Предыдущая глава:
Остальные Лерины друзья жили на другом конце города. Виделись они редко, но метко — с ночёвками, шумом и приключениями.
Стрекоза была дочкой милиционера и, кажется, многое от отца унаследовала: дерзость, смелость и умение выкручиваться из любой ситуации. На её фоне Лера казалась одуванчиком — мягким, наивным и слишком правильным.
Именно Стрекоза научила её лазить по деревьям и прыгать по крышам гаражей. Она же показала, что подпись на видеокассете не всегда соответствует содержимому.
Вместо «Короля Льва» оказался... рисованный мужчина и его дама сердца. Девочки краснели, смеялись, переглядывались, но выключать не спешили. Это был их первый «киношок» — и тайна, о которой нельзя было рассказать никому.
К Стрекозе Лера обычно приезжала с ночёвкой. Иногда — на день, иногда оставалась на неделю.
Ответных визитов в её памяти не сохранилось: подруги встречались только на чужой территории.
У Стрекозы дома всё было немного по-другому:
вечерами — креветки и семечки с её папой, ароматные обеды от мамы, и огромный ротвейлер, с которым можно было возиться часами.
Дни проходили за играми на модной Sega: девочки спасали Тарзана от тигра, помогали пиксельному Алладину убежать от стражников и бежали вместе с Симбой от разъярённых буйволов.
Это было шумное, счастливое время — до того самого дня, когда дружба закончилась внезапно.
Одним утром имя Стрекозы перестало звучать дома. Родители молчали, а Лере оставалось только догадываться, что произошло между взрослыми.
Так одна из самых ярких страниц её детства захлопнулась без объяснений.
Другого друга Лера знала с пелёнок.
Пухлик — сын маминой лучшей подруги. Они сидели рядом на горшках, вместе ездили на море, болтали по телефону и сочиняли глупые истории.
Пухлик просто был.
Тёплый, спокойный, надёжный.
По телефону они пели песню про чёрного кота, играли в слова и спорили, кто первым скажет «пока».
А все их настоящие приключения происходили на море.
Там, на фоне ленивого солнца и шороха волн, они превращались в неразлучных хулиганов.
Воевали с соседскими ребятами, отмывали беседку от томатного сока, таскали овощи с грядок и кидали в бочку с дождевой водой.
Огурцы тонули быстрее кабачков, но проверить это каждый год было священной традицией.
Когда их проказам находился конец, Пухлик принимал наказание молча, а Лера — со слезами.
Но на следующее утро всё начиналось заново.
Иногда они пытались искупить вину.
Как-то решили помочь хозяйке дома и «собрать урожай» — срезали самую большую тыкву.
Похвалы не последовало: тыква оказалась зелёной.
Утром они искали жуков-носорогов, днём купались в море, а вечерами осваивали магию бесконтактного подъёма рук — детскую версию спиритических сеансов.
Наши мамы вечно твердили, какие мы слабенькие, — вспоминала потом Лера. — Вот мы и старались не разочаровать.
Пухлик страдал от отитов, она — от переохлаждений.
Каждый отпуск заканчивался антибиотиками и нежным маминым ворчанием.
В городе их встречи были редкими и неловкими.
Пухлик не любил гулять и с Оторвой общего языка не находил.
Когда Лера приезжала в гости, он терялся — не знал, чем развлечь девочку в своей мальчишечьей берлоге.
Будто забыл, как они вместе воевали с соседями, смеялись, спорили и плавали наперегонки.
Потом дружба мам закончилась — и вместе с ней оборвалась и их связь.
Однажды, когда Лере было лет шестнадцать, Пухлик вдруг приехал в гости.
Большой, нескладный, в чёрной косухе с цепями и банданой — будто сошёл с обложки дешёвой рок-комедии.
Лера едва его узнала.
В то время она уже была влюблена в будущего мужа, и возрождать детскую дружбу не собиралась.
Они неловко прошлись по району, попытались найти общие темы — и расстались.
Мама потом сказала, что Пухлик окончил школу с отличием и поступил в университет на программиста.
А дальше — тишина.
Иногда Лера ловит себя на мысли, что хотела бы знать, как сложилась его жизнь.
***
Воспоминания об Оторве, Тихоне, Стрекозе и Пухлике навеки останутся светлым пятном в моем детстве.
Теперь, спустя годы, имена друзей звучат как музыкальные ноты — Стрекоза, Оторва, Тихоня, Пухлик.
Каждый из них чему-то её научил: быть смелой, быть честной, быть собой.
Неважно, помнят ли они её — Лера помнит всех.
И бережно хранит их в памяти, как тёплые, чуть выцветшие фотографии.
***
Далее: