— Чей это ребенок? Где его мамаша? Не видели, кто оставил ребенка? — прямо перед моей фурой была припаркована коляска, которой, когда я покидал автомобиль, здесь в помине не было. Я всего-то заскочил в супермаркет, чтобы купить продукты домой. В тот день я возвращался с рейса, и до дома мне оставалось совсем чуть-чуть. И вот нашел проблем на свою голову.
— Что случилось? — одна сердобольная старушка все же откликнулась на мой призыв о помощи.
— Да вот, кто-то ребенка оставил.
— Может быть, это тебе подарочек? — хитро прищурившись, спросила старушка.
— В каком смысле?
— В таком. Может, ты не желал признавать свое отцовство, вот мать малыша и прибегла к крайним мерам.
Прежде, чем ей ответить, я некоторое время прикидывал в уме, была ли вероятность такого исхода. Перебрав все возможные варианты, я твердо ответил:
— Нее, этот точно не мой.
— Тогда вези его в полицию, — отрезала старушка и пошла по своим делам.
Что значит — я вези его? Я даже не знаю, как управлять коляской. У меня права категории С, а на это транспортное средство, наверняка нужна какая-то особая категория. Зю, например.
— Люди добрые! — снова взмолился я, — я не могу никуда везти этого ребенка, я должен везти груз. Каждый человек занимается своим делом и водитель дальнобойщик уж точно не должен нянчить по дороге чужих детей.
Никто из прохожих больше на мои мольбы не реагировал. Был час пик. Люди спешили по домам после тяжелого рабочего дня. Они мечтали о чашке горячего чая, или тарелке борща, и скачущий возле автомобиля незадачливый папаша, каковым я казался со стороны, никого не интересовал.
В это время из коляски донесся тонкий плач, как будто пищал котенок. Я наклонился, чтобы разглядеть, что там и тут же пропал! Глубокие темно-васильковые глаза, не отрываясь, смотрели прямо на меня. Беззубый рот растянулся в просто умопомрачительной улыбке. Ребенок взмахнул ручками и зевнул. Я хлопал глазами, пытаясь сглотнуть ком, вызванный приступом какого-то бешеного восторга. Я честно не знал, что дети выглядят вот так! Словно концентрированный комочек вселенского счастья.
Пока я пытался разыскать женщину, оставившую коляску возле моей машины, прошло уже минут сорок пять. И когда малыш заплакал, я как-то внутренне собрался и начал действовать. Я вытащил ребенка из коляски, уложил его на сиденье рядом с собой. Каким-то образом сложил его транспортное средство и засунул в кабину. Оказавшись в тепле, малыш замолчал. Я залез в интернет и поискал ближайшее отделение полиции.
Через полчаса я передал найденыша в руки доблестных стражей порядка и, с чувством выполненного долга, собрался уходить. Но что-то меня остановило. Я вернулся в кабинет и, просунув голову в дверь, спросил:
— А куда его теперь?
— Заберут органы опеки.
— А! Ясно! — я прикрыл дверь, но через секунду снова заглянул в кабинет, — а потом куда?
— В воспитательное учреждение для детей, нуждающихся в помощи и защите государства.
— Детдом?
— Не сразу. Сначала поищем его мать, — успокоил меня следователь.
Я кивнул и, притворив дверь, спустился на первый этаж. Но тут мне в голову пришла мысль, и я снова взбежал вверх по ступенькам.
— Товарищ следователь, — запыхавшись, произнес я.
— Что еще? — раздраженно произнес мужчина.
— А могли бы вы сообщить мне о его судьбе? Ну, там объявилась ли его мать, и так далее?
— В любом случае, вам, возможно, придется еще раз давать показания, вот и узнаете о его судьбе.
— Ага, — удовлетворенно кивнул я, а потом добавил, — а можно мне ваш телефон, на всякий случай?
Полицейский еще немного поворчал, но телефон все же дал.
Всю оставшуюся до дома дорогу я периодически улыбался. Сам не знаю чему. Буквально до появления в моей жизни подкидыша, мне улыбаться было совершенно нечему. Впервые я возвращался из рейса в никуда. Мы с женой недавно расстались, и во время поездки мне даже пришло уведомление, где сообщалось, что я могу получить бумагу, свидетельствующую о том, что я теперь официально холостой гражданин.
Самое интересное, что я до сих пор не понимаю, что именно в нашей жизни было не так. Да, мы постоянно ссорились, но мирились же! Бывало, конечно, наговорим, друг другу разных глупостей, но я уверен тоже не со зла. Просто у нас обоих взрывные характеры. Я думал, мы как-нибудь постепенно притремся, и все наладится, но Вера сказала, что я не исправим, и тратить на меня время, все равно, что метать бисер перед свиньями. Вот тут уже я обиделся всерьез. Мне очень не понравилось мое имя, стоящее в одном предложении со словом «свинья». Так что заявление на развод мы понесли, дружно шагая друг подле друга. То есть развелись по обоюдному согласию.
Вернувшись в свое холостое жилье я, с пренебрежением оглядел, валяющуюся по углам квартиры пыль, засохшие пятна на газовой плите и прочее безобразие. Обычно я возвращался с рейса в женатую жизнь, наполненную запахом пирогов, свежевымытыми полами и поцелуями. Поскольку, хотя мы и постоянно ругались с Верой, но время пока я был в дороге, считалось запретным для любых раздоров. У Веры был пунктик на этот счет. Она боялась, что я не вернусь, и ей потом придется мучиться угрызениями совести.
Сегодня целоваться мне было не с кем, разве что с пылью по углам. Поэтому, я налил в кружку чай, который отчего-то оказался совершенно безвкусным. Выругался на себя, что за время своего брака совершенно разучился сам себя обслуживать и тоскливо уставился в окно. Где-то там сейчас мой подкидыш? Нашлась ли его непутевая мамаша? Я не удержался и позвонил следователю. Он ничуть не удивился моему звонку и трубку поднял сразу, будто ждал этого.
— Как там мой подопечный? — спросил я.
— Не подопечный, а подопечная. Поскольку это девочка.
— Как это девочка? — не знаю, почему я так испугался? Наверно потому что, когда я вез ребенка в кабине и думал, что это пацан, мне было спокойнее. Если бы я знал, что катаю в машине леди, я бы, наверное, совсем не решился на такую перевозку.
— Девочка, — подтвердил следователь. — Мать найти пока не удалось, ребенок отправлен в больницу.
— Почему в больницу? — встревожено воскликнул я, — она заболела?
— Ребенку нужно пройти обследование.
— А можно мне ее навестить? — только задав этот вопрос, я понял его бредовое содержание. Посмотрев на себя в оконное стекло, я тут же покрутил у виска. Однако на другом конце провода послышалось сопение, а потом голос произнес:
— Олег Николаевич, пишите номер телефона.
Пожилая полная работница органов опеки проводила меня на этаж, где находилась девочка и показала ребенка через окно.
— В моей практике были случаи, когда люди первыми обнаружившие брошенного ребенка, в последствии становились его опекунами, — ни с того ни с сего сказала она. А потом, оглядев меня с головы до ног, добавила, — Правда, это были семейные пары.
Я подозрительно покосился на нее, пытаясь понять, то ли мой вид был настолько неухоженным, то ли она уже покопалась в моей биографии.
Я прильнул к стеклу и увидел ее! Я видел ее в первый раз! В прошлый же раз — это была не Она, а какой-то незнакомый теперь мне пацан.
— А как ее зовут? — мечтательно спросил я. Ребенок, на мой взгляд, был просто прекрасен. Таких снимают в рекламных роликах, потому что они похожи на ангелочков, что спускаются с небес, чтобы люди не забывали, как этот мир прекрасен.
— А как бы вы назвали?
— Ника, — сходу ляпнул я, — Вероника, то есть.
— Хорошее имя. Если не узнаем, как ее на самом деле зовут, то так и будет Вероника.
— Правда, что ли? — недоверчиво, спросил я.
— А что вас так удивляет? Можно еще и фамилию вашу дать и отчество.
Я лишь удивленно покачал головой, глядя на мою подопечную. Касьянову Веронику Олеговну.
Вскоре Нику отправили в дом малютки. Ее родительница так и не объявилась, как в воду канула. Я периодически навещал девочку, наблюдая за тем, как она взрослеет. Росла Вероника прямо не по дням, а по часам. Мне даже стало казаться, будто она меня узнает и скоро спросит: «Где так долго пропадал, дядя?».
Когда Нику только-только привезли сюда, работники учреждения говорили, что ребенка быстро заберут в новую семью, но шло время, а Веронику так никто и не удочерил. Я все время вспоминал слова Людмилы Ивановны той женщины из органов опеки о том, что детей часто забирают те, кто их нашел. Идея, конечно, была бредовой. Какой из меня отец? Но я все чаще стал думать об этом. Представлял, как буду гулять за ручку со своей собственной дочкой. Самой красивой во дворе, между прочим! Как поведу ее в первый класс, с огромными белыми бантами в косичках. Правда, то, что я не умею плести косички, меня и останавливало. И еще множество различных нюансов, связанных с воспитанием детей и девочек в частности.
Когда Нике исполнился год, я, наконец, решился. Приперся прямо в кабинет Людмилы Ивановны из опеки и сходу заявил, что хочу оформить опеку над Вероникой.
— Ну, наконец-то! — воскликнула она и сразу же организовала бурную деятельность. Надавала мне кучу различных бумаг и наставлений. На мой взгляд, при зачислении в любую категорию спецслужб, граждане подвергаются меньшей проверке чем, прежде чем стать опекунами.
Каждый день меня одолевали сомнения по поводу моего решения. Я не переживал за себя самого, меня больше волновала Ника. Ну, какой из меня отец, в самом деле? Я и готовить-то толком не умею, даже каша у меня постоянно пригорает. Но какая-то неведомая сила вела меня к поставленной цели, и я слепо подчинялся ей.
Нужно еще сказать, что перед тем, как я решился забрать Нику, мне пояснили причину, по которой девочку до сих пор никто не удочерил. Оказалось, что у ребенка родовая травма правой ноги и она у нее немного короче левой. Дефект, незначительный и не влияющий ни на что другое. Но все же Вероника немного припадала на правую ногу уже сейчас, когда только училась ходить.
«То есть, моя леди будет хромать? — воскликнул я, — Ну, так это как раз ничего страшного!». Когда я думал об удочерении, то больше всего боялся, что однажды дочь мне скажет — папа это Вася и я от него беременна. А дочери-то лет так пятнадцать! А так мы найдем, чем заняться — будем учиться и учиться! Осваивать самые нужные и самые важные специальности! И, в конце концов, я выращу вторую Софью Ковалевскую!
Я тогда так размечтался, что не заметил, как наехал коляской на человека. Мне как раз отдали Нику на выходные, чтобы входил в роль и прочее. Человеком, с которым столкнулось наше транспортное средство, оказалась моя бывшая жена!
Вера исподлобья посмотрела на меня, потом перевела взгляд на Нику и спросила:
— Женился?
— Не, ты чего! — испуганно замотал я головой.
— Тогда чья она?
— Моя! — гордо ответил я.
— Это как?
— Нашел.
— Чего?
— Чего-чего! Нашел на дороге. Она потерялась, или ее специально потеряли. Не знаю. Но мать так и не объявилась.
— И?
— Что и?
Вера скрестила на груди руки.
— Я планирую удочерить ее.
— Ты?
— Я!
Вера помолчала, пристально разглядывая нас обоих.
— Ну и дела! Ты Олег не перестаешь удивлять меня.
Вера наклонилась и долго смотрела на Нику. Когда она выпрямилась, в глазах ее стояли слезы.
— Ей, ты чего? — спросил я.
— Ничего, — Вера шмыгнула носом, — хотя сейчас это уже не имеет значения, так что незачем скрывать. Два года назад мне поставили диагноз. Бесплодие. Так получилось, что у меня не может быть такой прекрасной дочки.
В моей голове зашевелились извилины, расталкивая одна другую и посылая в мою бедную голову тысячу догадок.
— Так ты, поэтому решилась на развод?
— Это дело прошлое, Олег.
— Отвечай на вопрос! Поэтому?
Вера сверкнула на меня глазами.
— Я не собиралась обрекать тебя на такую жизнь.
— А нельзя было поинтересоваться моим мнением на этот счет?
— Но ты же согласился на развод!
— Я, знаешь ли, как то резко передумал! — я схватил ее руку, — Ага, не замужем! Тогда я делаю тебе повторное предложение! Нет, мы делаем! — я взял Нику на руки, — только на этот раз, когда будешь клясться, не обманывай! Если говоришь, что будешь со мной и в болезни, и в здравии, то будь любезна, так и поступать!
— Нет! — сквозь слезы, сказала Вера, — я не могу! У тебя есть все, даже такая прекрасная дочь! А я никчемная, меня даже сегодня с работы уволили!
Вера села на скамейку и, закрыв лицо руками, зарыдала.
— Вот и хорошо, что уволили, — я сел рядом и всучил ей ребенка, — как раз будешь сидеть с Вероникой, и мне не придется оставлять свою профессию.
— Ее зовут Вероника?
— Я придумал имя. Должно же у меня было что-то от тебя остаться.
Вера прижала к себе Нику и, подняла на меня полные надежды глаза.
— Ты все это говоришь серьезно?
— Серьезней некуда!
Тот день, когда две моих леди сидели на моей холостяцкой кухне, одна варила кашу, нормальную, без комочков, а вторая хохотала до упаду, оголяя несколько своих маленьких зубиков, стал самым счастливым в моей жизни. Потом для нас наступило время новых испытаний. Куда ж без этого.
Когда в загсе уже лежало наше с Верой повторное заявление на регистрацию брака, и процесс удочерения Вероники шел к своему завершению, объявилась-таки пропавшая мать. Женщина сообщила в свое оправдание, что на момент, когда она оставила Нику, кстати, девочку на самом деле звали Кристина, так вот, ее мать находилась тогда в крайне бедственном положении. Сейчас она это самое положение поправила, при помощи одного благодетеля и решила разыскать своего ребенка.
— И что же она хочет? — спросил я нашу крестную фею в лице работницы органов опеки Людмилы Ивановны.
— Хочет забрать дочь.
— Фиг ей! — почти заорал я. — Вероника моя! Наша! Я уже и курсы математические для нее подобрал и от Василия спас, чтобы она не забеременела в пятнадцать лет...
— От какого Василия?
— Не важно! Главное я бы никогда не бросил Нику на улице из-за того, что у нее одна ножка короче другой!
— Я знаю, — вздохнула женщина. Потом решительно отложила в сторону ручку и сказала, — Будем воевать!
И мы начали войну. Любопытно, что некоторые люди, дошедшие в своем эгоизме и жестокосердии до точки, не гнушаются ничем и в борьбе с другими за что-либо им понадобившееся. Мать нашей Ники звали Алина, и она несколько месяцев поливала нас грязью. Ее новый бойфренд занимал какую-то высокую должность и с его помощью женщина выискивала все новые и новые обличающие факты из нашей с Верой биографии. Например, она раскопала где-то информацию о том, как в пятом классе я участвовал в потасовке между параллельными классами нашей школы. Нас тогда забрали ненадолго в участок и провели поучительную беседу. Или еще, Алина преподнесла факт того, что родители Веры оба умерли от рака, как риск возникновения того же заболевания у моей жены. Бред полный. Потому что в сравнении с биографией самой горе мамаши, мы все равно были чисты, как только что выпавший снег.
Алина родилась в довольно обеспеченной семье, ее отец владел сетью ресторанов. Избалованная девушка не хотела подчиняться родительской воле, а хотела постоянного веселья. Однажды она сбежала в другой город вместе с заезжим циркачом. Парень и, правда, работал в цирке и был настолько хорош собой, что у Алины просто снесло крышу. Через некоторое время красавец циркач бросил мать Ники и умчался с новой пассией в другие радужные дали. В то же время отец Алины обанкротился и отказался помочь дочери. Девушка любила красивую жизнь, поэтому не нашла ничего лучше, чем заняться проституцией. С ее внешностью она быстро стала востребованной и однажды даже смогла влюбить в себя богатого, но женатого мужчину. Это и был настоящий отец моей Ники. Алина родила ребенка с целью привязать к себе не бедствующего любовника. Она надеялась, что тот женится на ней, но мужчина все откладывал такое решение. А как только родился ребенок и вовсе стал избегать Алины. Так женщина осталась одна с ребенком на руках. И в один прекрасный момент просто психанула, и оставила коляску возле моей машины.
Сейчас, как мы поняли, у Алины снова созрел план — привязать к себе нового покровителя, который уж очень любил детей. В какой-то момент мне даже показалось, что суд вынесет решение в ее пользу, но, к счастью, справедливость восторжествовала и Ника осталась с нами. Решающим фактором тут явилось, как бы это ни было прискорбно, не голос разума, а увечье девочки. Узнав о травме Ники, высокопоставленный покровитель ее матери тут же ретировался и даже бросил саму Алину. И самой Алине дочь тут же стала без надобности. Так вот, у нас и не осталось конкурентов в борьбе за наше счастье.
«Наше счастье» в четыре года перенесло операцию, и ее ножка стала фактически здоровой. Вера тогда провела в больнице рядом с нашей дочерью почти месяц. Теперь, конечно, я снова стал опасаться, что к пятнадцати годам на горизонте появится пресловутый Вася. Но я надеюсь, к тому времени моя дочь будет настолько ученой, что сама разберется, что к чему.
Автор Светлана Юферева
