- Хочешь спросить, в кого моя дочка? В деда. Степанида, соседка моя, рассказывала, что Ивана мать прижила то ли от цыгана, то ли еще от какого туземца. Красивый был, смуглый, черноглазый. Говорит, не одну бабу в округе обрюхатил.
Как бы ни была разочарования Екатерина, она оставалась в деревне. Стоило ей представить ехидное лицо Елизарихи, и как пойдет на родник, и бабы станут спрашивать, чего так быстро нагостилась, сразу становилось тошно. А домой сильно охота.
Приспособилась маленько за неделю. Варила обед, полы подметала, кур, гусей кормила. Больше чего ей делать? Не огород же Нюрке полоть? И так, поясница нет-нет, да и заноет и в боку иногда че-то тянет, а то голова заболит, сил нет терпеть.
Степаниде пришлось доить корову, а Рите встречать из стада. Зорька Катерину не признавала. Дети так и жили у Степаниды. Хлопоты с ними не велики. На улице тепло, накормила, да отправила во двор. Мишаня уже большой, он за младшими приглядывает.
Во рту у Вити зажило, правда губа осталась припухлой и нос, вроде как, немного кверху задрался. Но ничего, как был красавчиком, так и остался.
Катерина ждала Нюрку, как из печи пирога. Скорее бы уж приехала. Можно будет ночь ночевать, для приличия, да отправляться домой. Сказать, если кому интересно, с внуками мол побыла, пока дочь в Роддоме, на новорожденную посмотрела, да и домой приехала.
Особых приготовлений к возвращению Анны из Роддома не устраивали. Обычное дело, родила и родила. Все рожают. Рита с вечера помыла окна и полы, похлопала постели и половики.
Председатель машину не дал. Бензину не напасешься. Так и сказал: «Достал ты, Иван нынче меня до самых печенок! То бабу вези, то обратно к бабе вези. Больше забот в колхозе нету. Только бензин на тебя изводить. Бери, вон, лошадь, да и езжай. Раньше вообще пешком из города ходили. Теперь им машину подавай».
Встал Иван на рассвете, запряг лошадь, сена в телегу побольше положил, прикрыл рядном, да и поехал за женой. Едет себе, любуется зеленью полей, песни жаворонка слушает. Хорошо на душе, аж сердце поет, звонкими колокольчиками мелодию незатейливую выводит.
Забрал свою Анюту, усадил в телегу, сел рядом, забрал дочку, полюбовался на нее, вдруг слышит
- Иван, Анна! Здравствуйте! Тебя уже выписали?
Обернулся, а там София, рядом с ней Александр с дочкой на руках, собираются садиться в машину. Анна махнула рукой
- Здравствуйте! Чего нас долго держать? Все у нас хорошо! А вы чего так быстро Зойку забираете. Слыхала я, будто сильно обгорела она у вас на пожаре.
- Обгорела. Лежать бы в больнице и лежать, но ведь никакого покоя никому не дает. С характером она у нас. Врач так и сказал: «Забирайте свою упрямицу, будете к фельдшеру на перевязку ходить». Саш, садитесь в машину, я сейчас.
Подойдя к телеге, спросила: «Покажешь малыша, Нюр?»
Анна слегка пожала плечами
- Смотри, если хочешь, мне не жалко
Забрав у Ивана дочку, показала Софии, которая с огромным удивлением уставилась на ребенка. Из-под пеленки, в которую, как в кокон с головой запеленута девочка, выглядывал на лбу крошечный черный завиток. На Софию смотрели глаза, черные, как спелые смородинки.
Анна улыбалась, глядя на удивление Софии
- Хочешь спросить, в кого моя дочка? В деда. Степанида, соседка моя рассказывала, что Ивана мать прижила то ли от цыгана, то ли еще от какого туземца. Красивый был, смуглый, черноглазый. Говорит, не одну бабу в округе обрюхатил.
- Анна! Тебе не кажется, что твоя дочка на мою Зоиньку походит?
- Сейчас еще не видать, подрастет, увидим. Как бы нашим дочерям родней не оказаться.
- Хотя бы и так. Называть-то как будешь?
Не знаю, еще с самим не советовалась, как ведь скажет. Хотела Марусей назвать. Такая же красивенькая и черноглазая была моя подруга, Мария. Иван! Тебе как, нравится для дочери имя Маша?
- А чего нет? Нравится. Серьезное имя. Будут Мария Ивановна звать. Долго еще собираетесь разговоры разговаривать? Ехать пора, а то и к вечеру не доедем.
- Все, все, поехали! До свидания, София! Чувствую, не в последний раз с тобой встречаемся, судьба так и кружит около нас, так сводит.
- До свидания, Анна! С рождением дочери тебя!
Обратная дорога показалась Ивану короче. Анна спрашивала про ребятишек, соскучилась больно. Иван отвечал как-то неохотно. Анна не вытерпела
- Вань, не тяни душу, говори уже, с которым из ребят, что случилось. Я ведь чувствую, беда какая-то произошла.
- Не знаю, как сказать. Когда увез тебя в Роддом, лошадь оставалась у твоей матери. Утром я забрал Риту, а теще вышла со своими баулами и села в тарантас. Не мог же я ее выкинуть. Привез с собой.
- Вань! Тебе спокойно не жилось, теща понадобилась? Мать моя, женщина характерная, надо, чтобы все по ее было. Я тоже никому, кроме тебя, не уступаю. У нас с ней никогда миру не было, теперь тем более. Уф, даже домой казаться неохота.
- Ну, рассказывай, что она наделала?
- Дык, так-то ничего. Только оставила Витюшку на крыльце, а он упал и губу разбил.
- Ох! Сильно что ли?
- К фельдшеру водили.
- Я тебя спрашиваю, сильно разбился или нет.
- Дык, она велела в город везти, а Иваныч лошадь не дал
- Иван, миленький, я тебя не про коня спрашиваю, про сына. Чего ты тянешь жилы из меня, говори, изуродовалось лицо Витюшки что ли?
- Зачем это изуродовалось? Нет. Зажило уже.
Анну трясло, напугал до смерти, чертяка. Вот ведь человек, никогда от него толку не добьешься. Иван продолжал дальше рассказывать, как Зорька сбежала, испугавшись Катерины, и что ребят Степанида к себе забрала.
Анна слушала мужа и не слушала. Вспоминала, думала о матери. Обижала в детстве, лупила мать, дык ведь кого в детстве не лупили? Сама виновата, бойкая была, не больно слушалась. Дашке не попадало от мамы, потому что ласковая была, послушная.
Меньше, чем Дашутку, любила ее мать, но ведь кормила, поила. А когда позорилась, с пузом, нагулянным по деревне ходила, не выгнала же, а другая может и выгнала бы.
Вот выразила мужу недовольство, мол зачем мать привез. А если когда-нибудь Надюшка не будет рада ей самой? Обидно будет. Может мама и покаялась, что обижала, замуж за нелюбимого вынудила идти, но ведь все вышло хорошо. Если бы мать не заставила, жила бы сейчас одна, растила бы сына.
Сейчас у нее муж, любимый, ласковый. Иногда долго думает, разве это плохо? Все люди разные. Анна ласково провела рукой по ложбинке вдоль спины Ивана. Он обернулся, положил вожжи на сено, взял обеими руками ее лицо и расцеловал
- Любая моя, я так скучал, так скучал, что волком выть хотелось. Только вот рассердил тебя. Не надо было тещу привозить.
- Ты все правильно сделал Ванюша. Ты добрый, ты иначе не можешь. И я не могу от родной матери отказаться. Уж будь, что будет. Как-нибудь проживем.
Продолжение здесь: Глава 69