К Нюрке на сеновал ходил? Ходил! Значит, женись! Эх, сама сплоховала тогда. Надо было поймать его на Нюрке, тогда бы не отвертелся, женился. Сейчас на месте Софии Нюрка бы была, а она, Катерина, была бы тещей председателя. Тут тебе уважение и почет.
Евгения Петровна сняла халатик, аккуратно повесила на спинку стула белую косынку и, поправив примятые кудряшки, вышла из Медпункта. Постояла на крылечке, щурясь на яркое солнце, подошла к соседнему дому, постучала в окно. Окошко раскрылось, из него высунулась старушка в клетчатом платке
- Чего стучишь, Евгения, опять наказать чего-то хочешь?
- Здорово, Егоровна! Если кто будет спрашивать, скажи, ушла я на тот конец, к Ивану. У него вчера младший сын разбился. Самой Анны-то дома нет, рожать уехала, вот и не доглядели.
- О, Господи! Сильно что ли разбился-то?
- Не, не сильно, рот только разбил. Теперь губастый останется.
- И чего? Не больно девчонка, отец у него кривой, а баба и ему нашлась. Теперича будешь ходить ко всем, кто упал, да расшибся? Ой, Анна-то родила? Кого?
- Девочка у нее. Говорят, здоровенькая. Если кто явится, скажи, Егоровна, я после обеда буду.
Пошла, не торопясь, вдоль пустой улицы, стараясь ступать по середине тропинки, чтобы не зазеленить новые тапочки. Вошла в дом, пусто. Окликнула
- Хозяева! Есть в доме кто?
Молчание. Евгения потопталась у порога, открыла дверь в другую половину
- Я говорю, есть дома кто-нибудь?
Из-за ситцевой занавеси в мелкий цветочек выглянула незнакомая женщина. Осмотрела девушку с ног до головы
- Чего надо?
- Здравствуйте, мне бы мальчика осмотреть, Виктора. Где он? Вообще, кто Вы такая, что Вы тут делаете, и где все дети?
- Тебе какая забота, кто я такая? Матерью я Нюрке прихожусь. Где ее детям быть, у Степаниды они.
Евгения вышла из ворот, направилась к дому Степаниды. Странная какая-то тетка. Если она бабушка, почему, дети-то у соседки?
Во дворе Степаниды, заросшей травой-топтуном, Рита, в старенькой рубашонке, развешивала детское белье. Жарко. Двое старших ребят, спрятавшись от солнца в тени крыльца, строили что-то из щепочек и камешков. Сама Степанида сидела на завалинке, держа на руках Витюшку, что-то возмущенно рассказывая Рите. Увидев Евгению, она замолчала, вытерла рот краем платка
- Здравствуй, Евгения Петровна! За Витей пришла? В город везти? Вон, Ритушка с ним поедет.
- Нет, тетка Степанида, не поедем. Иваныч велел мне самой лечить. Я сейчас к Ивану домой заходила, там какая-то чужая женщина, говорит, мать она Анне, правда что ли?
- Да, принесла нелегкая, все из-за нее. Она за ребенком не досмотрела, лихоманка ее возьми. Сейчас Рите рассказываю, приехала, барыня, думала, здесь ей медом намазано. Будет она спать на пуховых перинах калачи с пряниками есть. А корову доить, за скотиной ходить, с детями водиться будет соседка.
- Вон, какие у вас тут дела. Ладно, давай, тетенька, мальчика посмотрим. Витя, открой рот, тетя только посмотрит, видишь, у меня в руках ничего нет.
Ребенок запомнил эту тетю и ни за что не раскроет рот. Он, как можно плотнее сжал губы, и помотал головой.
- Ладно, маленький не буду тебя мучить. Я вижу, сегодня опухоль уменьшилась. Спал он ночью? Не плакал? Температуры не было?
- Кто ее мерял, эту температуру, вроде не горячий был, не метался. Вот только есть просит, чего делать, не знаю.
- Думаю, можно сегодня давать молока кипяченого, только потом обязательно ромашку, она обеззараживает. Рита, приводи завтра Витюшку в медпункт. Только до обеда, ладно? После обеда я в Выселки пойду, две беременных там у меня. Надо проверить.
- Все, Витек, выздоравливай, да больше не прыгай с крыльца. До свидания!
Едва девушка вышла из дверей, Катерина бросилась к окну. Ага, пошла к Степаниде, видно, это фельдшерица. Только бы с мальчонкой все было ладно, не то загрызет ее Нюрка. Постояла у окна, дождалась. Скоро вышла обратно девушка, значит все хорошо.
Села на лавку Катерина, пригорюнилась. Зачем только приперлась сюда? Сиди одна, сейчас дома-то с Елизарихой за вениками сходили бы. Сенокос на днях начнется, можно бы напроситься поварихой, ой сытно на лугах-то кормят.
Все это из-за Маруськи Гребенкиной. Расхвасталась, мол, Анна-то живет за Иваном, как у Христа за пазухой. Едят сладко, спят на мягком, Иван только что не молится на свою Анну. Вот и подумала Катерина, богато живет дочь, наверно, не хуже Софии.
У Софии тюли на окнах, стол под кружевной скатертью, стулья гнутые. Кровати покрыты не лоскутными одеялами, покрывалами покрыты, на подушках кружевные накидки. На полу, в большой комнате, фабричные половики стелены.
Даже на кухне у Софии шкафы, табуретки и лавки белой краской покрашены, а на столе клеенка с розочками.
У Анны что? Задергушки ситцевые на окнах, на лавках самотканые половики. Горох пустой на обед, даже молока вдоволь не едят. Вот тебе и сладкая жизнь! Ой, ну и попала!
Уехала, не спросясь у Александра. Он, конечно, не очень-то давит на Катерину, чувствует, гад, свою вину перед ней. К Нюрке на сеновал ходил? Ходил! Значит, женись! Эх, сама сплоховала тогда. Надо было поймать его на Нюрке, тогда бы не отвертелся, женился. Сейчас на месте Софии Нюрка бы была, а она, Катерина, была бы тещей председателя. Тут тебе уважение и почет.
Надо, надо ехать обратно. Вот Елизариха посмеется. И зачем расхвасталась перед ней, мол Анна зовет, детей много стало, без мамки не справиться. Говорила соседка, мол, прижми .опу и сиди дома. Ладно еще куриц Дашке не отдала, обратно бы у нее не выцарапать. Спасибо Елизарихе, сказала присмотрит по-соседски за курами и за огородом. Знала, видать, что недолго подруга погостит у дочери.
Надо бы обед сварить, Ванька придет, самой надо что-то есть. Слазить бы в погреб, да страшновато, вдруг залезешь, да и не вылезешь. Хоть бы Ритка пришла, что ли.
Рита, как ровно услышала, тут же вошла в ворота. Пришла в погреб за молоком. Надо ребят кормить. Катерина вышла из дома и пошла вслед за ней. Девушка достала трехлитровую банку молока и закрыла погреб. Катерина посмела спросить
- Ритушка, нет ли в погребе у Нюрки немного маслица или сметанки?
- Есть, но не про нашу честь. Мы без тети Ани ничего не трогаем. Она сама знает, сколько и когда съедать. Неси, тетенька пол литровую банку, молока вам с Иваном отолью.
- Чего так неровно, только пол литра нам? Нам с Ванькой че, голодом сидеть.
Маргарита с укоризной посмотрела на Катерину.
- И не стыдно? Еще пожилая женщина! Поди не бывала голодной никогда. Хлеб караваями лежит, картошки ведро под лавкой стоит, в чулане крупа пшенная и гречка, вон, в шкафу, банка льняного масла. Голодом она сидит!
Вари картошку, луковое перо можешь нарвать. Голодная! Как только язык поворачивается такое говорить? У нас всего вдоволь, мы при тете Ане ни одного дня не голодали, ни один вечер с пустым брюхом спать не ложились.
Рассердилась Рита. Нехорошая мать у ее тети Ани. Почти такая, как Варвара, только что не пьет. Вспомнила мать и внутри похолодело. Господи, только бы не вернулась, пусть бы лучше умерла, пропала. Еще девчонок из Детдома заберет, намучаются они с ней.
Внезапный резкий порыв ветра, словно услышав дурные мысли Маргариты, поднял с дороги пыль, скрутил ее в высокую воронку и понес прямо на девушку, чуть не сбив ее с ног. Рита стояла, крепко прижав к себе банку с молоком и, не отрываясь смотрела на небо, по которому поползли жуткие, сизовато-черные тучи.
Сверкнула молния, соединив огненной ломаной стрелой землю и небо, потом вторая, третья. Грянули раскаты грома, с треском рвалось небо, стеной хлынул не по-летнему холодный дождь.
Степанида раскрыла окно
- Ритка, ты чего стоишь, беги домой, оглашенная!
Ноги не слушались, Рита не могла бежать, ветер и дождь старались уронить ее на землю. Передвигая ногами из последних сил, она дошла до крыльца. Там ее встретила Степанида, выхватила банку из рук и затащила в дом.
Продолжение здесь: Глава 68