Сериал «Зверь» был последним проектом Патрика Суэйзи. Об участии его жены, Лизы Ниеми, в съемках «Зверя» я писала тут:
А ниже будут ее воспоминания о своем звездном муже на его последних съемках.
Я перевела ее мемуары с английского. Ссылка на оригинал книги (english): файл ГуглДокс, можно читать онлайн, можно скачать Мой перевод по другой ссылке, также можно читать онлайн или скачать.
Переведенный фрагмент, который я выкладываю сегодня, будет длинный (у вдовушки книга получилась на 24 главы и там немало «воды»). Эх, лучше б в автобиографии Патрика было побольше глав! А там всего 15, да некоторые еще и покороче будут, чем у Лизы. Жаль.
Кроме того, у Лизы Ниеми одна тема оказалась растаскана по нескольким главам - немного тут, немного там.
В принципе, свое мнение о ее мемуарах я уже выразила:
Ниже - именно фрагменты про съемки уже очень больного Патрика в «Звере».
+ с такой вот горизонтальной черточкой - мои комментарии
Из мемуаров Лизы Ниеми:
Когда я заставляла себя проживать день за днем в борьбе с его болезнью, я просто делала это. Заставляла себя. Наша индейская свадьба*
*возобновление брачных клятв, довольно распространенный в США формат «праздничной вечеринки для друзей» среди пар со стажем
дала мне заряд бодрости, на котором я продержалась первое время в Чикаго.
Я была как батарейка. Постоянно что-то делая. Постоянно.
Сейчас, когда я вспоминаю Чикаго, я вспоминаю свою усталость.
Это было эмоциональное и психологическое истощение. Я понимала, что Патрик идет на риск, соглашаясь на продолжение съемок. Несмотря на то, что Патрик - как я была уверена - способен на удивительные вещи, в его жизни с некоторых пор появились обстоятельства, которыми не мог управлять даже он.
И я прекрасно понимала, что когда начнутся съемки, мне придется прикладывать втрое больше усилий, чтобы достигать прежнего результата
Я очень беспокоилась.
Почему?
Я говорю только правду, но… я даже не знаю точного ответа. Почему я так боялась Чикаго?
Может быть, моя последняя соломинка просто была уже на подходе. В очередной раз я столкнулась с худшим из того, чем могла бы быть жизнь, и с самым, самым лучшим в ней. Мои нервы были перенатянуты, лечение Патрика выматывало меня, и ощущение напряжения от эмоционального давления было как удары палкой. В то же время я с радостью встречала каждый новый день, и каждый новый день с радостью встречал меня. В Чикаго я не припомню ни одного испорченного чем-то дня.
В Чикаго мы были счастливы.
Вот так.
Несмотря на то, что мы шли через трудные времена, мы не опускали голову.
В Чикаго мы были счастливы.
Это было тяжело, и это было ощущение постоянного челленджа, но даже когда однажды вечером в центре города пронесся торнадо, чуть не сбросив меня с велосипеда, даже этот свирепый ветер был подобен потоку воздуха, врывающемуся в мою жизнь, вызывая позабытые ощущения в самом моем естестве: ты жива, ты жива, и… он жив, и вы вместе!
Ничто не могло испортить мне ни один день, если в нем мы были вместе.
Я мчалась сквозь дождь в ту ночь, по мокрым улицам, на которых в асфальте отражались огни, и это было просто непередаваемое чувство.
Напомню, если вы забыли: по первоначальным прогнозам врачей в это время Патрик уже должен был расстаться с жизнью. Каждый наш день… каждый день был победой жизни, был чудом. Это было как жить в непрекращающейся череде побед, не просто “однажды завоеванный успех и почивание на лаврах”, - нет. Лавров не было. Почивать мы не могли. Но мы могли жить и дышать этим вкусом победы.
Челленджи и неудобства, связанные со съъемками “Зверя” в Чикаго, были просто ничем по сравнением с такой ценностью, как быть живым. И да, мне все еще трудно рассказывать эту часть истории.
Но как может быть иначе?
Это удивительный опыт, и этот период нашей жизни может стать источником вдохновения для многих.
—
Наш замечательный шофер, Гас, забирал меня домой со съемочной площадки в два часа ночи, а Патрик оставался еще на пару часов съемок. Я возвращалась раньше, потому что надо было еще выгулять собак, Лукаса и Мерфи.
Пудель Лукас и бордер-колли Мерфи весело встречали меня, зная, что сейчас им предстоит прогулка в их любимый собачий парк.
Я доверяла Гасу. Это хороший человек не без чувства юмора и довольно сообразительный. Он спрашивал меня иногда, как я выдерживаю все это, и я каждый раз отвечала: “Мне все равно. Это просто один из самых счастливых периодов моей жизни.”
Гас украдкой глянул на меня и сказал: “Будь я на вашем месте, я бы не говорил так… большинству людей”.
Ха! Да мне было все равно, как это звучит. Да, у моего мужа смертельная болезнь - и да, это один из самых счастливых периодов моей жизни! Да уж, боюсь представить, что раздули бы таблоиды из этой цитаты, передай им кто-нибудь мои слова!
“Да, наверное, ты прав, Гас.” - широко улыбнулась я.
“Зверь” был амбициозным проектом, и съемочный график был плотный. Каждаый эпизод сериала требовал большой работы, в том числе эмоциональной. Не было ни одного дня, когда непосредственно съемки длились бы менее 14 часов, иногда было и по 16, а то и больше.
Патрик каждый день заучивал по многу страниц диалогов. Кроме этого, он старался успеть прочесть сценарий следующей серии, чтобы посоветоваться насчет замечаний, дополнений и измеенений - и при этом он должен был выглядеть в кадре безупречно.
Но с ним словно совершилось волшебное преображение.
Пока мы не приехали в Чикаго, он проводил большую часть суток в постели.
Уровень его активности был крайне низок, назовем это так. Крааайне низок.
Чтобы сделать переезд как можно более безболезненным для него, я взяла на себя все оргмоменты, оставив с Патриком Донни.*
*Донни Суэйзи - брат Патрика
Мы летели в Чикаго на самолете, а от аэропорта нужно было нанять грузовик. Я предупредила водителя, что нам понадобится грузовик побольше, потому что мы никогда не ездим налегке, - и в нужный день этот замечательный парень подогнал нам машину, в которую мог уместиться не только весь наш скарб и две собаки, но еще и пони, и балаган, и пара площадных артистов при этом балагане.
Аренда апартаментов по сравнению с этим была самым простым делом.
С того момента, когда Патрик оказался в Чикаго, он словно стал другим человеком. Теперь он в кровать будто вообще не ложился. Его потрясающая вспышка энергии заразила меня.
Я сказала “он словно стал другим” - но на самом деле он просто стал собой прежним. Заводилой без рамок, без тормозов. Ко мне вернулся мой прежний Патрик!
Ну на самом деле с этим вернулись и кое-какие его “звездные” привычки - те, которые всегда меня бесили: к примеру, сборы в последнюю минуту, авторитарность в спорах и желание оставить за собой последнее слово во всем…. всем, что касалось мельчайших мелочей во вселенной.
Вау! Всё пошло почти как раньше!
Но быть эгоцентричной звездой было не единственной моделью поведения Патрика.
Один из сценаристов пришел в наш отель на встречу и был удивлен, что Патрик выгуливал со мной собак. Вот он, звезда сериала, борется с раком, уворачивается от папарацци, а теперь... гуляет с собаками и подбирает какашки.
Как обычно на съемочной площадке, съемочная группа любила его. Но в этот раз была особенная ситуация - и его борьба с раком потребовала дополнительных усилий от всех участников процесса. Вся съемочная группа, режиссеры и продюсеры старались проявить себя с лучшей стороны. Давайте посмотрим правде в глаза, довольно трудно беспокоиться о своих обычных мелких обидах, когда такая звезда, как Патрик, борется с тяжелой болезнью и все еще появляется на работе и никогда не жалуется. Уровень уважения, вызванный этим, был очень высок. И я знаю, что все, кто был на съемках, осознавали важность того, чему они были свидетелями. И для меня это была большая честь - присутствовать при этом.
Патрик также был непреклонен в том, чтобы его линию не облегчали. Это означает, что сценаристы шоу могли понизить требования к его роли, удалить эпизоды экшена или погони из-за того, что у него был рак, - но этого не произошло. Он не нуждался в поблажках. И сценаристы приняли его точку зрения.
К середине сериала команда сработалась так, словно все забыли о его болезни.
Но в начале, конечно же, были недопонимания. Продюсеры и режиссер беспокоились, не сойдет ли он с дистанции. Не просто из-за диагноза, но и потому, что он был звездой с огромной страховой суммой и они были более чем заинтересованы, чтобы с ним не случилось никаких несчастных случаев.
Однажды Патрик вернулся со съемок злой как бешеный бык.
“Они не хотят, чтобы я перепрыгивал через эту чертову стену!” — возмущенно, словно не веря своим ушам, восклицал он. В сцене погони он должен был перепрыгивать стену вслед за парнем, убегающим от него. “Они хотят, чтобы это делал дублер! Нет, ребята, я сказал, что я буду прыгать, и я прыгну!’”
После нескольких вежливых, но пылких дискуссий он все же выполнил трюк сам.
Он не собирался делать себе послабления.
Ну а все узнали то, что я уже давно знала о способностях Патрика. Он долгое время делал все трюки сам, и хотя болезнь подорвала часть его сил, он, как всегда, знал свои пределы, и его планка по-прежнему была установлена очень, очень высоко.
И мне нравилось видеть в нем все ту же уверенность.
Он также никогда не принимал никаких обезболивающих препаратов, когда работал. Он не хотел, чтобы это затуманивало его разум и влияло на его работоспособность. Его работа была важна для него, и он хотел выполнять ее как можно лучше. Он выходил на съемочную площадку не для того, чтобы просто произнести заученный текст.
Он был так тверд в своем решении обойтись без обезболивающего, что мне пришлось напомнить ему, в выходной день, когда он был дома, что нужно принять таблетки.
“O, и правда!” - сказал он, как будто это было ему впервой. Что ж, думаю, он и правда просто забыл о боли.
Патрик знал, как мог знать только он, пределы того, что он МОГ и чего НЕ МОГ вынести. Время от времени я взвешивала ситуацию, спрашивая у него, как он себя чувствует, не становится ли ему слишком тяжело из-за того уровня боли, который он, возможно, испытывает. В одной из таких бесед он кивнул в ответ на мое беспокойство, но затем покачал головой с простой откровенностью...
“Я работал с похмельем и похуже этого”, - и он смерил меня взглядом.
Это заявление было таким… классическим “патриковским”. Патрик так часто вел себя так, как будто не мог сделать ничего плохого и был хозяином всего, а в следующий момент полностью разоблачал себя с забавной и поразительной честностью.
И хотя иногда он чувствовал себя неважно, он все равно мог найти в себе силы для розыгрыша и смеха.
Время от времени у него возникали сильные боли в животе, и вместе с этим появлялось довольно дурно пахнущее газовыделение. Мы знали, что свой вклад в “букет” этого запаха вносят молекулы веществ, которыми его лечили. Патрик назвал эти приступы газовыделения “Химиотерапевтическими пердежами”.
Однажды поздно вечером в первом эпизоде он и его коллега Трэвис Фиммел снимали сцену, где Трэвис в роли “Эллиса” подходит и запрыгивает в припаркованную машину рядом с Патриком в роли “Баркера”. У всех уже был тяжелый день, и они устали, но все еще шли вперед на всех парах. Я сидела рядом с Майклом Диннером, режиссером, и в перерыве между дублями Патрик подошел и прошептал мне...
“У меня сегодня самые ужасные газы”, - сказал он. - “Вот почему мне приходится держать дверцу машины открытой между дублями. Чтобы проветрить...”
А потом Патрик вроде как замолчал... И побрел обратно к машине, продолжать съемки.
Но когда они досняли сцену, я заметила, что Патрик больше не открывает дверцы машины.
В следующей сцене Трэвис бежал трусцой через всю улицу, украдкой оглядываясь по сторонам, затем запрыгивал в машину вместе с Патриком и закрывал дверцу. Как только это произошло, Трэвис простонал: “Ооооо!” - и вывалился из машины! Патрик только что серьезно отравил его химиотерапевтическим газом!
Патрик сидел на водительском сиденье, стараясь не смеяться и сохранять серьезное выражение лица, но у него это получалось очень плохо. Трэвис приходил в себя возле машины, постанывая и качая головой. А потом появилась я, так усердно пытаясь подавить свой смех, что слезы могли брызнуть из глаз.
Майкл, режиссер, повернулся ко мне. “Что случилось?”
“Хм, я думаю, Патрик только что подверг Трэвиса газовой атаке”.
В течение следующих двух дублей Патрик и Трэвис не могли сохранять невозмутимое выражение лиц, расплываясь в широких ухмылках и смешках. Это потребовало огромных усилий, но в конце концов они взяли себя в руки и снова стали серьезными.
—
В это время я все еще переживала эмоциональные спады. Но были и некоторые положительные моменты, происходившие со мной, независимо от того, зависала ли я на съемочной площадке, читала сценарии или что-то еще. Я была счастлива “быть рядом” с Патриком во время этого путешествия и быть для него тем, кем мне нужно было быть.
Без сомнения, у меня и не было бы других вариантов. Несколько лет назад я перешла на режиссуру и написание сценариев, и мне это нравилось, но все это было отложено. Иногда мне было трудно находиться на съемочной площадке, поскольку я была там просто в качестве “жены” и на самом деле, официально, не участвовала в съемочном процессе. Но, тем не менее, это было очень позитивно — присутствие на съемках было стимулирующим, и снова заставило меня мыслить творчески. Замечательная вещь для меня.
Я также был очень тронута тем, как много людей подружились со мной. Рой, оператор-постановщик, Билли, первый оператор, осветитель Джино, сценаристы и многие режиссеры, которые работали на съемочной площадке... все относились ко мне как к равной. Я не могу передать вам, как это изменило мою жизнь. Я разделила с ними свою страсть к этой работе, когда мы говорили о камере, освещении и настройках сцены, и для меня это было бы как маленький кусочек рая.
Я совместила steadycam и камеру, которая у меня уже была, и Билли сделал для нее специальный чехол (вместе с замечательной инструкцией по steadycam!). Рой дал мне поиграться с разными камерами высокой четкости. Несколько режиссеров наклонились ко мне, когда я сидела рядом с ними: “Итак, Лиза, когда ты приступишь к съемкам?” Конечно, я была рада, что они спросили, и рассмеялась, радостно покачав головой. - “Нет, сейчас я здесь из-за Патрика. Вот может быть, в следующем сезоне.” Их признание и поддержка дали мне столь необходимую надежду в ситуации, когда я чувствовала себя бесполезной. Их поддержка была для меня лучше, чем любой отдых на Багамах.
—
Само пребывание в Чикаго было непростым еще по одной причине. Избежать папарацци было гораздо труднее, чем в Лос-Анджелесе, просто потому, что некоторые части съемок проходили на улице и были открыты для публики. Проведя пару недель в отеле, я нашла для нас замечательные, просторные, наполненные свежим воздухом апартаменты с двумя спальнями с видом на огромное голубое озеро Мичиган, и в здании было три разных способа для Патрика незаметно входить и выходить.
Нам с готовностью сдали помещение в аренду всего на пять месяцев, разрешив проживать с собаками. До этого момента я выгуливала собак три раза в день, и мне требовалось целых десять минут только на то, чтобы дойти до того места, где они могли начать заниматься своими делами! Казалось, я проводила большую часть своего дня, выгуливая собак и все еще пытаясь делать все остальное, и это изматывало меня!
На новом месте я взяла напрокат мебель и кухонную утварь, и мы могли отводить собак прямо через дорогу в сказочный парк. Это была прекрасная прогулка. А в теплые месяцы у нас были места в первом ряду для зрелищных фейерверков прямо под нашими окнами два раза в неделю. Квартира также служила “местом в первом ряду” на большом авиасалоне, который ежегодно проводится в Чикаго.
По этому поводу мы устроили одну из наших вечеринок, и, конечно, как пилоты, мы наслаждались ревом реактивных самолетов, пролетающих мимо наших окон, так близко, что казалось, будто вы почти почувствовали их реактивный выхлоп!
Как я уже сказала, график съемок был жестким. Это было бы тяжело для здорового человека, не говоря уже о том, кто борется с раком поджелудочной железы. По мере того как мы приближались к осени, в некоторые ночи температура опускалась ниже нуля. Патрик проявил настойчивость. Бывали моменты, когда ему было трудно двигаться из-за болезненного дискомфорта, будь то газы, проблемы с пищеварением или опорожнением кишечника или какая-то другая таинственная побочка. И он следил за тем, чтобы никогда не отходить слишком далеко от туалета. Но он всегда находил способ оставаться бодрым.
В разгар этого напряженного графика нам удалось выкроить день, чтобы прилететь обратно в Лос-Анджелес и принять участие в телемарафоне “Противостояние раку”, который транслировался по всем основным каналам. Это был первый раз, когда Патрик собирался сделать что-то подобное, чтобы повысить осведомленность о раке. До этого момента он был очень осторожен, чтобы не ставить себя в такое положение. Он не хотел быть героем рекламного ролика о раке. Это было совсем не то, чего он хотел, чтобы о нем думали. Но это было особенное событие, и его влияние могло быть огромным.
Когда мы прилетели, нас сразу же отвезли в отель через дорогу от кинотеатра "Кодак", чтобы мы с ним могли переодеться. Его присутствие там было секретом, поэтому мы прошли за кулисы. Это было шоу в прямом эфире, и у нас была небольшая накладка по времени (помните, Патрик всегда опаздывает?), и у него оставалось всего нескольких минут, чтобы обдумать слова, которые он собирался сказать.
Я помогла ему их написать и сформулировать, прежде чем нас проводили за кулисы и ему пора было выходить на сцену, чтобы открыть шоу. Ему аплодировали стоя.
Телефонные линии были мгновенно перегружены желающими дозвониться до эфира. Это было невероятное шоу, и благодаря усилиям Stand Up to Cancer они собрали более 100 миллионов долларов на борьбу с раком. Часть этих денег пошла на исследования рака поджелудочной железы, которые были прискорбно, возмутительно недофинансированы.
—
С самого начала съемок и в течение первых месяца или двух Патрик действительно начал играть... лучше. Когда наступил сентябрь, однажды он повернулся ко мне с надеждой в глазах, сказав: “Я давно не чувствовал себя так хорошо... Я чувствую себя почти нормально”.
Нам удалось создать для себя уголок, который обеспечивал нам уединение. Та небольшая передышка, которую мы могли себе обеспечить, была крайне необходима. Мы все еще боролись с серьезной болезнью, и за имиджем кинозвезды, лик которой Патрик ежедневно являл миру, мы вели непрестанную борьбу. Это было отчасти забавно, потому что я чувствовала себя шпионом, ведущим двойную жизнь — снаружи телесериал и все, что сопутствовало этой работе, а втайне от всех - наша альтернативная жизнь, химиотерапия и лечение.
Подобно “Тени” или Кларку Кенту, здесь налицо был один человек, а затем он скрывался в ближайшей секретной больнице и оттуда выходил “Химиомэн”! Или “Сканмэн!”, в зависимости от дня. Есть что-то сюрреалистическое в съемках телесериала, где происходят драматические ситуации, связанные с жизнью и смертью - людей подстреливают, забивают до смерти или отравляют, — а затем они проходят химиотерапию в реальной жизни, где на кону действительно жизнь или смерть. Без сомнения, это довольно быстро спускало вас с небес на землю.
Чтобы усилить атмосферу нашей тайной идентичности... Обычно мы назначали встречи в нерабочее время, когда больничный этаж был пуст. Джордж Фишер передал все наши медицинские файлы доктору Мэри Малкахи из Северо-Западной больницы. Мэри была командным игроком, умной, целеустремленной и заботливой. Все старались быть гибкими, и мы могли запланировать процедуры Патрика на вечер пятницы или на субботу.
Это было сделано не только для уединения, но и, что более важно, для того, чтобы у него была пара дней, необходимых ему для того, чтобы оправиться от огромной усталости, которую он всегда испытывал, прежде чем ему нужно было появиться на работе в понедельник утром. Это был критически важный акт уравновешивания двух реальностей.
—
Однажды вечером один из сценаристов спросил меня, как бы Патрик отнесся к написанию эпизода, в котором его персонаж, Баркер, умирает. Я рада, что он спросил меня, а не Патрика. Это была, пожалуй, самая худшая идея, которую я когда-либо слышала. И я не могла поверить, что меня об этом спрашивают. Я знала, что он должен был спросить, что он должен был нести ответственность за ход сериала, а Патрик действительно был больным человеком.
Со стороны, я уверена, я просто выглядела спокойной и как будто всерьез обдумывала это. И затем, желая убедиться, что я выражаюсь совершенно ясно, я сказала: “Нет... нет... ему бы это совсем не понравилось”.
Часть меня в тот момент хотела бы жить нормальной жизнью, понимаете? Как бы я ни была благодарна за ту жизнь, которая у нас была, я была бы сумасшедшей, если бы время от времени меня не охватывало желание, чтобы все это прекратилось.
<...>
—
В Чикаго ОЧЕНЬ КРАСИВО. Я катаюсь на велосипеде, выгуливаю собак, покупаю еду, лекарства Патрику, наблюдаю за съемочной площадкой, помогаю со сценами, смотрю фейерверки. Неплохо. Воздух становится прохладным и бодрящим. Покалывание от холода на моем лице придает бодрости, и когда идет дождь, я прячусь под зонтом, выгуливая собак, и смеюсь про себя, уворачиваясь от дождевых капель.
Когда наступают выходные, я на кухне готовлю что-нибудь из еды и напоминаю Патрику, что режиссер предстоящего эпизода уволился, и есть люди, которые уговаривают меня вместо него стать режиссером.
“И...?” - спрашивает он. Когда я пожимаю плечами, он говорит: “Ты должна это сделать”.
Я качаю головой: “Ну, может быть, в следующем сезоне”.
От этого мне немного грустно. Следующего сезона может и не быть, и мне не нравится думать об этом.
“Зачем ждать?”
“Я здесь не за этим. Я здесь ради тебя”. - Я улыбаюсь ему.
Он закатывает глаза. - “Я могу сам о себе позаботиться”.
Могу ли я верить ему? Не совсем. Не то чтобы он был недостаточно умен или способен позаботиться о себе (хотя иногда он мог заставить вас думать, что это так). Но его лечение и график приема лекарств были сложными и запутанными. Системность - не сильная сторона Патрика. А потом были проблемы с едой, с выгулом собак... и проблема в том, что ему и так было достаточно тяжело.
Но теперь идея была обнародована, и пути назад не было. Как только Патрик утвердился в сознании, что я не должна упустить свой шанс из-за него, это стало чем-то таким, что точно произойдет. Теперь в это дело была вовлечена его гордость.
Но, да, я все еще не верила ему. Что, он собирался вдруг начать сам делать все то, что я делала для него последние восемь месяцев? Хм, нет... Но у меня была пара идей, как делегировать свои обязанности на те недели, которые я, возможно, буду работать на съемках. Впрочем — как бы то ни было, радоваться было еще слишком рано. Я еще не получила эту работу. И получение ее должно было оказаться одним из самых больших препятствий.
Глава 11 Если ты будешь звать меня капитаном, я буду звать тебя папочкой
“Вам нужно больше времени на подготовку”, “Мы используем только телевизионных режиссеров из А-листа”, “Телевизионные сериалы - это действительно сложно”, “Это действительно жесткий график”, “Женщинам особенно трудно пробиться на съемк сериала”, “Это сложно,” “Студия и/или телесеть не в восторге от этой идеи”, “Просто слишком сложно воплотить эту идею в жизнь в этом сезоне”.
Это лишь некоторые из вещей, которые я услышала, когда впервые озвучила концепцию своей режиссуры эпизода. А потом было...
- В следующем сезоне? - Я разговаривала по телефону с линейным продюсером. Я вздохнула: - Послушайте... Я достаточно долго работаю в этом бизнесе, чтобы знать, что это просто еще один способ сказать ”нет".
Он засмеялся. Это было правдой. Но среди всех этих оправданий я не услышала ни одного, которое убедило бы меня в том, что я не могу или не должна быть режиссером ближайшего эпизода. Я сняла полный метр, который сама написала и спродюсировала, сняла несколько короткометражек, для которых выступила сценаристом, режиссером и монтажером.
Я провела на съемочных площадках более двадцати лет и определенно не была лишена опыта или таланта. Правда, большая часть моего опыта была связана с полным метром, а не с сериалами. *
*Лиза имеет в виду свой фильм «Последний танец», где она сняла Патрика в главной роли унылого старпёра, а также фильм «Стальной рассвет», в котором снималась 20 лет назад. Но так-то да, на съемочных площадках, где снимался ее муж, а не она, ей свезло провести времени гораздо больше, чем на своих съемках в сериалах (например, в роли капитана космической полиции, борющейся с пришельцами).
Но за последние четыре месяца мне довелось сидеть с каждым талантливым режиссером из списка "А", который появлялся в "Звере". Это был замечательный опыт — увидеть, как они работают, и насколько они разные - как они справлялись со сценами, взаимодействовали со съемочной группой, актерами, сценаристами и продюсерами, их восприятие материала...
Мне повезло, что я получила такую большую, концентрированную дозу опыта. Было ценно видеть, как все они работают над одним и тем же сериалом. Прекрасная возможность для любого человека. Я также начала режиссировать некоторые второстепенные кадры (дополнительные кадры и сцены без сценария) и съемки второго плана, а также сняла сцену с Патриком с минимальным количеством съемочной группы, чтобы помочь, когда график был плотным. У меня также было преимущество в том, что я действительно знала персонажей вдоль и поперек, и актеров, их играющих, и всю съемочную группу, сценаристов и продюсеров, и даже консультантов.
Так в чем проблема?
Но мои противники, кем бы они ни были, не собирались сдвигаться с мертвой точки.
Теперь, вероятно, любой, кто хотел быть вежливым и не раскачивать лодку, отступил бы. Но я стала храбрее, чем была в свои двадцать с небольшим, когда была такой тихой, что мне было трудно сказать “привет” кассиру продуктового магазина. И, по правде говоря... когда вы лицом к лицу с раком, происходит что-то такое, что заставляет вас перестать быть пугливой.
Столкновение со смертельной болезнью может избавить вас от страха перед многими вещами. Почему? Потому что большинство вещей так невероятно незначительны по сравнению с ними. Я стояла лицом к лицу со Смертью.
Неужели кто-то думает, что телепродюсер мог бы меня отпугнуть?
Итак, действительно ли имело значение, что у них были соображения относительно моей способности выполнить работу? Мой бесстрашный ответ: Нет. И что я собиралась со всем этим делать: не отступать.
Я собиралась собрать здесь весь свой Сису... *
*понятие из финского языка, на которое Лиза Ниеми, как финка по происхождению, много раз ссылается. Что-то вроде «духа самурая», но у финнов.
У меня уже был опыт, когда мне говорили “нет” раньше. Голливуд любит говорить “нет”. Я определенно сталкивалась с этим, когда снимала свой фильм несколько лет назад. Но я просто изматывала всех до тех пор, пока им было легче сказать “да"!
И в работе со “Зверем” я была не одинока. Я получила огромную поддержку от всех, особенно от Роя Вагнера, оператора-постановщика. Рой с самого начала указал мне на возможность этой работы. “Это чушь собачья”, - покачал он головой, услышав, что боссы отказываются дать мне шанс. - “Нет никаких сомнений, что ты сможешь это сделать! И послушай... Патрик - звезда. Он может настоять.”
Далее он рассказал мне, как его первая режиссерская работа была в CSI, и он получил эту работу, потому что одна из звезд настояла на том, чтобы они наняли его.
Звезда с гораздо меньшим “весом”, чем у Патрика.
Нам с Патриком никогда не нравилось пользоваться “звездностью” как козырем в рукаве, и, вероятно, именно поэтому то, что он был звездой, он никогда мне не помогал. Я всегда хотела, чтобы меня взяли на работу по моим собственным заслугам (безумная и бескорыстная мысль!).
Но Патрик позвонил кому-то и сказал, что ему бы очень понравилось, если бы я сняла эпизод. Тем не менее... это не подействовало. Почему у других это срабатывало, но не у него? Возможно, здесь были замешаны какие-то гендерные проблемы. Или, может быть, потому, что я была его женой? Я не знаю. Но у меня не было причин сомневаться в словах Роя, и мы с Патриком решили разыграть наш козырь. Если до этого дойдет.
Мы откладывали это, зная, что единственный способ получить то, что хочешь, - это не сдаваться.
<...>
Был момент, когда Патрик начал терять уверенность в том, что поможет мне получить работу в “Звере”. Становилось ясно, что ему, возможно, придется поиграть мускулами в этой ситуации и вытащить свой “звездный козырь”, и это явно его смущало. Увидев это, я тоже начала отступать. И потом я подумала обо всем этом...
Однажды поздно вечером я вышла в гостиную, где он что-то печатал на своем компьютере.
“Если ты вспомнишь все проекты, где я могла поучаствовать, - начала я, - думаю, это не работало, потому что мы никогда не задерживались, сходили с дистанции. Мы всегда отступали. И в каждом из этих проектов... если ты действительно задумаешься об этом... получи я ту работу, она была бы сделана так же хорошо, как сделал ее другой человек - а может, я бы справилась и лучше… в некоторых случаях.”
И да, я могла бы назвать несколько таких “некоторых” случаев, и Патрик знал, что я права.
“Так почему... почему мы каждый раз позволяли им решать за нас? Как будто они знали что-то, чего не знали мы?”
Патрик кивнул. Он понял это. Забавно, но... единственным человеком, которому я еще не донесла эту идею, был Патрик.
И несколько недель спустя я получила эту работу.
—
Рой, сценаристы, съемочная группа и я были в восторге от того, что я буду режиссером последнего эпизода в сезоне, который мы снимали.
И только один человек, казалось, не был в восторге. Как ни странно, в тот момент, когда меня действительно утвердили на работу в этом эпизоде, Патрик внезапно перестал быть таким благородным! Я не могла в это поверить!
В его глазах это было так, словно я перешла на другую сторону, во вражескую команду.
Я думаю, у него было осознание “упс, теперь я действительно должен называть Лизу капитаном, и я не уверен, что мне это нравится”.
Но оказалось, что это была лишь кратковременная реакция.
Теперь Патрик был другим человеком. Он отмел свою первую реакцию и сделал шаг мне навстречу. И в ближайшие недели он показал, каким стойким человеком он был.
Теперь пришло время действовать по плану Д.
Я позвонила Донни...
“Донни, ты мог бы приехать в Чикаго на последние две недели съемок и выгуливать собак вместо меня, и проследить за лекарствами Патрика, и возить его в больницу, и...” - я довольно долго продолжала список.
“Ммм, конечно. Я сейчас ничего не делаю. Конечно, я приеду, - сказал он. - “Как скоро я тебе там понадоблюсь?”
Позже он признался, что ему потребовались все его силы, чтобы не сказать: “Я думал, ты уже никогда не позвонишь!”
Он весь извелся, сидя дома в Калифорнии, не понимая толком, что происходит, и не имея возможности помочь. На самом деле он был благодарен мне за то, что я позвонила; для него это была находка. И его помощь, безусловно, была находкой для меня!
Спасибо Богу за Донни и за то, что он был таким хорошим братом Патрику. Даже с помощью Донни болезнь Патрика давила на меня, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы работать режиссером под тем эмоциональным грузом, который я несла. Был момент, когда я забеспокоилась, что откусила больше, чем смогу прожевать. Что у меня, возможно, не так много энергии. В какой-то момент все натыкаются на стену. Но я прикинула, что мне до этого момента все еще далеко. И я уже был предана своему делу. Я собиралась стать режиссером.
После последнего сканирования и в течение недель, предшествовавших съемкам последнего эпизода, Патрик начал чувствовать себя плохо, настолько плохо, что это значительно затрудняло работу.
И хотя бывали моменты, когда всем приходилось ждать его на съемочной площадке, иногда до четырех часов, прежде чем он чувствовал себя достаточно хорошо для съемок, он все равно выполнял свою работу и не пропускал ни дня.
Конечно, он устал. Все устали и измотались из-за жесткого графика, по которому они работали почти пять месяцев. Но дискомфорт в животе усилился. Настолько, что ему было трудно вставать по утрам, и он никогда не хотел отходить слишком далеко от туалета. Он описал это как сильные спазмы или ощущение удушающего газа, иногда заставлявшего его лежать на полу в ванной, пока волны не проходили. Мы изо всех сил старались сделать все, что в наших силах, чтобы облегчить его дискомфорт. Тем не менее, он отказывался принимать обезболивающие, пока не заканчивал работу, и у него было достаточно времени, чтобы вывести их из организма, прежде чем вернуться на съемочную площадку на следующий день. Он собирался сделать это трудным путем! Я знаю, ему было тяжело, и он тоже это понимал, но отказ от обезболивающих все равно был тем выбором, который он хотел сделать. Но его усиливающаяся боль вызывала беспокойство.
Я чувствовала, что нахожусь в состоянии повышенной готовности — у меня было полно дел с предстоящим эпизодом, и все же я хотел понаблюдать и оценить, как он себя чувствует, на случай... на случай чего угодно. Я спросила его, готов ли он все еще работать в эти последние недели. И хотя он чувствовал себя неважно, он ухмыльнулся.
“Абсолютно”.
Но я был благодарна судьбе за то, что в расписании оставалось всего пара недель. Ему нужно было только продержаться там еще немного, и он бы завершил съемки. Феноменальный подвиг - закончить съемки целого сезона сериала в его состоянии.
Итак, мы добрались до конца. И это было еще более особенным, потому что мы работали над его последним проектом вместе.
—
Я расцеловала собак, передавая их в добрые руки Донни, а сам погрузилась в чудесный, захватывающий и чрезвычайно сложный мир режиссуры телесериала. Я сделал все, что могла, для подготовки, у меня был удивительно сильный сценарий, у меня были свои локации и т.д., и т.п.
Но как бы вы ни готовились, все равно остается много неизвестных факторов, пока вы не попадете на съемочную площадку.
Всякое случается, расписание может измениться... Но мне это нравится. Вы должны быть подвижны. Вы должны думать на ходу. И телевидение, в частности, похоже на спуск с горы в гонке на горных лыжах. Вы должны быстро находить креативные решения.
Я знала, что график будет напряженным, но я не знала, что настолько. Раньше я работала быстро, когда снимала малобюджетный полнометражный фильм. Но это... это было быстрее! И это делало задачу очень сложной.
Мне понравились все предыдущие эпизоды “Зверя”. Конечно, я была полна решимости сделать свою работу как можно лучше.
Как ни тяжело было снимать, я испытывала дополнительное давление, с которым не приходилось сталкиваться никому из других режиссеров, и дело было не только в беспокойстве о Патрике — люди внимательно наблюдали за мной. На Юге мы называем это bird watching - “выслеживанием птиц”. Когда я сидела за камерой, позади меня сидело по меньшей мере четыре человека! А потом, на другой день, ко мне добавились еще пять человек, чтобы контролировать мою работу с отснятым материалом.
Это были сотрудники A&E Network, которые пришли на съемочную площадку понаблюдать. А потом появилась съемочная группа Барбары Уолтерс, чтобы снять несколько кадров нашей с Патриком работы и использовать их в интервью, запланированном на следующий месяц.
Было очень трудно вот так быть подопытным кроликом, но я хотела получить эту работу, и если именно так всем будет комфортно, то так тому и быть.
Поддержка со стороны съемочной группы, актеров и всех остальных была потрясающей. Это была отличная группа, и было так много людей, которым действительно было небезразлично, что я этим занимаюсь. И Майкл, главный режиссер и консультант шоу, был рядом, чтобы выступить в роли моего наставника в любой момент, когда я в нем нуждалась. После того, как я закончила снимать свою первую сцену, могу поклясться, что видела, как у него чуть ли не на глазах выступили слезы. Я почувствовала, как меня распирает от гордости. Он и не подозревал, как много это значило для меня.
Через пару дней места позади меня становились все пустее и пустее. Я думаю, все решили, что у них есть дела поважнее, чем наблюдать за мной весь день. Каким бы интересным подопытным кроликом я ни была.
Приближался конец ноября, и по ночам становилось очень холодно. Во время одной долгой ночи съемок сцены драки было восемнадцать градусов, и у нас начались снежные бури. Но у меня была моя канадская куртка на гусином пуху из Манитобы, мои супер перчатки, высокотехнологичное длинное нижнее белье и головной убор LL Bean. Я была укутана, готова к холоду и получала огромное удовольствие от съемок.
Я усердно работала, и мне понравился весь этот опыт. Что меня больше всего удивило, так это то, как сильно мне понравилась история о “мальчике”. "Зверь" был очень маскулинизированным сериалом: с большим количеством драк, интриг, криминальных актов и агрессивного мужского поведения.
И мне это понравилось! Откуда это взялось, я не знаю.
Позже, когда я упомянула своему другу-хореографу Дагу, как сильно мне понравились съемки этого мачо-экшена, он рискнул спросить: “Хм, ты думаешь, это потому, что ты сильная женщина? И ты сама можешь кому-то надрать задницу?”
Я рассмеялась. Я никогда не думала о себе в таком ключе. Мне всегда казалось, что люди видят во мне очень женственную, деликатную личность. И я чувствую себя так большую часть времени.
Я думаю, хорошо иметь друзей, которые напоминают мне об обратном!
Я всегда хотела сделать съемки “Зверя" в стиле наподобие докудрамы, в быстром темпе, в урбанистическом ключе. И как только я начала работать, я быстро поняла, как все это можно провернуть. Кроме того, снимать сцены драк было потрясающе весело. Патрику всегда не терпелось снять сцену драки, независимо от того, в каком фильме он снимался. Он всегда пытался уговорить меня прийти посмотреть, а я пыталась найти себе другое занятие, потому что находила их невероятно скучными. И теперь внезапно я поняла, что причина, по которой мне было скучно, заключалась в том, что не я их ставила. Потому что сейчас, когда я снимала их, это было похоже на рай. Я могла бы снимать сцены драк весь день напролет! Это похоже на танцевальную хореографию. Это все равно что колотить кулаком по подушке снова и снова. И никто не пострадает!
В этом есть все те эмоции, которых вы изо всех сил стараетесь избежать при холодном свете дня. После моей первой сцены драки я пошла прямо к Патрику. “Теперь я понимаю, почему тебе это так нравится!”
Патрик выложился ради меня на все сто. Я знаю, что он неважно себя чувствовал, но он позаботился о том, чтобы быть рядом, когда я в нем нуждалась. И ему потребовалось колоссальное усилие, чтобы сделать это. Он знал, что у меня тяжелый график, и приходил на съемочную площадку работать в те моменты, когда я знала, что ему было бы лучше в трейлере.
Я знаю, ему было тяжело, и я знаю, что он делал это ради меня. Но, как я уже сказала, теперь он был другим человеком, и он собирался быть рядом со мной на каждом шагу. И мне нужно было, чтобы он знал, что он сделал для меня.
Мои надежды оправдались так, как не оправдывались очень долго. Уже некоторое время будущее казалось таким мрачным.
Работа над этим проектом напомнила мне о том, что я любила делать. Это было так... позитивно для меня.
Мы вернулись в квартиру, и когда я нашла подходящий момент, я повернулась к нему, и мне было трудно не поддаться эмоциям.
“Я просто должна сказать тебе, как много это значило для меня. Впервые за долгое время я чувствую, что у меня есть будущее, и это то, чего, как я думала, я больше никогда не почувствую”.
Слезы наполнили мои глаза, а теперь переполняли их и катились по щекам.
Он стоял неподвижно и смотрел на меня. Он ничего не сказал... в этом не было необходимости. Он просто улыбнулся. И я видела, что он беспокоился обо мне... Он знал будущее, которого я боялась. И он тоже боялся за меня. Если бы был какой-нибудь способ, вообще любой способ, которым он мог бы это изменить, он бы это сделал. Я знала, что он любил меня... И в течение тех последних двух недель в Чикаго ему доставляло удовольствие, что я была его капитаном.
Примечание от автора:
Серьезно, о последнем проекте своего мужа она решила написать только про его «пердёж» и собачьи 💩? Ну и, конечно же, про свои переживания и про свою работу - а про благотворительное выступление смертельно больного человека против рака упомянула вскользь.
Кто-нибудь еще будет оправдывать ее поведение, о котором я пишу здесь
?
Эх Патрик, Патрик. Запомним его таким: