7 января 1849 года в Новомиргороде в семье поручика уланского полка Николая Горелова родился сын Иван (в 1867-м он против воли отца взял себе псевдоним и из Ивана Горелова превратился во Владимира Давыдова). Первые гимназические спектакли подросток сыграл в Тамбове, а окончив учебу в 1866-м, переехал в Москву, где сначала планировал поступить в университет. Но после похода в Малый театр эти планы были забыты – юноша начал брать уроки драматического искусства у знаменитого актера Ивана Васильевича Самарина.
Затем были долгие годы работы в провинции. В составе антрепризы П.М. Медведева Давыдов побывал в Орле, Саратове, Казани, Воронеже, Астрахани, Тамбове. И лишь в 1880 году артист вошел в труппу петербургского Александрийского театра, где с перерывом на 1886–1888 годы работал вплоть до 1924-го.
На сцене «Александринки» Давыдову суждено было стать одной из крупнейших театральных звезд конца столетия. Обладавший целым «букетом» актерских достоинств – талантом высшей пробы, безупречной техникой исполнения, тактом, отменным вкусом, – Владимир Николаевич блистал и в комедийных, и в трагических ролях. Он был настоящим человеком-оркестром – превосходно пел все, от оперы до частушек и народных песен, танцевал в балете, показывал фокусы, жонглировал, чревовещал, мастерски читал со сцены стихи и прозу, был великолепным педагогом (самая знаменитая его ученица – Вера Комиссаржевская). Но его высшие сценические достижения были связаны с русской драматургией.
Так, в «Ревизоре» Н.В. Гоголя Давыдов в разные годы был Хлестаковым, Городничим, Земляникой, Бобчинским, Осипом, Шпекиным и Пошлепкиной. Прекрасно получился у артиста сыгранный в щепкинской традиции Фамусов (1879), в котором зритель сразу же узнавал обычного чиновника-бюрократа, суетливого и угодливого, мечтающего о «крестишках и местечках». В пьесах Островского Давыдов сыграл 80 ролей, из которых лучшими были Хлынов («Горячее сердце»), Бальзаминов («Праздничный сон до обеда»), Подхалюзин («Свои люди – сочтемся»). Многие современники запомнили потрясающую игру Давыдова в сцене после разъезда гостей, когда его Хлынов, обхватив ноги статуи, содрогался в рыданиях, потом брел куда-то по саду, совал голову под фонтан и вытирал мокрое лицо своей бородой. Когда Давыдов прочел Л.Н. Толстому «Власть тьмы», тот пораженно спросил у актера: «Откуда вы так хорошо знаете тон русского крестьянина?» Одним из первых русских актеров Владимир Давыдов пришел к «чеховской» эстетике на сцене. Его лучшими ролями в пьесах А. П. Чехова стали Иванов («Иванов», 1887), Фирс («Вишневый сад», 1905), Чебутыкин («Три сестры», 1910).
И критика, и зрители не раз проводили параллели между Давыдовым и его великим предшественником А.Е. Мартыновым. При этом подчеркивалось, что в драматических ролях Давыдов менее скован, чем Мартынов, а в комедийных ролях более игрив и легок.
В отличие от своего коллеги и близкого друга по театру К.А. Варламова, Владимир Давыдов не давал актерской профессии ни малейшего права на «легкость» и «вдохновение», признавая лишь одно: тяжелый труд и «ясную голову» на сцене. «Путь актера – путь необыкновенно трудный, почему актеру всю жизнь необходимо учиться и совершенствоваться, – писал он. – На сцене недостаточно обладать талантом, это еще только полдела, надо еще уметь и любить работать». Блестящей технике Давыдова завидовали многие профессионалы. Однажды на репетиции кто-то заметил, что у актера, игравшего сложнейшую по эмоциональному накалу роль, могут лопнуть сосуды от напряжения. «Владимир Николаевич, как же нужно себя возбудить, чтобы получить такой накал страсти?» – поинтересовались у него. В ответ актер сказал: «Пощупайте мой пульс». И выяснилось, что пульс у него был абсолютно спокойным, давление ничуть не поднялось. Таково было мастерство Давыдова…
Готовясь к роли, Владимир Николаевич исписывал десятки тетрадей заметками, комментариями к тексту, сам набрасывал рисунки декораций, намечал то, что затем казалось зрителю импровизациями, часами искал верную интонацию того или иного персонажа. Найденные им «голоса» Фамусова и Городничего были настолько впечатляющими, что «под Давыдова» эти роли впоследствии десятилетиями играли и в столице, и в провинции.
В 1918 году у актера была возможность эмигрировать – он оказался в зоне английской оккупации и вполне мог бы уехать из Архангельска в Западную Европу. Но Давыдов предпочел остаться на Родине и с июня 1920-го снова выходил на сцену «Александринки» со своим классическим репертуаром. В 1922 году ему было присвоено звание народного артиста республики.
Незадолго до смерти Давыдов принял предложение А.И. Сумбатова-Южина и перешел в Малый театр. Скончался Владимир Николаевич Давыдов в Москве 23 июня 1925 года в возрасте 76 лет. Похоронили актера в городе, с которым быласвязана вся его театральная судьба. Его могила находится в Некрополе мастеров искусств Александро-Невской лавры.
«Надо было слышать, как Владимир Николаевич произносил слова, – пишет В. Пашенная, – Ни одна буква, ни один звук не пропадал, потому что он, учитывая особенность сценической задачи, усиливал звучание каждой буквы, четко отделяя одно слово от другого, один слог от другого».
Из воспоминаний Александра Федоровича Борисова:
"Когда-то тучный, массивный человек, Владимир Николаевич за несколько лет до смерти стал катастрофически худеть, кожа на лице смялась и легла большими, неловкими складками. Огромный пиджак, рассчитанный, должно быть, на прежнего Давыдова, висел на нем, как балахон, и кисти в рукавах казались совсем худыми и слабыми. Однако все это обращало на себя внимание только до тех пор, пока он еще не начинал исполнять свой номер. Слушая его, уже не хотелось ничего другого, как только вместе с ним грустить и улыбаться, вспоминать и думать, любить и ненавидеть. В своих эстрадных выступлениях он владел чудодейственным секретом интимного, я бы сказал, личного общения со слушателями и внушал каждому убеждение, что старинный трогательный романс «Пара гнедых» или грустная и усмешливая песенка Беренже, или озорные, задиристые частушки исполняются специально для него и только для него."
Обладая незаурядным темпераментом, богатой интуицией, Давыдов никогда не полагался на свое вдохновение, а напряженно и упорно работал. Он говорил: «Путь актера — путь необыкновенно трудный, почему актеру всю жизнь необходимо учиться и совершенствоваться. На сцене недостаточно обладать талантом, это еще только полдела, надо еще уметь и любить работать...»
