Воспоминания великого тренера.
Татьяна Тарасова родилась в семье легендарного хоккейного тренера Анатолия Тарасова, так что вряд ли стоит удивляться тому, что росла девочка в строгой дисциплине. Вот только за нее преимущественно отвечал не отец, а мама — Нина Григорьевна.
«Основа семьи — это она. Ее слово для нас закон. Мы боимся ее расстроить. По сей день я стараюсь не показываться ей на глаза с сигаретой, не столько из-за того, что она огорчится, сколько из-за страха. Мы ее побаиваемся. И сестра (Галина), и я. Хотя отец и был знаменит своим крутым нравом, его мы не боялись, а перед мамой трепещем; глядя ей в глаза, никто не может соврать», — писала Тарасова в своей книге «Четыре времени года», выпущенной в 1985 году.
Учеба в доме Тарасовых не обсуждалась, а вот работу по дому Нина Григорьевна железно контролировала — уборка квартиры, натирка полов и стирка лежали на Татьяне и Галине. Домой было запрещено приходить после десяти, также у девочек не было ничего лишнего, хотя их подружки уже расхаживали с золотыми сережками и колечками:
«У нас ничего подобного и быть не могло, впрочем, как и у самой мамы. В семье это не признавалось».
Воспитанием девочек занимались мама и обе бабушки — Анатолий Владимирович почти всегда был либо на соревнованиях, либо на сборах. Татьяна была активным и не самым послушным ребенком.
— Мама прочла черновики моих записей и возмутилась: «Что ты пишешь, я же пальцем до тебя не дотрагивалась». А на самом деле — лупила. Она потом сама объясняла, что я из тех детей, не драть которых было невозможно. Я абсолютно ее не слушалась и вообще повадками напоминала мальчишку. Дома я покорно принимала любые наставления, кивала головой, но, как только за мной закрывалась дверь, сразу обо всем забывала.
Часами, несмотря на строжайший запрет, сидела в трубах. Около нашего дома прятали под землю речку Таракановку, и залезать в приготовленные для этого трубы почему-то приносило огромное наслаждение. Потом, где-нибудь в последней трубе, слышишь, орут: «Танька, тебя мать ищет!» Выбираешься долго-долго, но в конце трубы тебя за шиворот моментально выволакивают. Мама старалась хотя бы через двор пройти спокойно, но, как правило, не выдерживала и, не доходя до нашего подъезда, начинала меня мутузить.
Тарасова выделялась отличной физической подготовкой: лучше всех прыгала и бегала (по многим видам легкой атлетики имела второй/третий разряд), прилично выступала в прыжках с вышки в воду, здорово играла в футбол. А в восьмом классе Татьяна Анатольевна решила уделять больше времени тренировкам и ушла в школу рабочей молодежи, где с успехом посещала занятия три дня в неделю. Мама узнала об этом лишь несколько месяцев спустя — «долго бушевала, потом успокоилась».
Когда Тарасова поняла, что надо уходить из спорта, то захотела пойти по стопам своей подруги, которая из фигурного катания ушла в Государственный ансамбль народного танца СССР. Анатолий Владимирович был против, сказав, что «артисток в семье не было и никогда не будет».
По его наставлению Тарасова поступила в Институт физкультуры: тренером становиться не думала, однако отец посоветовал заниматься именно этим делом.
— Два раза я видела, как отец плакал. Первый — когда мы перевернулись на машине. Ехали с юга. Помню, как рассыпались по шоссе помидоры. Машина выскочила на кусок дороги, залитый маслом, отец ее удержать не смог. Мне было семь лет. Я спала на заднем сиденье, поэтому и влетела головой в дверную ручку. Больше никто не пострадал. Я очнулась не сразу, сотрясение мозга получила тяжелое, голова вся была залита кровью, платье тоже, а отец лежал на переднем сиденье и рыдал.
Второй — после того знаменитого матча ЦСКА — «Спартак» на чемпионате страны 1969 года, где он, показывая на секундомер, объяснял, что период уже закончился, его не слушали. Он отказался выводить команду доигрывать встречу, и через день с него сняли звание заслуженного тренера. Он сидел дома один, я вошла случайно, отец плакал. Это было очень тяжелое время. Помочь отцу мы ничем не могли. Сильным людям вообще трудно помочь…
В материале использовались цитаты Татьяны Тарасовой из книги «Четыре времени года».
