Казалось бы, о событии столь давнем никаких «новостей» быть не может. Ибо все источники, сообщавшие о битве на льду Чудского озера, давно известны и изучены вдоль и поперёк. Новыми, по первому впечатлению, в данном случае могут быть только параисторические версии с разной степенью оригинальности облачающие «ложь официальной истории»… А вот – нет. В истории побоища ещё есть что исследовать и вполне научными методами.
...Ну, например, почти три века историки полагали, что неплохо бы отыскать место события. Ибо известно оно лишь приблизительно, – восточный берег и прибрежная часть акватории в средней, узкой части озера. А хорошо бы – точно узнать. Даже само место может дополнить летописные данные важными подробностями. Плюс, археологические находки. Как показала недавняя история с находкой места битвы при Молодях, донные отложения отлично консервируют железные предметы.
Но как искать? Точная примета была только одна: Вороний Камень. Про данный объект летопись сообщала (если прочесть её между строк, принятыми в источниковедении средствами) три вещи:
1. «Камень» был хорошо известен летописцу и, как полагал последний, вероятным читателям текста;
2. «Камень» достаточно приметен, чтобы использоваться в качестве визуального ориентира на местности;
3. «Камень» нельзя с чем-либо спутать. Путник поймёт, что он «Вороний», как только увидит его.
...И, кстати, выше слово «камень» всюду заковычено. Очевидной версией представлялось, что объект является скалой, холмом или, – более вероятно, – гигантским валуном. Но куда бы в таком случае он мог деться? Прибрежный валун, отвечающий требованиям 1-3, был бы найден сразу, – ещё в XVIII столетии. Однако, Вороний Камень, как в воду канул.
Или, действительно, канул? Палеогидрография позволила установить, что ныне уровень озера на метр с лишним выше, чем в XIII столетии. Но… где метр, а где пункты 2 и 3? С подъёмом уровня воды приметная скала могла лишь стать ближе к берегу. Да и в любом случае, ориентир не мог быть ниже метра, – иначе бы он скрывался летом в растительности, а зимой под снегом.
Если получается ерунда, это, обычно, значит, что в рассуждениях допущена ошибка. И в данном случае она оказалась очень нетривиальной. Проблема заключалась во взгляде на «камень» с точки зрения человека XVIII-XXI веков. А не жителя северной Руси средних веков. Взгляды же эти различались буквально направлением.
Петербургский историк екатерининской эпохи передвигался по суше верхом, в карете или в санях. По суше же, – но уже автотранспортном, – перемещались и его современные последователи. И с такой точки зрения получалось, что использование оборота «за Вороньим Камнем», указывает, что «камень» где-то в глубине суши, – позади стоящего лицом к воде на берегу наблюдателя… Но точка зрения боярина или монаха в средние века была совершенно иной. «Дорогами» Руси были реки и озёра. Летом для передвижения служили лодки, а зимой сани, но катящиеся по льду.
Летописец видел и описывал поле боя… с озера.
И что б не тянуть. С высокой вероятностью «Вороний Камень», расположенный в ожидаемом месте и обладающий всеми необходимыми качествами – найден. Но это не возвышенность, а остров. Ныне, ввиду подъёма уровня воды, находящийся далеко от берега и полностью затопленный. Похожий на ворона гранитный массив никогда не был высок, однако, возвышаясь над гладкой поверхностью – водой или льдом – в своё время оказывался очень заметен.
Открытие совершено недавно, но теперь понятно, где следует искать поле боя, – оно полностью затоплено.
Важно, однако, подчеркнуть главное: разгадка пропажи камни крылась именно в огрехах толкования источника. Если камень это остров, то при «современном» взгляде с суши засада должна была бы располагаться на льду, открыто, впереди войска. Но так-то быть не могло… Соответственно, данная возможность не рассматривалась.
При взгляде же с воды, «за Вороньим камнем», – указание куда-то в глубину суши, где с высокой вероятностью мог находиться лес.
