Предыдущая глава:
В детстве Лере нельзя было закрывать дверь в комнату, стричь куклам волосы или вешать рисунки на стены.
Любая тень самостоятельности воспринималась как акт бунта.
Она росла тихим, послушным ребёнком, который боялся расстроить маму.
Одежду для Леры мама подбирала сама.
Она знала, «что идёт дочке», и Лера безропотно принимала каждый новый свитер или сарафан — аккуратный, удобный, скучный.
Однажды мама всё же решилась доверить выбор дочери.
— Съездите с Олей на рынок и купите себе что-нибудь на осень, — сказала она, вручая конверт с деньгами. — Только не вздумайте брать что попало.
Это был целый праздник — первая поездка без взрослых.
На трамвае, потом в метро, потом пешком между бесконечных рядов.
Лера и Оля — две маленькие девочки с огромной миссией.
Впервые вокруг не было маминых советов.
Можно было ходить, разглядывать, шептаться.
Можно было быть взрослыми.
И вот — оно.
Не просто пальто, а Пальто.
Чёрное, «махровое», с блестящей пряжкой и ремнём, подчёркивающим талию.
На стройном манекене оно выглядело как звёздный наряд из сериала.
Может, из того самого, где героиня идёт по осеннему проспекту, глядя вдаль сквозь ветер.
Лера в тот момент чувствовала себя такой же женщиной.
Стильной. Самостоятельной.
Продавщица нахваливала товар с хищной улыбкой, подруга восторженно кивала, и в этот момент маленькая девочка впервые испытала эйфорию выбора.
Дорога домой прошла в предвкушении.
Она уже представляла, как мама откроет дверь, ахнет и скажет:
— Какая ты у меня взрослая!
Но мама действительно всплеснула руками — только от разочарования.
— Это же траурное пальто! — воскликнула она. — На кого ты похожа?
Лера стояла в коридоре, сжимая ремень, и чувствовала, как волна стыда поднимается до горла.
Оля давно сбежала домой, а в квартире ещё долго звенел мамин голос.
Пальто так и не было надето.
Оно висело в шкафу, напоминая о первом опыте самостоятельности, который закончился провалом.
Интерьер её комнаты, порядок на полках и даже расположение игрушек были под маминым контролем.
Белые скатерти, выглаженные занавески, идеальная кровать — всё напоминало витрину.
«Музей детства», — думала потом Лера.
Только дотронуться нельзя.
Тогда это казалось нормальным.
Все вокруг жили примерно так: мамы следили, ругались, запрещали.
Но у Леры не было ни сантиметра личного пространства.
Её комната не пахла детством, в ней пахло мебельным полиролем.
Когда мама впервые разрешила закрывать дверь, ничего не изменилось.
Потому что стучаться она так и не научилась.
Дверь открывалась внезапно — как будто в этом доме не существовало слова «приватность».
Входила мама, что-то поправляла, вытирала пыль, делала замечание и уходила, оставляя за собой запах чистоты и контроля.
Наверное, так бы всё и продолжалось — жизнь под присмотром, без права на ошибки.
Но в дом пришла беда.
Родители развелись, и фокус маминого внимания сместился с Леры на собственное горе.
Тогда девочка впервые вздохнула — не от счастья, а от тишины.
И впервые закрыла дверь по-настоящему.
****
Далее: