Вечером, растапливая печь, Тихон не смог с первого раза зажечь огонь, тяга совсем не шла. Будто кто-то задувал только что начинающееся разгораться в топке пламя.
Август выдался тёплым и вечера было приятно проводить на скамейке у дома, наслаждаясь деревенским шумом, говорящим о том, что жизнь продолжается. Он часто любил находится в такое время в своей беседке, строгая всё новые фигурки из дерева, выставляя их одну за другой в собственной мастерской.
Изделий становилось уже столько, что скоро их будет негде хранить. Иногда Тихон отдавал новую фигурку человеку, который являлся к нему на приём, но так бывало редко. Он мог сделать такой подарок человеку, который понимал ценность человеческого труда и не стал бы относиться халатно к фигурке, над которой Тихон работал какое-то время, вкладывая душу.
Один из гостей в его доме однажды, заметив интересные работы, которыми была украшена тогда беседка, предложил помочь Тихону с продажей всего этого добра, на что провидец отказался, не желая превращать своё творчество в бизнес, боясь утратить тот самый смысл и душу, который теплился во всех этих изделиях.
Когда была жива Муза он с радостью выражал свою любовь к дереву через выполнение её заказов, изготавливая то комод для детских вещей, то кроватку для новорождённого сына или дочки, то другие предметы декора в доме.
Ему было приятно смотреть на восхищённый взгляд супруги, которая нисколько не притворялась и действительно удивлялась новой утвари в доме. Такое поведение жены всегда двигало Тихоном, заставляя делать ещё что-то важное для дома, чтобы вновь почувствовать её радость и значимость в глазах супруги.
С момента смерти Музы он перестал делать что-то такое для дома, так как никто, как она не смог бы оценить его работу. Проходя в мастерскую после потери жены, он думал уже о том, чтобы забросит всё это дело, так как оно вовсе не нужно уже ровным счётом никому, был утерян главный смысл всего этого.
Находясь в лесу, в те самые полгода своей жизни, когда он пытался бороться с болью и учился жить без Музы, Тихон наблюдал за птицей, прилетающей каждое утро на одно и то же место, где он бывал сразу же после пробуждения.
Ему в какой-то момент захотелось сделать птицу из дерева, поэтому он взял нож, поднял первую попавшуюся толстую ветку у дома и начал строгать. После фигурки птицы появилась другая, а за ней третья. Так он и увлёкся изготовлением игрушек, которые пока скапливал в своей мастерской.
Некоторые он оставил в той самой избушке, ставшей ему пристанищем на целых полгода. Тихон знал, что туда будут заходить охотники, им будет приятно видеть в той глуши изделия, выструганные человеческой рукой.
Печь нужно было протопить обязательно. Так делали в каждом доме летом, даже если не было необходимости в тепле, но печь полностью запускать было ни в коем случае нельзя, необходимо было хоть раз в месяц затапливать её, поддерживая в рабочем состоянии.
Вот и сегодня Тихон уложил в топку несколько поленьев, да сунул кусочек коры, чтобы огонь разошёлся быстрее и легче, но тот так и не желала охватывать своим пламенем все дрова, затухая с каждым разом.
- Точно кто-то балует, - произнёс словно себе под нос Тихон.
- Отец, ты сказал что-то? – находившийся рядом Назар, понял, что отец говорит что-то, но вот что именно не разобрал.
- Да вот огонь не разгорается, будто задувает кто-то, - ответил Тихон.
- Бать, так это же тяги нет, - констатировал своё мнение Архип, допивающий чай за столом.
- Верно, сын, тяги нет, - Тихон согласился, а затем кивнул Назару, чтобы тот подошёл и разжёг огонь.
Какого же было удивление обоих мальчишек, когда спичка тут же вызвала сильное пламя, охватившее поленья. Довольный Назар посмотрел на отца, кивая ему головой.
- Чертовщина у тебя тут, отец, - он похлопал по плечу ещё не отошедшему от печи Тихону, улыбаясь ему во весь рот.
- Так и есть, сын, опять видно женщина в моей жизни воду мутить станет, - он сказал вслух, но будто бы для себя самого, поэтому сыновья не прислушивались к его речи, но про женщину Архип расслышал.
- А, что, батя, может тебе жениться. А то мы вот уже взрослые, так тебя жалко тут одного оставлять, а так бы хоть с компанией, - он посмотрел на отца, проходя мимо него к умывальнику, чтобы сполоснуть за собой кружку из-под чая.
Тихон вздохнул, посматривая на улыбающихся сыновей, да и сам улыбнулся этакому веселью. В открывшуюся дверь вошла Мальвина, занося с огорода ведро огурцов.
- Я опять что-то пропустила? – она посмотрела на довольные лица мужчин.
- Да вот, тут чертовщина какая-то отцу не давала огонь зажечь, мы решили поэтому женить его, - усмехнулся Архип, говорящий часто такими загадками, что и не всегда поймёшь, что он имел в виду.
- Не поняла я, как это всё связано между собой? При чём тут огонь в топке и жена для отца? – Мальвина смотрела на отца, ожидая от него ответа больше, чем от двух баламутов,
- Дочь, ощущение у меня такие же, как и тогда, когда я Музу встретил, а затем, когда в мою жизнь вошла твоя мать. Всё время, когда женщины появляются в моей жизни, так обязательно что-то вот такое начинает странное происходить.
- Может ведьма какая-нибудь к тебе пожалует? – предположила Мальвина.
- Женщины все ведьмы, - пошутил Архип, - вон у нас по биологии учительница, я и не хочу учить её предмет, так она своими чарами меня всё равно заставила.
- Какие чары? – тут же отозвался Назар, - она тебя просто после уроков оставила и заставила читать учебник, только и всего.
- Ну так-то не чары были разве? – сделал удивлённую гримасу Архип, - она же на меня повлияла. Ну и ладно, что без магии, но я ведь её послушался. Вот так женщины и действуют.
Все засмеялись, потешаясь больше не над словами Архипа, а над его уверенным видом, который он умело изображал, говоря какую-нибудь глупость.
- Ладно, я Снежку доить. Назар, мне сена накоси, я ей после дам, а ты Архип, грядки полей с помидорами и огурцами, - дав задания всем, будто она тут важная персона, Мальвина взяла ведро, сняла со стены косынку и отправилась обратно на улицу.
- Ну вот, видали, что творится. Я никогда не стану жениться, а то вот такая командирша будет у меня в жизни, никакого времени на себя не останется, - констатировал Архип, в шутку изображая своё недовольство.
- Да и то верно, не женись, будешь один, как дурак, бобылём всю жизнь куковать, - отозвалась Мальвина на услышанную от Архипа фразу.
- Так у меня знаешь какое веселье будет, ты мне ещё завидовать станешь, - он пошёл вслед за сестрой, чтобы выполнить её поручение.
Спалось в ту ночь Тихону плохо. До трёх часов ночи он пытался уснуть, ворочаясь с одного боку на другой, затем задремал, и ему пришло видение, никак не способствующее отдыху и плодотворному сну.
Тихон видел старый, полуразвалившийся дом, с древней, почерневшей от времени черепицей и маленькими окнами, занавешенными изнутри. Человек, который мог находится в этом помещении точно не любил солнце, да и скорее всего был настолько немощным, что и во дворе прибирать уже давно не мог.
Вокруг старого дома была трава, да такая, что легко уже доставала до окна, прикрывая его слегка по самому краю. Когда-то открытая наполовину калитка так и осталась на одном месте, так как заросла, а тропинка к крыльцу будто бы ещё была, но совсем слабая.
Странно, но Тихон не слышал ни лая собак, нарушающих тишину, ни крика петуха, который бы обозначал, что жизнь в деревне кипит и идёт полным ходом, ни блеяния овец или мычания коровы. Не было никаких звуков, указывающих на то, что дом находится хотя бы в какой-то близости от людей.
Вдруг на старый, покосившийся забор, сел ворон, каркнув при этом, рассматривая посетителя, который забрёл в такое странное место. Тихон почувствовал, что ворон будто бы приглядывал за домом, ни коим образом не касался к тому, что тут происходит.
Он неожиданно почувствовал себя между двумя людьми, безмолвно враждующими между друг другом, где ворон выражал уже умершего человека, но вот во втором всё ещё теплилась жизнь.
- Кончины его ждёшь? – Тихон задал вопрос, гладя на птицу.
Та каркнула, будто дав какой-то ответ, взмахнула крыльями и улетела, не собираясь дискутировать с, ворвавшимся в их спор, человеком. Тихон проводил птицу глазами, повернувшись обратно к странному дому, всё ещё находящемуся перед ним.
Вдруг он проснулся, предчувствуя появление в своей жизни чего-то странного, пока непонятного и не поддающегося объяснению. Присев на кровать и свесив ноги на пол, Тихон ощутил, как холод тихонько окутывает его ступни, стараясь постепенно овладеть всем его телом.
Он одел тапочки и проследовал к печи, та была холодной, хотя обгоревшие поленья, подожжённые Назаром, всё ещё находились в топке. Кто-то специально потушил пламя, желая как-то повлиять на этот дом.
Чиркнув спичкой Тихон вновь заставил огню загореться, тот послушался на этот раз, и он прикрыл дверцу, дабы искры не вылетели наружу. Ещё не отходя от печи, Тихон на миг закрыл глаза, увидев тут же, как чьи-то босые ноги ступают по пыльной дороге, нарушая тишину раннего утра.
Он их разглядел. Ступни были в ссадинах и ранах, а очерствевшая кожа говорила о том, что сандалии этот человек не носил уже давно, поэтому ноги привыкли к любой поверхности. Человек шёл размеренно, наступая будто в такт какой-то песни.
