Армения когда-то была великой империей. И правил ей великий царь Тигран Второй. Этот монарх, проведший юность в заложниках у персов (которые тогда именовались парфянами), сумел освободить себя, занять трон, восстановить свою почти исчезнувшую страну и прожить 85 лет, сохранив престол до самой смерти.
За свой долгий век он успел создать империю, простиравшуюся от Египта до Кавказского хребта, выходящую сразу к трем морям и включавшую в себя три знаменитых армянских озера (вокруг которых первый армянский царь Хайк когда-то основал страну), а между ними - не менее знаменитую гору Арарат. Но успел Тигран Великий на своем веку эту империю и потерять.
Осталась только Великая Армения – буферное государство между Римом и Парфией. Хотя по территории даже это армянское государство все равно намного превосходило нынешнее.
Вообще, углубляясь в историю, нельзя не залюбоваться, глядя на то, как народы, словно актеры, по очереди выступают на политическую авансцену, играя свою яркую партию, а потом скромно отступая в тень. Кто узнает в нынешних итальянцах – великих римлян, в испанцах – бесстрашных конкистадоров, а в монголах – стремительных властителей гигантских пространств?
Ушли в небытие империи римлян и парфян, не стало и Великой Армении. А армяне остались. Они жили на своих исторических землях, сохраняя христианскую веру и все время попадая под власть иноверцев: то арабов, то османов, то персов. Кстати именно Армения была первой страной, принявшей христианство в качестве государственной религии: в 301 году нашей эры – на 12 лет раньше Рима, на 23 года раньше Грузии, и на 687 лет раньше Киевской Руси.
Неоднократно армянский народ предпринимал попытки заручиться поддержкой Римско-католической церкви и европейских правительств в деле освобождения страны. Представители армянского духовенства ездили на переговоры в Рим, Германию и другие государства Европы, однако все попытки добиться реальных действий со стороны этих держав оказались тщетны. Армения оставалась разделена: западная часть – под османами, восточная – под персами.
Однако в XVIII веке в Закавказье заявила о себе новая сила – Россия. Первый год девятнадцатого столетия ознаменовался тем, что Павел Первый присоединил к России Грузию с созданием Грузинской губернии, а через 27 лет на землях, приобретенных в результате русско-персидской войны, была создана и Армянская область со столицей Эривань.
Это были места традиционного проживания армян, но их самих тут осталось всего около одной пятой части населения. Однако притеснение в соседних странах способствовало активной миграции армян в Россию, где подобных гонений не было. Началось возрождение армянской нации, ее культурный ренессанс.
После русско-турецкой войны 1877-78 годов, в которой активно участвовали российские армяне, части территории западной Армении также отошли к России, слившись с Армянской областью. Нельзя сказать, что отношения армян с царской властью были безоблачны, но в целом жизнь народа протекала мирно в отличие от соседней Турции, где армяне неоднократно подвергались гонениям и массовым убийствам.
В первую мировую войну русский генерал Юденич, действуя на востоке Турции, добился выдающихся побед в ряде сражений, иногда вопреки воле высшего командования, и наголову разбил турецкую армию. К концу 1916 года российские войска заняли бо́льшую часть Турецкой Армении и продвинулись вглубь Османской империи более чем на 250 км, овладев несколькими важнейшими городами.
Армению ожидало значительное расширение за счет исторических территорий вокруг озера Ван, а также выход к Черному морю с обретением порта Трабзон (Трапезунд). Но – не судьба. Заключив брестский мир, добрый дедушка Ленин не только вернул разгромленной Турции все завоеванные Юденичем земли, но и с барского плеча подарил османам священную для армян гору Арарат. С тех пор жители Армении смотрят на ее заснеженную вершину через границу.
Советский период в жизни Армении и ее соседа Азербайджана прошел в целом относительно мирно. А потом началась перестройка. Началась, вроде, с задачи ускорения развития СССР. Но, когда никакого ускорения не получилось, решили развивать гласность. С этим было проще: как говорится, языком трепать – не мешки ворочать. Да и тогдашнему лидеру Горбачеву такое было ближе: распитюкивать он любил.
Я хорошо помню тот момент, когда очарование молодым генсеком сменилось во мне недоумением и разочарованием. В Советском Союзе, как и в любом другом многонациональном государстве, было несколько очагов конфликтов, тлевших десятилетиями, но придавленных, как прессом, мощной государственной машиной. Ослабление этого давления и свежий ветерок гласности создали риск возгорания. И первым полыхнул именно Нагорный Карабах.
Эта историческая область на территории Азербайджанской ССР имела преимущественно армянское население. Такое положение всегда было источником проблем и конфликтов из-за пастбищ и скота, а на самом деле – на национальной почве. Но сразу после образования СССР область получила статус автономной. Конституция Азербайджанской ССР, принятая в памятном 1937 году, закрепила здесь армянский язык как официальный для судопроизводства.
На этом же языке должны были публиковаться решения местной власти, издавались две областных газеты и четыре районных, работал театр и пединститут. Вопрос о пересмотре границ не поднимался, хотя на примере Крыма в 1954 году мы знаем, как легко и просто иногда решаются подобные дела. Наверное, для этого всего-то и нужно было, чтобы генсеком стал кто-то из местных выходцев.
И все было ничего, но в 1986, по-моему, году (могу на год ошибиться), один историк, осмелевший от гласности, вдруг публично задался вопросом: а почему это регион с армянским населением находится в подчинении у азербайджанцев?! А не передать ли его Армении? Тогда наивными советскими людьми этот вопрос воспринимался как не очень серьезный. Типа, как с Крымом: скажет генсек передать – передадут, да и дело с концом.
Но там, на месте, от этой простой статейки пошло такое брожение умов! Это — как дрожжи в сортир кинуть! А следом начались стычки на этнической почве, резня, беженцы. Для уха советского человека это были привычные слова из выпусков зарубежных новостей. Но в своей стране такое казалось невозможным. И тут вдруг – на тебе!
Я тогда, как и многие вокруг, с надеждой и даже каким-то радостным предвосхищением ожидал выступления вождя по данному вопросу. Жило тогда в советских людях детское убеждение, воспитанное фильмами прошлых лет. Очень верилось, что мудрый и сильный правитель, пусть даже без усов, без трубки, без легкого грузинского акцента и мягких кавказских сапожек, но вот так возьмет, да и скажет – весомо, кратко, четко и окончательно:
— Товарищи! Мы считаем, что вопрос должен быть решен следующим образом…
И все будет закончено. Волнения улягутся и народы успокоятся.
Горбачев держал паузу долго. И это воспринималось с пониманием. Вождь думает. А потом по телевидению объявили его выступление. Волнуясь, я сел у экрана и призвал домашних к тишине. Михаил Сергеевич начал. Он говорил пять минут, десять, двадцать, сорок – и не сказал ничего вразумительного. Недоуменно поморгав, я встал, озадаченно глядя на экран, потер лоб и пробормотал себе под нос:
— Понятно. Толку не будет. Ох, плохо все это закончится!
Из-за нерасторопности Кремля карабахский вопрос быстро вышел из правового русла и принял форму вооруженного конфликта. Ощущение безнаказанности вскоре привело к насилию и в других республиках СССР, в частности, к погромам в Ферганской долине Узбекистана. Почва для развала Советского Союза была готова.
Продолжение здесь:
Не забываем лайк и подписку! Денег тут не просят.
Читайте также по теме: