начало статьи здесь:
Чем определяется национальность человека? На первый взгляд: что за вопрос?! Генами, конечно. Происхождением. Многие нации даже внешне имеют узнаваемые черты. Не спутаешь! Как говорится, против генов не попрешь!
Но если бы все было так просто! Иногда свой ребенок или внук, с которым генов уж побольше, чем с земляком или единоверцем, а и то вырастает чужим. Особенно в переломные моменты развития страны, когда меняются ценности и приоритеты на государственном уровне. Разве нет?!
Или при эмиграции. Знакомые уехали в США. Они-то, вроде, какими были, такими и остались. А дети — чистые американцы! Которые на желание матери приехать в гости сухо и торопливо отвечают по телефону: «Мам, это не очень хорошая идея».
И в то же время идешь по улице где-нибудь в дальнем зарубежье, увидел человека. Он может быть одет во все заграничное, иметь тропический загар и местную прописку. Но ты встретился с ним взглядом — и вы будто сказали друг другу: «Привет» — «Привет». Ты понимаешь, что переводчик не понадобится. Это — свой. А с другой нацией такого зрительного контакта нет.
Были комичные случаи, на уровне баек, когда представители каких-то южных народов СССР, заполняя в США некие бланки, где нужно было выбрать принадлежность к белой или черной расе, выбирали черную. И были приятно удивлены, когда их заставляли переписать себя в «белые люди».
Как-то на рынке я стал свидетелем перебранки двух южных торговцев, один из которых крикнул другому обидное: «Чурка ты черножопая!» И второй, не смутившись, со смехом ответил: «Да моя жопа по сравнению с твоей — снегурочка!» Так что все относительно. Евреи, которые в СССР из поколения в поколение были евреями, переехав в Израиль, вдруг с удивлением обнаруживали, что тут они — русские!
То есть нация — это далеко не только гены. Это язык, услышанный еще в утробе матери, это детство, проведенное в семье с ее правилами и обычаями, это школа, где каждое свое действие или суждение ты соизмеряешь с тем, что подумают одноклассники, это национальная культура, это жизненный опыт, приобретенный вместе на родной земле или в своей диаспоре на чужбине. Это мечеть, церковь или синагога, куда входил, затаив дыхание.
Вспомните, сколько было в вашей жизни развилок, когда вы могли стать тем или иным человеком, пойти по тому или иному пути. Бывало, одно мамино или папино слово заставляло задуматься, попереживать, может, даже, обидеться, не поспать, но сделать для себя вывод и принять важное решение, раз и навсегда. Это же тоже оно.
Посмотрите — в России и других бывших союзных республиках — на людей старшего поколения. Они между собой очень похожи, несмотря на национальные различия. Потому что выходцы из одной большой страны, которой больше нет.
В начале своего пути, охваченные идеями мировой революции и всемирного объединения рабочих и крестьян в единую земную державу, власти СССР взяли курс на национальное размежевание республик, на подъем национального самосознания. Это было сделано сознательно для того, чтобы другим народам — немцам, французам, испанцам, англичанам — облегчить процесс вхождения в общий союз.
Дескать, видите, сколько у нас наций — и ничего! Никто не ассимилируется, все культуры и этносы развиваются пестро и свободно! Это вам не Российская империя, тюрьма народов, и не Британское колониальное узилище угнетенных, и не Американский плавильный котел наций! Нет! Мы идем к светлому коммунистическому будущему, бережно сохраняя свои национальные корни!
Потом, правда, стало понятно, что это — бомба замедленного действия. Запад давно осознал, что Россия — как алмаз. Его невозможно уничтожить внешним давлением, но вполне реально расколоть по линиям внутренней неоднородности. По национальным границам. И это было сделано. Если бы СССР просуществовал еще достаточное время, провозглашенная новая общность людей — советский народ — стала бы не лозунгом, а реальностью, воплотившись в единую нацию.
На этом пути были перегибы. И при Сталине, когда депортацией наказывались целые народы, а не конкретные бандиты и предатели. И при Хрущеве, когда в местах компактного проживания мусульманского населения строились свинарники, где местным жителям приходилось работать. Но, кстати, удивительно: ведь работали! И даже воспринимали это с юмором.
Не было тогда такой религиозной упертости и розни. И молодежь ела свинину. Иногда стесняясь, иногда посмеиваясь, мол, мы в пути, а в пути Коран не препятствует. А чаще говоря: только нашим потом не рассказывайте, ладно? И водку пили. От вина, правда, как правило, отказывались: Магомет запретил! А вот по поводу водки пророк не высказывался! Было, было. Не будем сегодня давать жестких оценок с нынешней колокольни.
Или вот такой вопрос: почему эмигранты всех национальностей образуют диаспоры, общаются обособленно, иногда даже ограничивая свой круг этим общением и даже не уча языка приютившей страны. Как в известном одесском анекдоте:
"Бася, как там Нью-Йорк?" "Моня, шикарно! Еда отличная, выпивка замечательная!" "А как вообще Америка?" "Не знаю, Моня, мы туда не ходим!"
А вот русские диаспор не образуют! Стараются тихонько, вызубрив как можно скорее язык, влиться в чужую жизнь, раствориться в ней, либо просто жить уединенно, ни с кем сильно не общаясь. Особенно со своими. Никаких дружных диаспор. Никакого мощного лобби. Никакого политического влияния на власть страны проживания. Это загадка.
Кстати, сейчас очень интересно посмотреть, как будет развиваться в той же Европе жизнь украинских беженцев. Люди разных возрастов и менталитета, выплеснутые в новую среду, они уже изменились. И когда Зеленский недавно пытался нетактично угрожать европейцам, мол, если не будет требуемой помощи, я подниму мигрантов на бунт... Есть ли у него сегодня такое влияние? Не знаю.
Они образуют свои группы в сети, активно помогают друг другу, хотя чаще на коммерческой основе. Кстати, полно кидалова. Ну, это, наверное, как и везде. Постепенно отвыкают от украинского языка. Тоже интересный поворот. Одна пожилая украинка, селянка, пожаловалась мне: "Також хочеться послухаты ридну мову. Скучила".
Конечно, правитель любой страны хотел бы, чтобы в случае внешней угрозы его народ, как единое целое, вышел бы на защиту своей державы и, соответственно, власти этого правителя. Для этого и воспитываются нации. Для этого и придумываются флаги, гербы и гимны. И поэтому в большинстве случаев понятие нации и понятие гражданства совпадает.
Именно с этого начиналась данная статья. С истории о том, как две российских кореянки не хотели идентифицировать себя русскими в миграционных картах. Один мой читатель, Алекс Кузнецов, написал по этому поводу в комментариях:
Когда у швейцарца спрашиваеш национальность,он гордо отвечает" свис"начинаеш ему объяснять, ну ты дойч, франк, итальяно? Он говорит :а, ориджин, хз! Мама у меня итальяно, а папа дойч. Во многих городах у одной половины родной немецкий, а у другой французский. И все офигенно дружно живут!
Все правильно. Но как быть, когда граждане одной страны убежденно считают себя принадлежащими к нации другого государства, гордятся этим и не желают называться национальностью, титульной для собственной державы? Простого ответа на этот вопрос я не знаю. А, учитывая, как далеко зашла ситуация в некоторых случаях, думаю, ее разрешение пройдет через нелегкий путь.
Не забываем лайк и подписку! Денег тут не просят.
Читайте также:
