Саратога, это слово больше знакомо знатокам Второй Мировой войны, как имя тяжелого ударного авианосца США, названного в честь победы молодой Американской республики над британской армией в сентябре-октябре 1777 года. Но еще за 30 лет до событий 1777-го, имя Саратоги прогремело по всем английским колониям, как синоним обидного поражения от французов и индейцев.
Происхождение имени и ранняя история
По одной из версий название “Саратога” происходит из языка ирокезов-мохоков, и означает “быстрая вода”, это может быть связано, как с стремнинами и порогами на реке Гудзон, так и с быстрой речкой Фиш-Крик. притоком Гудзона, в устье которой собственно и располагалась старая Саратога, в настоящее время Шайлервиль.
В 1684 году “страна Са-ра-то-хге” площадью более 150 тыс. акров была приобретена у мохоков 4 влиятельными англо-голландскими гражданами Олбани, состоящими в Индейском комитете, с благородной целью переманить сюда из французской Канады ирокезов-отщепенцев, ушедших из под опеки английского короля, и принявших католичество. С переселением не задалось, и вместо французских ирокезов в Саратоге начали появлятся голландские фермы и дома купцов, которые официально занимались обменом мехов с индейцами, но главный доход имели от контрабандной торговли с Канадой.
В первые 60 лет своего существования жители дважды покидали Саратогу из-за угрозы нападения французов и индейцев, но все равно возвращались и заново отстраивали свои склады, фермы и мельницы. К началу XVIII века все права на земли вблизи Саратоги перешли к семейству Шайлер. Сейчас бы Шайлеров назвали “кланом”, богатые, влиятельные люди, которые “рулили” политической жизнью Олбани - столицы меховой торговли британских колоний в Америке. Шайлеры регулярно лоббировали в правительстве Нью-Йорка постройку форта для защиты Саратоги, и таковые строились и перестраивались там при очередном обострении англо-французских отношений, в частности так было в 1721 и 1739 годах.
В 1720-40-х поместьем Саратога, самым северным поселением провинции Нью-Йорк, владел Филипп Йоханес Шайлер (1695-1745), кроме взимания ренты, Филипп Шайлер жил за счет контрабандной, меховой торговли с французской Канадой. Конкуренцию ему составлял пронырливый торгаш по фамилии Лидиус, который в зависимости от того, с кем ему приходилось работать становился то, Йоханнесом Хендрикусом, то Джоном Генри, а то и Жаном-Анри Лидиусом. Его укрепленная фактория стояла еще севернее Саратоги в “Месте Большого Переноса” на реке Гудзон, там где сейчас расположен современный Форт-Эдвард.
Завязка
В 1744 году началась очередная свара между Францией и Англией, которая в британских американских колониях стала известна, как Война Короля Георга (1744-1748 гг.), по имени правившего монарха. Уильяму Ширли, деятельному губернатору Массачусетса, удалось сколотить коалицию из правительств соседних колониальных провинций и захватить летом 1745 года город-крепость Луисбург на острове Кейп-Брейтон, откуда французские каперы грозили прервать всю колониальную торговлю.
По сравнению с англичанами, у французов в Новом Свете было ничтожно мало сил, поэтому в ответ на громкий успех противника генерал-губернатор Канады маркиз де Богарнуа мог ответить только классической партизанской операцией легких франко-индейских сил. Для этой цели в Монреале было собрано 280 колониальных морпехов и канадских ополченцев, и 229 союзных индейцев - коноваго (французских ирокезов), абенаков, алгонкинов и нипписингов. На должность командира экспедиции был назначен лейтенант Поль Марин де ла Мальг, заместителем командира - лейтенант Жан Ле Гардер, сьер сен-Пьер, капелланом - аббат Пике. Целью экспедиции были определены пограничные поселения в долине Коннектикута.
Выдвижение
Они отправились из Монреаля 4 ноября и прибыли в форт Сен-Фредерик 13-го. На общем совете индейские военные “капитаны” решили, что уже слишком поздно для перехода через горы в долину Коннектикута. Тогда аббат Пике, указал на карте долины Гудзона Саратогу среди прочих мест, достойных нападения. На карте был изображен тридцать один дом и два форта на каждом берегу реки. После долгих обсуждений и споров лейтенант Марин решил уступить желаниям индейцев, и таким образом судьба Саратоги была предрешена.
Они погрузились на каноэ и поплыли на юг по озеру Шамплейн, затем оставили каноэ в устье речки Вуд-Крик и отправились на юго-запад в сторону Гудзона. Проплутав несколько дней, утром 27-го вышли на реку возле торгового поста Джона Лидиуса. К этому времени Лидиус с семейством отбыл на зиму в Олбани, и в фактории были захвачены только двое сторожей, индейцы прошерстили местность, и этим пленным добавились еще трое белых мужчин и двое речных индейцев из Шахтикока.
Для их охраны было оставлено 20 человек, а остальной отряд отправился дальше, большая часть шла по восточному берегу по дороге, проложенной еще в 1709 году во время неудачной канадской экспедиции Николсона, а Марин отправился вперед на каноэ с целью разведки. По дороге в Саратогу индейцы захватили еще семь человек и отправили к остальным пленникам в фактории Лидиуса. Примерно в 7 км. от Саратоги рейдеры встретила мужчину с женой, возвращавшихся с мельницы Шайлера с несколькими мешками муки. После короткого допроса мужчина и женщина были отданы вождю Атагаронче, а французы забрали себе муку и лошадей.
Когда пара уже отправлялась под конвоем к Лидиусу, женщина, надеясь напугать французов, сказала: "Вы идете в Саратогу, но в форте вас ждут 200 солдат, которые окажут вам радушный прием". Это их не встревожило, поскольку ранее упомянутые индейцы из Шахтикока рассказали, что форт пуст.
Около полуночи с 27-го на 28-ое ноября, под прикрытием темноты и шума порога, почти 450 французов и индейцев переправились на западный берег Гудзона в 3,5 км выше Саратоги. Озябшие и промокшие люди расположились в ложбине ручья и разожгли костры для обогрева, а в Саратогу на разведку был отправлен с парой человек Шарль-Рене Легардер де Бове, этакий французский аналог Филиппа Шайлера, владевший сеньорией у озера Шамплейн, сам не брезгующий контрабандой и частый гость в Саратоге в доме Шайлера.
Старая Саратога
Что мог увидеть де Бове - деревню из 30 домов с обычными для фермерских хозяйств постройками, четыре мельницы, кузню, возможно торговую лавку, и форт с частоколом и башнями-блокгаузами по углам, с двумя или тремя казармами внутри. Все эти постройки были нанизаны, как бусинки, на одну узкую, похожую на нитку дорогу, идущую с севера на юг на протяжении, возможно, 1 км выше и 3 км ниже Фиш-крик. Моста через ручей в то время не было и его переходили в брод недалеко от устья. Поселенцы не ограничивались освоением плодородной поймы на западном берегу Гудзона и часть ферм находилась на восточном берегу, для чьей защиты был выстроен блокгауз.
Единственный кирпичный дом в деревне принадлежал Филиппу Шайлеру. Это был был крепкий особняк, приспособленный для обороны и хранения товаров, с узкими бойницами и обширным подвалом. Большинство домов находилось около и южнее форта. Форт же, несмотря на восстановительные работы весной-летом 1745 года, все еще находился в плохом состоянии, настолько, что командиры гарнизона утверждали, что не могут находиться в нем с комфортом и в безопасности.
Вместо 200 человек гарнизона, как сказала французам женщина, в нем было всего десять рядовых под командованием сержанта, который, в свою очередь, уехал в Скенектади, оставив на хозяйстве капрала, да и тот вместе с солдатами отбыл в Олбани незадолго до нападения. Удивительно, что поселенцы не последовали за ними, ведь они должны были знать, что в любой момент могут подвергнуться нападению с севера. Но тридцать лет мира с последней войны с французами индейцами, похоже, усыпили их страхи.
Поселение процветало. Амбары и погреба были заполнены до отказа урожаем, на свободном выпасе и в стойлах находилось большое поголовье коров и овец. Мельницы молотили зерно и пилили лес круглосуточно, настолько были крупными заказы, которые требовалось выполнить в срок. В ту роковую ночь, вечерняя трапеза была съедена, матери спели колыбельную над кроватками своих малышей, в очагах пылали угли, и вся деревня легла спать, кроме нескольких человек на лесопилке.
Нападение на Саратогу 28 ноября 1745 года
По возвращении Бове снизу с докладом, Марин отдал приказ о нападении на деревню. Вот, как это описано во французском докладе “Journal de la campagne de Sarastaugué, 1745”.
"Ниписсинги и абенаки следовали по восточному берегу реки под предводительством господ де Куртеманша и Нивервиля с несколькими французскими волонтерами, чтобы присматривать за поселением на другой стороне реки.
"28 ноября. По возвращении месье Бове мы начали выдвижение, спокойно и в хорошем порядке, все офицеры на своих местах. Мы прошли лесом около лье по очень хорошей дороге и затем подошли к домам. Когда мы достигли первого из них, Месье Марин приказал мне выделить четырех французов и десять индейцев, чтобы они пошли и окружили здание, однако, я не разрешил им нападать до рассвета, когда должна была состояться общая атака.
Мы прошли не более ⅛ лье, когда вдруг индейцы выстрелили из ружей и с воплями смерти бросились на штурм.
Абенаки [на восточной стороне Гудзона], которые до этого случая ждали сигнала, сами перешли в атаку, и с этого момента невозможно было осуществлять какое-либо управление. Тем не менее, мы в полном порядке дошли до опушки леса. Мсье де Бове, сообщив мсье Марину, что мы обнаружены, попросил нас следовать за ним. Нам пришлось переходить в брод очень быструю реку [Фиш-Крик], что стало для нас неожиданностью, и подошли к лесопилке, на которой работали двое мужчин (негр и голландец), и где горел яркий огонь.
Месье де Сент-Орс и сын месье Марина, а также один индеец стали спорить кому из них принадлежит захваченный негр, в спор включился еще один индеец, он подтвердил претензии Марина-младшего. Марин-отец, рядом с которым я находился, сказал им, что сейчас не время спорить о пленных, и что нужно идти дальше и захватить остальных. Тем временем большой отряд наших напал на кузницу на этой стороне реки [Фиш-Крик], и к несчастью, один дикарь убил мальчишку 12-14 лет. Несомненно, наши нервы были взвинчены страхом во время неожиданной ночной переправы через речку.
Выйдя с лесопилки, мы подошли к дому человека по имени Филипп Шайлер, храброго человека, который не попал бы в ту беду, будь с ним десяток таких же храбрецов, как он сам. Месье Бове, знавший и любивший Шайлера, вошел в дом первым и, назвав свое имя, попросил его сдаться, сказав, что ему не причинят никакого вреда. Тот обругал его собакой и сказал, что прикончит при встрече. При этом он выстрелил из пистолета. Бове повторил требование сдаться, на что Филипп ответил еще несколькими выстрелами. Наконец Бове, над чьей головой просвистело несколько пуль, вошел в дом и убил его. Мы быстро вошли внутрь и все быстро разграбили. Дом этот был кирпичный с пробитыми бойницами в стенах.
Индейцы сказали нам, что это здание служит чем-то вроде вроде караульного помещения, для солдат. Действительно, я нашел там более двадцати пяти фунтов пороха, но ни одного солдата. Мы взяли в плен нескольких слуг, и, как потом говорили, сожгли еще нескольких. что укрылись в подвале.
Дальше вплоть до форта мы больше не сжигали домов, этот был последним. Мы захватили всех, и теперь не было причин опасаться, что кто-нибудь пойдет и предупредит форт о нашем приближении. Форт находился на довольно значительном расстоянии от домов, где мы были, и был покинут. Нам понравилась его конструкция. Он был дельно устроен, и некоторые считали, что сто человек могут оборонять его от пятисот. Я спросил М. Марина, не желает ли он разместить там свой отряд? Он ответил, что собирается его сжечь, и сказал мне, что я могу идти дальше и делать все, что сочту нужным.
Это разрешение позволило захватить еще несколько человек в плен. Нам не потребовалось много времени, чтобы овладеть всеми домами ниже форта, разбивая окна и двери, чтобы добраться до людей внутри. Однако все сдались очень мирно. Мы не ожидали, с какой быстротой будет захвачена и разграблена деревня. Мы подожгли все хорошее и полезное, например, более 10 000 досок и брусьев, четыре отличные мельницы, все амбары и конюшни, некоторые из которых были заполнены скотом.
Многие люди, бежавшие в поля, были убиты французами и индейцами. Короче говоря, по нашей оценке, голландцы не смогут возместить нанесенный нами ущерб и за 200 марок. Амбары были полны пшеницы, индейской кукурузы и прочего зерна. Число пленных составило 109 человек, около десятка были убиты и сожжены в домах. Наш подвиг был бы гораздо более известным и славным, если бы все купцы Саратоги не покинули свои загородные дома и не отправились зимовать в Олбани, и мы, добавлю от себя, встретили бы гораздо более ожесточенное сопротивление.
Вся работа была завершена к 8 часам утра, когда месье Марин отдал приказ об отступлении. По возвращении мы достигли форта Сен-Фредерик 3 декабря, а Монреаля - 7 декабря”. Конец отрывка.
Больше половины захваченных людей в Саратоге были рабами-неграми, за которых можно было получить в Канаде на порядок больше денег, чем за белых пленников. Упомянутая сумма в 200 марок эквивалента 15 000 фунтов стерлингов. Весть о сожжении Саратоги и плении больше сотни людей была шоком для английских колоний. Капитан Джон Резерфорд, командовавший ротой, из которой были откомандированы люди для гарнизона форта, потребовал суда над подчиненными.
На суде рядовые поклялись, что форт был не пригоден для жилья и обороны, что в нем не было ни колодца, ни печи для выпечки хлеба. Лейтенант Блад показал, что губернатор Нью-Йорка Клинтон отдал ему приказ эвакуировать форт, если индейские комиссары не отремонтируют и не оборудуют его, как они обещали. Они этого не сделали, и поэтому он вывел людей в соответствии с приказом.
Члены Ассамблеи провинции Нью-Йорк гневно пеняли губернатору Клинтону на его промахи, а тот, в свою очередь, ругал парламент провинции за проволочки по утверждению военного бюджета и выделения средств на оборону.
Нападения вблизи Саратоги в 1746-1747 годах
Сразу после сожжения Саратоги Клинтон стал выбивать из Ассамблеи деньги на постройку нового форта, который должен был быть крепче и больше. На эту цель была выделена ничтожная сумма в 150 испанских долларов и постройка шла очень вяло, хотя в марте 1746 года была отрапортовано, что новый форт, названный в честь губернатора, готов к заселению. Даже если это и так, то оставалась проблема с гарнизоном, мало кто хотел служить в этом не счастливом месте вблизи границы с Канадой.
Группа канадских индейцев, бродившая в окрестностях Саратоги в июле 1746 года, сообщила французам , что в форте стоит 300 солдат. Еще один индейский отряд сообщил в первых числах августа, что за пределы форта никто не выходит, за исключением групп по тридцать человек.
В начале сентября окрестности Саратоги посетил отряд из 14 индейцев-абенаков во главе с сьером де Монтиньи. Эта была разведка посланная майором Пьером Франсуа де Риго после его успешного нападения на форт Массачусетс, чтобы посмотреть на новый форт Клинтон и разузнать слухи об английской экспедиции против форта Сен-Фредерик. Группа де Монтиньи напала из-за засады возле форта на отряд из двадцати солдат, сопровождавших повозку, нагруженную глиной для изготовления дымохода, четверо солдат были пленены, четверо скальпированы, остальным удалось скрыться в форте.
23 октября разведывательный отряд из 33 индейцев и 4 французов под командованием де Репентиньи напал на хвост конвоя из нескольких сотен солдат и офицеров, направлявшихся в форт Клинтон. Репентиньи подкараулил две отставшие повозки, и англичане не успели и глазом моргнуть, как враги успели убить двух возниц и скрылись с одним скальпом в лесной чаще.
В апреле 1747 года разведотряд лейтенанта Франсуа-Луи Эрбина атаковал группу из 25 английских солдат, направлявшихся из форта Клинтон в Олбани - 4 было убито, 6 взято в плен, остальные разбежались, побросав мушкеты. Из показаний пленных и бумаг, обнаруженных в кармане убитого командира выяснилось, что в гарнизоне свирепствует эпидемия оспы и на ногах находятся всего 100 человек,но скоро и они лягут либо в больничную койку либо в могилу из-за недостатка снабжения, лечебной помощи и плохих условий проживания. Кроме того, стали ясны планы англичан к экспедиции против форта Сен-Фредерик, где форту Клинтон отводилась важная роль промежуточной базы.
Атака форта Клинтон 30 июня 1747 года
Обстоятельства вынудили губернатора Канады отправить против Саратоги еще одну экспедицию из 200 человек: 125 французов и 75 союзных индейцев под общим командованием капитана де ла Корна Сен-Люк. Вот, как он докладывал наверх об успехах той операции.
"23 июня. В середине ночи отправились из форта Сент-Фредерик в Саратогу, чтобы улучить возможность нанести какой-нибудь значительный урон англо-голландскому гарнизону в форте Клинтон, как они его называют.
26-е. Оставили свои каноэ и заночевали у реки Оранж [Гудзон], которую переплыл первым на маленьком каноэ. Всего у нас было пять каноэ, сделанных из коры вяза. Оставил господ де Каркевилля и Сент-Орса заниматься переправой людей. Переправа была закончена в два часа дня.
28-е. На рассвете абенаки заявили, что я слишком рискую головами своих людей, и что они хотят устроить засаду на маленьком островке перед фортом, чтобы попытаться проломить кому-нибудь голову. Я ответил им, что мы все должны держаться вместе и идти непосредственно к форту.
Послал сьера де Каркевиля с семью индейцами коноваго и неписсинг, чтобы разведать, что происходит в форте. Они сообщили, что 40 или 50 англичан ловят рыбу в небольшой реке [Фиш-Крик], которая впадает в Оранж, по эту сторону форта. Послал сьера де Каркевиля, неписсинга и абенаки выяснить, где лучше подойти к форту. Пообещал свое двуствольное ружье первому индейцу, который возьмет пленного, и сказал, что после первого залпа следует броситься в атаку с топорами, то же самое сказал французам.
Прибыл сьер де Каркевиль и сказал, что все англичане вернулись в форт. Послал месье де Сен-Орса посмотреть, где можно переправиться через реку [Фиш-Крик], и понаблюдать за передвижениями около форта. Он вернулся и сказал, что нашел хорошее место, затем переправился через реку и провел остаток дня, наблюдая за врагами. Несколько англичан гуляли вне стен форта.
29-ое. Всем отрядом переправились на пол-лье выше торного брода, хотя абенаки были против переправы на другой берег. Весь день ждали, не выйдет ли кто. Послал двадцать человек по дороге в Оранж [Олбани]. Они быстро вернулись, полагая, что их заметили, когда они проходили мимо форта.
Решил прибегнуть к хитрости, чтобы побудить врага выйти. Потребовал от индейских вождей шестерых самых быстрых и храбрых воинов. Приказал им на рассвете залечь в засаду на берегу реки в восьми шагах от форта, и стрелять по тем, кто выйдет, затем попытаться захватить скальп, а если из форта начнут стрелять, то притвориться ранеными и ковылять, чтобы побудить врага выйти из форта.
Сидевшие в засаде не видели никого и не слышали никакого шума. Они пришли сказать, что думают, что их обнаружили. Индейские вожди стали подходить к офицерами и говорить, что надо быстро отступать, что сейчас их окружают 400 человек, только что вышедших из форта. Наши ответили им, что у французов не принято отступать без боя, когда враг так близко, и что они в состоянии защитить себя от такого количества людей, если те будут настолько смелы, чтобы прийти и атаковать.
Отправили еще шестерых разведчиков в ночную засаду в назначенном месте Приказал передать французам и индейцам, чтобы они произвели общий залп в случае появления большого количества врагов и дать им возможность открыть ответный огонь, а затем броситься на них с топорами в руках, что и было проделано.
30-е. На рассвете наши люди из засады обстреляли двух англичан, вышедших из форта. Наши разведчики отступили, а из форта в боевом порядке выступило около 120 солдат во главе с двумя лейтенантами и еще четырьмя-пятью младшими офицерами. Они двинулись в сторону наших людей, и сделали поворот всем строем, чтобы их отрезать. Потом строй противника остановился в том месте, где наши разведчики оставили одно из своих ружей и топорик.
Я поднялся и разрядил свое ружье по врагу, приказав всем своим людям стрелять. Некоторые так и сделали, противник выстрелил в ответ, а из форта сначала выстрелили картечью, а потом двумя ядрами, что привело в смятие нескольких индейцев и канадцев. В ответ наши люди бросились на англичан с топорами в руках, разгромили их и преследовали на протяжении 30 туазов [ около 60 метров] до стен форта
Некоторые бросились в реку и были убиты ударами топоров и выстрелами из ружей. Было взято сорок пленных и двадцать восемь скальпов. Число утонувших установить не удалось. В числе убитых были один лейтенант и еще четыре или пять офицеров, а второй лейтенант [по фамилии Чус] был взят в плен. Из наших погиб только один ирокез-кановаго, когда он в одиночку сражался с тремя англичанами, еще пятеро индейцев были легко ранены”. Конец отрывка.
Закончив атаку, де ла Корн велел собрать трофейное оружие и отозвал своих людей. Некоторое время французский командир стоял ввиду форта и наблюдал за действиями врага. Из форта вышло около 150 солдат, но не осмеливались атаковать. По личным оценкам де ла Корна из участвовавших в утреннем бою 120-130 англичан в форт вернулось только 25 человек.
Полтора года обидных поражений при Саратоге при отсутствии собственных успехов, а также отсутствие нормального снабжения из-за грызни между Клинтоном, Ассамблеей и индейскими комиссарами из Олбани, привели к тому, что сначала 20 сентября 1747 года форт Клинтон самовольно покинула большая часть гарнизона (220 голландских ополченцев), а к 5 октября из него было вывезено все ценное имущество, и форт просто сожгли.
Во время следующей войны с французами индейцами (1754-1763), форт в Саратоге был отстроен заново, но уже не на прежнем не счастливом месте, а на северном берегу Фиш-Крик, и ничего особенно примечательного в его окрестностях не произошло. Зато, как уже говорилось в начале статьи, 17 октября 1777 года в окрестностях Саратоги американским мятежникам капитулировала британская армия генерала Бергойна. Этот успех предопределил вступление в войну Франции на стороне США, и стал, как пишут, первым случаем в истории, когда капитулировала целая регулярная армия Великобритании.
Присоединяйтесь к чтению увлекательных историй эпохи Фронтира и Дикого Запада на ЯДе, в Телеграме и ВКонтакте.