Ночь распахнула свои объятия, охватила Марию и теплом, и прохладой, и свободой, и чем-то еще таким, от чего голова кружилась. Взошла луна – Мария никогда не видела такой: она была огромной, красноватой, казалось, что подниматься ей тяжело, но вскоре она уже была почти в зените, и даже высокие травы отбрасывали тень.
- Маша, давайте разожжем костер, - вдруг предложил Дмитрий.
Мария удивилась:
- А из чего его можно здесь соорудить? Здесь ведь щепки не найдешь.
- А мы найдем, - вдруг азартно проговорил Дмитрий. – Ведь главное что? Желание!
Он осмотрелся, поднял куст перекати-поля, потом какие-то сухие стебли прошлогодней травы, сложил в небольшую кучку, поджег. Костер загорелся с треском, осветив траву рядом и сделав ночь за пределами огня еще темнее. Маша тоже стала собирать сухие стебли и подкладывать в огонь. Костер получился, конечно, ненадолго – трава сгорала быстро, не оставляя особого следа. Но Дмитрий нашел несколько кусков кизяка, и костер засветился уютным огоньком изнутри. Дмитрий постелил на траву пиджак, предложил Марии сесть.
Они сели, прижавшись друг к другу. Мария засмеялась:
- Я такая толстая, что вам места не осталось!
Она попыталась отодвинуться, чтобы освободить место на пиджаке Дмитрию, но он остановил ее:
- Вы совсем не толстая, Маша, и очень красивая.
Несколько минут они сидели молча, потом Мария спросила:
- Вы обещали рассказать о себе, помните?
- Да неинтересно все это, Машенька!
- Мне интересно, Дима, расскажите!
- Да что рассказывать? Жил, работал, агрономом, была семья – жена, двое детей. А потом все это исчезло.
- Почему? – Мария пыталась рассмотреть его лицо, но видела только отражение огоньков костра в глазах.
- Почему? Просто я не вовремя и не в том месте высказался о Вавилове, слышали эту фамилию? Это ученый, который выступал за развитие генетики. Я был не согласен с Лысенко, считал его шарлатаном, ну кто-то донес, и меня арестовали как английского шпиона.
Он усмехнулся:
- Вот так я оказался в лагере. Да, вот так – никого не убивал, ничего не украл, честно работал, а пять лет получил. Жена испугалась, отреклась. Но я не обижаюсь. Она о детях думала. А тут вот видишь, как получилось: Сталин умер – и амнистия, многих тогда выпустили, и мне повезло, разобрались, выяснили, что не виноват я. Только ехать мне было некуда, вот и подался сюда, тут новая жизнь начинается, и у меня – новая. Агрономы в этих краях нужны. Правда, я боялся, что не пустят меня сюда.
Мария смотрела на этого мужчину и удивлялась. Такое чувство, что знает его очень давно. И так страшно стало Марии: а если бы тогда она все-таки провела ночь с Петром и забеременела? Вся жизнь пошла бы по-другому, и не встретила бы сейчас она Дмитрия.
- Дима, обидно, наверное, да? Столько времени из жизни вычеркнуто…
- Ну почему вычеркнуто, нет… Там я встречал очень интересных людей. И как это ни удивительно, узнал много нового. Вот, например, сидел с нами парень один. Он из потомственных историков. Деда его еще в двадцать втором выслали из страны, на том самом «философском пароходе». Так вот, парень этот так историю нам рассказывал, ты в учебнике такого не прочитаешь никогда. Ты вот, например, знаешь, Маша, какого императора короновали через тридцать лет после его смерти? Петра третьего, сын его – Павел. Мы его любили по вечерам слушать, лучше любой сказки на ночь.
Мария заметила, что он перешел на «ты», и ей это понравилось. Конечно, ей было совсем неинтересно слушать и о Петре третьем, и о его сыне, она слушала Дмитрия и готова была слушать о чем угодно – он рассказывал интересно и в то же время просто.
Она поежилась, и Дмитрий так естественно обнял ее за плечи:
- Замерзла? Пойдем домой.
Мария кивнула, поднялась, и они пошли к поселку. В разных местах вокруг него были видны маленькие огоньки таких вот костров, около которых завязывались узелки судеб, разгорались звездочки счастья, или, может быть, наоборот...
Они подошли к дому, где жила Мария. Дмитрий пожал ей руку.
- Завтра прогуляемся еще? Уж очень хорошо в степи сейчас.
Мария кивнула. Она была счастлива! Он такой необыкновенный, столько переживший, но не потерявший чувства доброты, нежности... Войдя в комнату, она, не зажигая света, села на стул у окна. Кто знает – может быть, на небосклоне ее жизни загорелась та самая звезда – звезда счастья?
... Зоя собирала вещи. Удивительно, как за такое короткое время у нее накопилось их так много? Коробочки, вазочки, салфеточки… Все хотелось забрать с собой. Огромный тюк – подушки, одеяла, покрывала…. Как все это везти, она даже не представляла. Может стоит переговорить с Николаем и оставить часть вещей у него? А потом приедет Петр и заберет. Но ведь сразу нужно на чем-то спать, чем-то укрываться. Да и хочется сразу уюта в своем доме – шторы, гардины, занавесочки, салфетки, и все то, что делает помещение домом. Она узнала, что многое можно отправить багажом, но как везти с собой мебель, она не представляла.
Петр писал, что ему выделили комнату в квартире с одним соседом. Комната большая – двадцать два метра, так что можно будет отделить Коле угол, почти комнату. Кухня, конечно, общая, ну и санузел тоже. Зато в домах уже есть электричество, даже водопровод – пробурили скважины, из которых и поступает вода в дома. Конечно, пока в поселке мало зелени, но те, кто уже приехал, сразу стали высаживать цветы, кустарники около домов, во дворах.
В письме он также просил Зою приехать побыстрее, потому что он очень скучает, а особенно теперь, когда в Степном уже появились семьи, дети.
А в поселке жизнь шла своим чередом, появлялись новые семьи, складывались свои компании, по выходным ходили друг к другу гости. Некоторые пристрастились к охоте в степи, уезжали далеко, где еще сохранялись нетронутые плугом пространства, охотились на зайцев, дроф, лисиц. Особенно увлекала охота на косуль. По осени охотились на диких гусей.
Петр не разделял интереса охотников. Вот если бы рыбалка... Но водоемы были далеко от поселка: небольшая речка протекала километрах в десяти, а пруд был на территории совхоза, еще дальше.
Появился в Степном и магазин. Он располагался в бараке, занимая его половину, в нем можно было купить почти все необходимое для жизни в этих местах, для обустройства быта. Продовольствие тоже было, но фрукты и овощи были редкостью даже в сезон. Поэтому некоторые уже обзавелись огородами, где выращивали то, что могло расти в этом климате.
Мария словно расцвела. Теперь каждый вечер после того, как она закрывала медпункт, она спешила на встречу к Дмитрию. Еще никогда в жизни, Мария не испытывала таких чувств. Они гуляли за поселком, Дмитрий рассказывал о своей прошлой жизни, спрашивал о ее жизни. Мария слушала и каждый раз удивлялась – сколько же судеб! Вроде и в одной стране жили, а жизнь Дмитрия была совсем другой.
Хоть на дворе было лето, но работы у Марии было много. То кто-то поранится, то живот прихватит. К тому же приехали семьи, привезли детей. Стала вырисовываться еще одна проблема – рабочих рук не хватало, и сидеть женщинам дома с детьми было непозволительной роскошью, а оставлять их дома одних было нельзя. И было решено пока не решится вопрос с детским садом – приводить детей в медпункт. Мария и ее помощницы организовывали разные игры с ними, Мария следила за здоровьем детишек. Но нужно было и кормить их, а с этим было трудно: кто приготовит детскую еду, где? Одним словом, нужен был детский сад.
В конторе ей сказали, что она слишком много хочет:
- Слушай, Мария Васильевна! Медпункт тебе оборудовали, теперь тебе нужен детский сад. А завтра ты потребуешь театр?
- Ну, скажем, медпункт оборудовали не для меня, а для всех жителей поселка, детский сад нужен для детей, матери которых работают, а насчет театра – я подумаю! И если, Иван Николаевич, вы меня не услышите, то меня услышат в другом месте. Понятно?