Продолжу свой рассказ о Введенском кладбище, которое и по сей день, по старой памяти, местные жители называют Немецким. Хотя после революции здесь хоронили уже всех, без учета принадлежности к той или иной конфессии.
На Введенском кладбище есть всего 2 указателя к определенным захоронениям, и один из них приводит к могиле Люсьена Оливье. Еще бы. Редко в каком доме хотя бы раз в год не появляется на столе самый известный в России салат.
История и салата, и Люсьена настолько переплелись и обросли легендами, что углубляться в эти дебри практически бессмысленно. Отмечу, что родители Оливье неизвестны, бродящая по интернету его фотография — фейк, и даже не факт, что имя Люсьен настоящее (возможно, оно было взято для большей гармоничности с фамилией). Примерно в 1860х Оливье становится служащим гостиницы "Эрмитаж" (и ресторана при ней), а впоследствии — то ли управляющим, то ли даже владельцем. По крайней мере, именно там он изобретает свой знаменитый салат, рецепт которого и "унес с собой в могилу". Все попытки восстановить рецепт, начиная с 1894 года, приводили к появлению все новых и новых версий с совершенно разным составом ингредиентов.
В 1939 году Г. П. Ермилин, шеф-повар ресторана "Москва", сочинил очередной "настоящий" салат, убрав буржуазные составляющие типа рябчиков и добавив горошка. Так блюдо и дошло до наших дней, хотя, конечно, в каждом доме его готовят по-своему.
Второй указатель на Введенском ведет к месту захоронения шести летчиков авиационного французского полка "Нормандия — Неман". Это авиационное подразделение состояло из добровольцев, воевавших сначала на территории России (они, в числе прочего, участвовали в Курской битве), а потом — участвуя в боях на территории Беларуси, в Калининграде, в Литве в 1943-45 гг. За это время летчики осуществили 5240 боевых вылетов и провели около 900 воздушных боев.
Интересно, что скромный камень с именами летчиками расположен неподалеку от величественной стелы, размещенной над братским захоронением французов, павших в Москве в 1812 году. Стела была сооружена в 1889 году на пожертвования московской французской колонии.
Вокруг вкопали 8 пушек — точные копии пушек, которые французские войска бросали при бегстве из России.
Есть на Введенском еще одно братское захоронение 1812 года, здесь были перезахоронены с уничтоженного Дорогомиловского кладбища останки русских солдат.
Та еще история...
В 1849 году над братским захоронением героев 1812 года на Дорогомиловском возвели памятную стелу на средства промышленника Константина Прохорова. Ее венчал церковный купол с крестом, и это была "близняшка" стелы, установленной на Бородинском поле, рядом с могилой Багратиона.
После революции подобный вид мемориального памятника был конечно же признан не соответствующим идеологии, так что его разломали и позже заменили на стелу с надписью "Братская могила трехсот воинов — героев Отечественной войны 1812 года, павших смертью храбрых в Бородинском сражении. Сооружен Мосгорисполкомом в 1940 году".
Параллельно была уничтожена столь же "неправильная" стела на Бородинском поле, а склеп Багратиона сдан в металлолом для выполнения плана по сдаче чугуна. Останки генерала при этом вроде как просто выбросили в поле.
В 1986 году при раскопках на Бородинском поле были обнаружены остатки склепа, фрагменты костей, пуговицы, фрагмент генеральских эполет... Без особой шумихи все торжественно захоронили и положили сверху надгробную плиту "как будто так и было".
В послевоенные годы, когда Дорогомиловское начали сносить ударными темпами, злосчастная стела над солдатскими могилами "держалась" дольше всех. Но в итоге и ее перенесли — сначала к Кутузовской избе в Филях, потом к музею-панораме "Бородинская битва".
Территорию некрополя постепенно застроили "номенклатурными" домами и закатали в асфальт. Но весной 2010 года, при строительстве здания по адресу Кутузовский проспект, 22а, наткнулись на братскую могилу, которую идентифицировали как часть обширного пропавшего захоронения воинов 1812 года. И, опять же без особого шума, перенесли останки на Введенское кладбище.
Кстати, около братского перезахоронения расположен мемориал братьев Озеровых:
— Кинорежиссер и сценарист Юрий Николаевич Озеров (1921-2001) прошел через мясорубку Великой Отечественной войны, что позже отразилось в таких киноэпопеях, как "Сталинград", "Битва за Москву", "Освобождение", "Солдаты свободы".
— А Николай Николаевич Озеров (1922-1997) знаком всем без исключения людям, интересующимся спортом: многие годы он работал спортивным комментатором на радио и телевидении.
Но вернемся еще к 1812 году.
Барон Карл Густавович Стааль (1777-1853) участвовал во многих сражениях, в том числе и при Аустерлице в 1805 году, а в 1812 году воевал с французами как в России, так и за ее пределами. Но бесконечные войны основательно подкосили здоровье Карла Густавовича, так что в 1818 году он вышел в отставку.
Но прожил в покое в своем имении недолго, а в 1830 году стал московским комендантом и принял самое деятельное участие в новом сражении, на сей раз — с эпидемией холеры, поразившей город.
Граф Павел Петрович фон дер Пален (1775-1834) прошел множество войн: участвовал в подавлении восстания Тадеуша Костюшко, воевал с Персией и Турцией, и, конечно, сражался с французами в войне 1812 года сначала на территории России, а после участвовал и в походе за пределы страны.
Интересно, что его отец, петербургский губернатор Петр Алексеевич фон дер Пален, был лидером заговора против Павла I, закончившегося убийством императора в 1801 году. "Наградой" стало увольнение со службы и отправка в курляндское поместье, где, впрочем, Петр Алексеевич прекрасно прожил еще 25 лет, с удовольствием рассказывая всем желающим о заговоре и считая, что совершил величайший подвиг".
Но ссылка отца на сыне практически не отразилась.
На Введенском кладбище есть еще одно такое же надгробие, на могиле скульптора Сантино Кампиони, который изваял эту статую не только для Палена, но и для себя. Но эта скульптура была настолько популярна, что ее можно встретить не только на Введенском, но и, например, на могиле Грибоедова в Тбилиси. Подробнее рассказывала о статуях в статье про Новоспасский монастырь.
А вот еще одна история, на этот раз романтическая.
На стороне французов на Бородинском поле сражался некий капитан Филипп Депре (1789-1858). Получив ранение, он попал в московский госпиталь, где за ним ухаживала девушка из обрусевшей купеческой французской семьи, Анна Рисс. Молодые люди полюбили друг друга, так что после излечения бравый капитан остался в России и... открыл в итоге магазин иностранных вин.
Предприятие оказалось настолько успешным, что 3 декабря 1837 года Филипп Депре уже получил право именоваться Поставщиком вин к Высочайшему двору. А в произведениях самых разных авторов то и дело мы и сейчас можем встретить упоминания, например у Герцена: "Вино, разумеется, берется на Петровке, у Депре".
Впрочем, на семейном участке Риссов-Депре, где была похоронена Анна Рисс (она скончалась всего через 10 лет брака, успев родить супругу четырех детей), двое из их детей и другие члены семьи, самого Депре нет: он скончался в Париже. Но наследники, успешно продолжившие дело, в итоге установили на семейном участке этот кенотаф из белого мрамора.
А под тенью этого надгробия скрывается еще одна история.
Здесь похоронена швейцарская супружеская чета Софи и Леон Пло. Леон поставлял металл для строительства железных дорог, а у его жены был магазин перчаток. Согласно легенде, Софи была столь хороша, что измученной ревностью Леон заказал это надгробие со статуей, посвященной супруге, после чего убил сначала ее, а потом и себя.
Но вроде как это только легенда, и на самом деле Леон умер от инфекционного заболевания. Следом за ним, через 2 дня, скончалась и Софи, которая заразилась во время ухода за заболевшим мужем. А надгробие заказали дети.
Если применительно к кладбищу будет уместно слово "забавно", то воспользуюсь им для характеристики следующей истории. Эта милая девушка на надгробии Гавастро и Данзигера по воле скульптора получилась излишне откровенно облаченной.
Практически по соседству был похоронен почитаемый православными духовник братии Свято-Троицкой Сергиевой Лавры старец Зосима (1850–1936), над могилой которого воздвигли простенькую часовенку. В 2019 году его останки перенесли в Лавру, а до этого момента на могилу постоянно приходили с молитвой паломники.
Один из паломников, видимо, оскорбился лицезрением полуобнаженной девушки, и наждачкой скорректировал ее грудь: удалил соски.
Завершу рассказ историей о Роберте Фердинандовиче Фульде (1873-1944), раз уже выше мы уже вспоминали Озерова.
В 1904 году он впервые перевел на русский язык футбольные правила, а уже через год организовал Сокольнический спортивный клуб, при котором были организованы теннисный клуб и первая футбольная команда в Москве.
К слову, футбол в Россию пришел несколько раньше, в 1870х, но поначалу матчи устраивали между собой живущие в стране иностранцы. Первый официальный матч в стране состоялся 24 октября 1897 года. Роберт Фердинандович был одним из инициаторов создания Всероссийского футбольного союза, а также учредил кубок по теннису.
После революции он мигрировал и за границей много помогал русским эмигрантам. Умер в Лозанне, но спустя время один из потомков перевез его прах в Москву и захоронил на семейном участке.
На этом свой рассказ я заканчиваю, но на дорожки Введенского кладбища мы вскоре вновь вернемся. Тут очень много истории, хотя моих скромных усилий все равно не хватит, чтоб объять даже десятую часть некрополя.
Спасибо за внимание.
