех статьях про акклиматизацию, — подумал он. – Надо поосторожнее. Как ни крути, а это стресс: вот так сразу из зимы в лето!
Та тягучая, тоскливая тревога, что посетила его в предрассветной темноте, снова вползла в его душу. Случилось странное: он вдруг опять отчетливо ощутил себя в теле огромной ящерицы, которая упрямо карабкается по отвесной скале прочь от непонятной беды, затаившейся где-то там, далеко, за посеребренным луной горизонтом.
— Нет, ребята. Уже поздно. Оля ждет. Давайте возвращаться. Что-то мне как-то не по себе. Я сегодня неважно спал.
— Да ты, папка, спал, как суслик! Я тебя еле разбудила! – рассмеялась Катя.
— Я вставал ночью, вернее рано утром. Знала бы ты, какого я видел варана!
— Где? В отеле?
— Да, прямо рядом с нашим номером!
— И что он делал?
— Лез наверх.
— Вот это да!
— Ярик, Катя, смотрите! – Олег показал на море.
Там, посверкивая на солнце и отливая красивой яркой зеленью, появилась волна — широкая, во весь горизонт от края до края.
— Какая интересная! – сказал Олег. – Она, наверное, высокая, это ведь далеко. Может, это и есть прилив?
Они остановились, глядя, как зачарованные. Волна словно гипнотизировала. Вот в одном месте на ней появился ослепительно белый барашек пены. И тут же — в другом месте — еще один. И еще. Они быстро разрастались вширь, сливаясь друг с другом, и скоро это был единый белый пенный вал.
— Слушай, она – огромная! – с восхищением сказал Олег. – Если будут такие волны, надо взять напрокат доску и попробовать покататься!
На фоне белой пенной полосы ребята заметили катер. Они знали еще с прошлого года, что этот катер возит туристов к острову, голубеющему на горизонте. Там, говорят, есть на что посмотреть. «Акуля, туна, чирипака!» — соблазнял их, помнится, местный зазывала.
— Такое впечатление, что этот вал выше катера! – изумленно сказал Олег. – Такое разве может быть? Я ничего не понимаю!
И тут произошло что-то невозможное, заставившее друзей застыть в оцепенении. Натолкнувшись на пенный вал, катер взметнулся носом вверх, стал переворачиваться, высыпая из себя людей, а потом рухнул, блеснув днищем на солнце, и пена поглотила его целиком.
— Бежим! – хотел крикнуть Ярослав, но поперхнулся и только прохрипел что-то невразумительное.
Он схватил Катю за руку и решительно потащил за собой. Но растерянная девочка засмотрелась на страшную волну и не увидела длинного корня, который узловато выступал над песком. Споткнувшись и больно подвернув лодыжу, девочка упала, повиснув на отцовской руке. Ярослав остановился, подхватил дочку на руки и, сколько было сил, помчался к отелю.
И тут же понял, что так бежать неудобно и рискованно. Неся девочку перед собой, он не видел своих ног. Сейчас споткнется и придавит дочку! Ярослав остановился, поставил Катю на песок и присел на корточки:
— Запрыгивай на спину!
Катя бросилась и крепко обняла отца сзади за шею. Он подхватил руками ее под ножки и помчался снова, сколько было духу. Со стороны моря доносился усиливающийся, приближающийся зловещий рев.
Олег бежал рядом, не обгонял, страховал. Он предлагал помощь, пытался подталкивать, но это только мешало.
— Ты беги вперед, мы догоним, — задыхаясь, прохрипел ему Ярослав.
Но Олег остался. Он оглянулся на приближающийся пенный вал, потом прикинул расстояние до отеля и прокричал, перекрывая рев волны:
— До лестницы не успеем! Давай направо, внутрь острова.
Они как раз пробегали мимо прогалины в сплошной стене пальм. От пляжа вглубь леса тут вела тропинка, вытоптанная в траве.
Ребята свернули на нее и побежали прочь от сошедшего с ума океана. Но тот догнал их. Тяжелая мутная рыжая вода подсекла под ноги. Ярослав упал на колени, перехватил Катю со спины опять вперед. А вода все прибывала и прибывала, быстрая, сильная, обескураживающая. Она оторвала от земли, подняла, потащила, разворачивая, переворачивая, выламывая, вырывая, выкручивая дочку из рук.
С бешеной силой его бросило на ствол пальмы. В шоке от удара, Ярослав все-таки успел уцепиться левой рукой и охватить ствол ногами, не обращая внимания на обдирающуюся кожу. Правой рукой он держал за руку Катю, но чувствовал: еще секунда – и поток вырвет и унесет ее.
Олег ухватился за другую пальму еще раньше и вскарабкался по стволу так, что был на метр выше прибывающей воды. Он увидел оттуда положение Ярослава и Кати, в доли секунды оценил дистанцию и, не раздумывая, прыгнул.
Что он мог сделать? Его просто пронесло мимо, дальше в лес. Но именно в ту долю секунды, когда поток поравнял его с девочкой, Олег нечеловеческим усилием рванулся и подтолкнул ее к отцу.
Никакого особого толчка не получилось. Поток тут же закрутил Олега, и уже через мгновенье он понял, что его несет в вертикальном положении, но головой вниз. В следующий момент сильнейший удар по темени лишил его чувств.
Однако слабенького, ничтожного толчка оказалось достаточно, чтобы Ярослав дотянулся и ухватил руку дочери своей левой рукой. За пальму он держался теперь только ногами. Перехватывая и рискуя вывихнуть, выдернуть руку дочки, он подтянул к себе невменяемую, захлебывающуюся девочку и прижал ее к стволу.
И тут прямо через место, где только что была Катя, проплыл кверху днищем тот самый катер, который встретил тогда волну на их глазах. Борт катера больно полоснул Ярослава по ноге, но не придавил, а только протер и разорвал кожу. Пройди он чуть левее — все кости бы переломал.
В следующий момент горькая бурлящая мутная вода накрыла их с головой. Подталкивая дочку, Ярослав изо всех сил полез по стволу вверх, пока снова не оказался над поверхностью. Катя кашляла и отплевывалась, но, главное, ее голова тоже была выше воды. На спине Ярослава поток образовал бурун, задрав и надув его майку и бурля под ней.
Пальма согнулась под напором воды и тяжестью тел. Угрожающий треск ее ствола Ярослав не то что слышал, а ощущал всем телом. Он перехватился ногами, готовый карабкаться выше, но вдруг заметил: вода больше не прибывает. Она застоялась, закрутилась, запенилась, а потом, ускоряясь, ринулась обратно.
Понемногу, с опаской, Ярослав начал спускаться по стволу вместе с падением уровня. Ему было видно, как гигантская масса вод выливается из джунглей обратно в океан, вынося бревна, доски, тряпки, ветки, стулья, пластиковые бутылки и прочий мусор.
В этом месиве его взгляд выхватил что-то… и он понял, что это труп полной женщины, лежащий на поверхности воды лицом вниз. Ее руки и ноги были безвольно широко раскинуты в стороны, в растрепанные черные волосы впутался мусор, мокрое сари облепило крупные шары ягодиц.
Потом проплыла тощая полуголая старуха. Эта лежала на спине, прижав руки к груди и глядя вверх мертвыми рыбьими глазами. Даже не верилось, что в считанные минуты эти люди – живые, занятые своими хлопотами, — вдруг превратились в безучастных мертвецов. Навсегда. С ужасом Ярослав подумал, что вот так же мимо может проплыть Олег. Он с отвращением отогнал эту мысль.
Вода, наконец, окончательно спала, оставив пляж неузнаваемым, усеянным всяким хламом. То здесь, то там вскидывались крупные рыбины, застрявшие в обломках.
Море опять далеко отступило, мутное, рыжее, крутясь пенными водоворотами. Вслед ему через пляж, размывая песок, змеились грязные ручьи.
Ярослав снова посадил Катю на спину и, припадая на пораненную ногу, поспешил к отелю.
Дочку он сдал Ольге, которая как раз сбегала вниз по каменной лестнице. У жены был совершенно обезумевший от ужаса вид.
— Ярик, что происходит? Ох, я глянула, а вас нигде нет! Бежала искать. Думала, вас унесло. Что это вообще?
— Не знаю. Очень большая волна. Может, цунами, если они тут бывают, — сказал муж сквозь сбитое дыхание. — Поднимайтесь к бассейну, ждите там!
— А ты куда?
— Я к Олегу.
— Где он?
— Не знаю.
Спустившись на песок, Ярослав торопливо двинулся назад, к прогалине между пальмами.
Олега он нашел метрах в трехстах от пляжа, под деревом, чумазого, окровавленного, нахлебавшегося грязной воды и плохо соображавшего.
— Пошли, Олежка! Тебе нужно к врачу! – сказал Ярослав и, обняв друга, повел его к пляжу.
Но при выходе из леса их ожидало новое неприятное открытие. Едва море проглянуло между пальмами, Ярослав понял: с океаном опять что-то не так. Огромная волна, еще больше первой, надвигалась на берег.
Усыпанная обломками, мутно-коричневая, она просвечивала мертвенной зеленью на гребне и устрашающе чернела к основанию.
— Быстрее, Олежек, побежали! – выкрикнул Ярослав, и друзья, задыхаясь до темноты в глазах, устроили бешеный спурт к спасительной лестнице.
В этот раз вода прибывала быстрее и резче. Ударяясь о крупные камни, она взметала огромные фонтаны рыжих брызг. Бешеная стихия, будто силками пыталась обвить друзей за ноги, но они уже взбегали вверх по каменным ступеням. Мутные водовороты, упустив эту добычу, помчались в джунгли в поисках других жертв.
Поднявшись к бассейну, друзья увидели Ольгу, которая уже обмыла под душем Катю и укладывала ее, завернутую в белое полотенце, на лежак.
— Как она? – спросил Ярослав.
— Ничего, — ответила Ольга, — только синяки и царапины. Ну, и воды нахлебалась. А вы как? Там – что? Опять волна? Она сюда не достанет?
— Нет, все в порядке. Мы в безопасности, — уверенно сказал Ярослав, обнимая жену.
Ольга вся дрожала, и только необходимость позаботиться о дочери до сих пор удерживала ее от нервного срыва. Теперь, когда муж заключил ее в объятья, она еще раз взглянув в сторону Кати, вдруг разрыдалась, уткнувшись в грудь Ярослава.
— Ну-ну, все хорошо, — муж прижал ее к себе покрепче, с тревогой глядя в сторону океана.
Олег, уловив этот его взгляд, поднялся с лежака, на который присел, и пошел к краю площадки. Посмотрев там куда-то вниз, он позвал ребят:
— Идите, взгляните.
Ярослав, бросил взгляд на мирно лежащую дочку и увлек Ольгу к другу. Жена запротестовала, не желая приближаться к самому краю, но Ярослав настоял на том, что надо посмотреть, чтобы понять, есть ли еще опасность.
Втроем они дошли до перил. Тут стояло несколько человек, иностранцы. Внизу были только отвесные скалы. И бурные взбаламученные воды неслись и неслись навстречу этим скалам, ударяясь о них, вздымаясь пенным валом и разделяясь на два потока. И казалось, люди стоят не на утесе, а на носу корабля, бороздящего этот неузнаваемый, грязный и захламленный океан.
— Говорят, самая мощная волна – девятая! – сказал кто-то по-английски.
— Если это так, вам с Катей лучше подняться повыше, в номер, — сказал Ярослав жене. – А мы с Олегом сходим в медпункт, заодно и по поводу Катюши проконсультируемся. В этой воде может быть инфекция. Надо получше все обработать и выпить какие-нибудь антибиотики.
Когда Ольга с дочкой подходила к номеру, им встретилась Юля.
— Слушайте, а мы завтрак не проспали? – озабоченно произнесла она. И, увидев их лица, спросила. – Что-то случилось?
Опасения относительно дальнейших ударов стихии не оправдались. Следующие волны, пришедшие после второй, были уже совсем небольшими.
Это цунами стало самой масштабной природной катастрофой в современной истории человечества. Ни одно предыдущее стихийное бедствие не охватывало таких огромных территорий и не затрагивало людей из такого количества стран. Погибло свыше двухсот тысяч человек, по некоторым оценкам – до трехсот тысяч. Множество людей было смыто и унесено в океан.
В истории случались и более мощные землетрясения и цунами, но они обрушивались на сравнительно малонаселенные районы – Чили, Аляску. Однако на этот раз удар пришелся по многолюдным местам, ставшим, благодаря широкому развитию авиации, популярными международными курортами.
Землетрясение, вызвавшее это цунами, произошло почти за два часа до подхода волны к берегам Шри-Ланки. Оно случилось как раз в то время, когда Ярослав проснулся от чувства непонятной тревоги. Уже через пятнадцать минут толчки были зарегистрированы системой наблюдения на Гавайях, за много тысяч километров, в центре Тихого океана. Но у гавайских ученых не было оперативного выхода на правительства стран Индийского океана. Предупредить никого не удалось.
Всего в двух десятках километров от того места, где находились ребята, цунами привело к крупнейшей транспортной катастрофе всех времен. Железнодорожный состав был сбит с путей и затоплен накатившей волной. Внутри вагонов захлебнулось больше людей, чем утонуло на знаменитом «Титанике».
Около сорока процентов жертв на Шри-Ланке были дети. Множество их погибло, собирая на берегу рыбу, оставленную первой волной.
Спасательные команды острова обратили внимание на то, что при огромном количестве погибших людей не было найдено ни одного трупа дикого животного. В зоне удара стихии оказался природный заповедник Яла, где живут сотни диких слонов и десятки леопардов. Они поголовно остались живы. Не было даже обнаружено ни одного мертвого кролика. Все животные заблаговременно покинули районы затопления.
Сегодня я, уступая пожеланию Дончанки, выложил большой фрагмент. Но, прислушиваясь к мнению Владимира Бурдовицына, на этом и закончу публикацию книги "Меняла" в Дзене. Действительно, это не подходящий формат. Спасибо всем, кто был со мной это время, особенно тем, кто сделал замечания и предложения.
Не забываем лайк и подписку! Денег тут не просят.
Читайте также: