начало здесь:
Прохладным летним утром, пока солнце не начало припекать, Андрей с Варей отправились за покупками. Это было торжественное и необычное событие – выход за покупками. Тот безумный шопинг, который через пару-тройку лет станет главной страстью жен «новых русских» и проклятием их мужей, не имел пока даже почвы для своего развития: не было еще ни изобилия товаров, ни назойливой рекламы, ни дорогих бутиков, ни огромных торговых центров.
Вообще, отношение советских людей, особенно в провинции, к крупным покупкам было очень серьезным. А к таковым причислялись, например, приобретение костюма, плаща или пары обуви. Это называлось не просто «купить», а «справить». Приобретенную вещь сразу не надевали, дохаживали в старом, чтобы приурочить обновку к какому-нибудь празднику. Особенно важно было прийти нарядным на демонстрацию – всеобщее шествие, случавшееся дважды в году: 1 мая и 7 ноября. Явка на мероприятие была обязательной, поэтому в крупных селах и маленьких городках население, которое шапочно знало друг друга почти поголовно, имело возможность встретиться здесь всем составом. По возвращении с праздника в семьях обязательно обсуждали увиденные на земляках обновки.
Мама всегда говорила Андрею, что быть хорошо одетым необходимо для того, чтобы уверенно себя чувствовать. Он запомнил ее слова: «Человек, который знает, что с его гардеробом не все в порядке, внутренне готов сделаться жалким».
Однако обзавестись приличной одеждой было непросто. Ассортимент местных торговых сетей удручал своей серо-коричневой цветовой гаммой и убогим качеством. Единственной отдушиной для женщин из глубинки был ежегодный выезд за покупками в Москву. Андрей помнил, какая возвращалась мама из такой двух-трехдневной поездки – шумная, перевозбужденная и немножко чужая. Она все время доставала и доставала из сумок вещи, какие-то прикидывала на себя, ожидая восторженных оценок, другие заставляла мерить домочадцев и восторгалась сама, изводила своих мужчин требованием поворачиваться то боком, то спиной, смотреться в зеркало и говорила, говорила — без умолку:
— Ой, эти деньги! Собираешь их по копейке целый год, а в Москве они просто разлетаются, как бумажки!
И вот теперь, чтобы отпраздновать первый крупный заработок, Андрей, придя вечером домой с бутылкой польского ликера «Киви» и гроздью бананов (теперь они с Варей все это могут себе позволить!) предложил жене прямо с утра пройтись по магазинам.
Государственная торговля, увы, витринами не блистала – там было пока пусто и уныло. Зато в «комиссионках» появились невиданные товары – привезенная челноками со всего света самая дешевая продукция мира.
В советские времена люди покупали импортные вещи не глядя. Десятилетиями наши торгпреды своим тщательным отбором товаров для импорта в СССР приучали население считать, что продукт иностранного производства по определению не может быть плохого качества.
Поэтому, когда челноки привезли первые партии вожделенных кроссовок – белых, красивых, фирменных, с надписью «ADIВAS», сшитых из какой-то клеенки, не пропускающей воздух и рвущейся на второй день носки – конечно, такую продукцию расхватали мигом. Не меньшим спросом пользовались и спортивные костюмы той же марки – ярко-салатные, ярко-розовые, ярко-сиреневые – с потрясающими лейблами, непростроченными расползающимися швами и вонючей недышащей тканью. Все это везлось из Турции, из Китая, с арабского востока, в огромных, туго набитых клетчатых сумках, загружаемых в багажные отделения самолетов, произведенных в СССР, которых было великое множество и которых скоро не станет совсем.
Но эйфория быстро прошла, и советский человек понял, что дерьмо умеют производить не только в его державе.
Поэтому, побродив по магазинам, Андрей и Варя пришли к согласию не тратить деньги на всякую ерунду. Домой они вернулись без обновок, зато с красивым белым утюгом и каким-то космическим серебристым пылесосом, который работал намного тише наших, а открывался не лязгающими-клацающими защелками, а красивой удобной кнопочкой. До сих пор такие товары ребята видели только по телевизору в числе суперпризов новой викторины «Поле Чудес».
25 июля 1993 года, в воскресенье, Денис вылетел в Москву первым рейсом. Билетов, как всегда, не было, но работала отлаженная схема. Брался билет на любую дату, на какую были места, а затем в окошко диспетчера по транзиту подавался паспорт с этим билетом и приложенной к нему купюрой. Диспетчер смахивала в ящик стола купюру, зачеркивала данные на билете и вписывала новые. Дело в том, что все места, которые освобождались на рейсах в результате разных неувязок, поступали в распоряжение именно диспетчера по транзиту, с которым, как говорится, приятно было иметь дело. Благо, неувязок всегда хватало: то погода подкачает, и человек не прилетит к своему рейсу, то наземный транспорт подведет, то всякие государственные структуры понаделают брони, а лететь откажутся.
Денис спешил, так как хотел вернуться пораньше. Воскресенье давно уже не было у них с Андреем выходным днем, но сегодня было не просто воскресенье, а день рождения его дочери. В последнее время у Дениса не очень ладилось с Мариной. Неустроенность быта и постоянное отсутствие мужа дома измотали его жену, и никакие рассказы о грядущем счастье и изобилии ее уже не вдохновляли. Как-то незаметно уважение к нему как к деятельному мужчине, старающемуся ради семьи, сменилось снисходительной холодностью и усталым отчуждением.
В этот раз Денис твердо решил вернуться дневным самолетом и провести вечер с семьей. Он заранее купил дочке подарок — кружевное платье цвета топленого молока с жемчужным оттенком. В самолете по пути домой он представлял, как объявит своим женщинам, что уже связался с риэлтором, поручил ему подобрать несколько вариантов квартиры, и на следующей неделе они все вместе поедут их смотреть.
Сойдя с трапа, Денис почти бегом, обгоняя других пассажиров, дошел по летному полю до здания аэропорта и здесь чуть не налетел на Андрея.
— О-па! А ты что тут делаешь?
— Пошли, отойдем, — друг выглядел взволнованным.
Они зашли за колонну.
— Звонил Олег, — негромко, чтобы никто не слышал, заговорил Андрей. — Час назад, когда ты уже летел. Завтра денежная реформа. Сегодняшние деньги станут недействительны. И нам их никто не поменяет.
— Ни фига себе! А что ж делать?
— Олег говорит, что сможет сдать эти деньги под видом чьей-то там торговой выручки, но их надо привезти ему обратно прямо сейчас.
— Блин, Андрюха, дружище, я дочке обещал…
— Ну, поэтому я и здесь. Скидавай лапсердак.
Денис снял свою легкую куртку, и Андрей надел ее поверх рубашки с коротким рукавом.
Куртка с подшитыми изнутри самодельными холщовыми карманами, куда помещалось несколько сот ваучеров или с десяток пачек денег, была необходимым атрибутом любого ваучерного дилера. Денис сам подбирал материю для этих карманов, кроил и строчил, проверяя надежность и удобство. Куртка имела нарочито потрепанный вид, чтобы привлекать поменьше внимания.
Андрей проводил глазами друга, спешащего к семье, и направился к диспетчеру по транзиту, держа в руках уже приобретенный билет. И тут его ждал облом. Никогда не подводившая дама в окошке беспомощно развела руками.
— Ничего нет, молодой человек. Попробуйте подойти к стойке на регистрацию, может, девочки возьмут.
Но девочки тоже вынуждены были отказать: как назло, пришли все сто процентов пассажиров.
— Если бы «ТУшка» была пятьдесятчетверка, тогда шансов побольше, а тут – дополнительный рейс, тридцатьчетверка. Всего семьдесят шесть мест.
— Ну, девочки, очень надо, поверьте.
— Теперь только если экипаж возьмет.
Экипаж взял.
Штурман пересчитал купюры, сунул их в карман кителя и повел Андрея через служебный выход на летное поле прямиком к самолету. Поднявшись по трапу и пройдя сквозь пустой салон самолета (пассажиры еще томились в отстойнике аэропорта) они оказались в самом хвосте за туалетом. Здесь штурман распахнул дверцу куда-то в полумрак:
— Прошу. Только тихо там. Как сядем в Москве, выглянешь в щелку и, когда пассажиры начнут покидать салон, выйдешь с ними. Давай, не задерживай, я за тобой прикрою. Ну, бывай.
Андрей прошел за дюралевую дверцу и оказался в багажном отсеке. Здесь было темно, и только через крохотный иллюминатор, расположенный не сбоку, а вверху, в потолке, пробивался какой-то призрачный, унылый свет. Андрей присел на чей-то чемодан и поднял глаза к иллюминатору, охваченный тоской собаки, воющей на луну.
Прошла посадка пассажиров, самолет затрясся, выруливая на взлет, а потом двигатели взревели так, что Андрей, зажав уши ладонями, сказал себе:
— Ну, ничего, это недолго.
Через полтора часа оглушенный, замерзший и терзаемый малой нуждой, он покинул свое убежище, торопясь присоединиться к выходящим пассажирам.
Эта денежная реформа была задумана, когда власти поняли, что рубль, который все еще по инерции оставался основной валютой стран СНГ, вот-вот утратит такой статус. Бывшие советские республики одна за другой вводили свои собственные деньги. Рубли при этом оказывались не у дел и могли хлынуть обратно в Россию. Надо было срочно сделать их недействительными.
Слухи о реформе ходили с весны, но власти их старательно опровергали. В итоге все случилось в июле, в разгар отпусков. Обмен производился в ограниченных количествах, только по месту прописки, с отметкой в паспорте. Многие отпускники, оказавшиеся вдали от дома, остались ни с чем.
Именно по поводу этой реформы Виктор Черномырдин на пресс-конференции сказал фразу, ставшую знаменитой:
— Хотели, как лучше, а получилось, как всегда.
Продолжение здесь:
Не забываем лайк! Денег тут не просят.
Читайте также: