Семнадцатилетняя Оля Иволгина проснулась чуть свет. Сегодня! Это случится сегодня! Сегодня пять лучших юных балерин, выпускниц Императорской балетной школы, приглашены на ужин к императору Николаю II и императрице Александре Фёдоровне.
Жаркий июнь 1905 года врывался в распахнутое окно звонкой соловьиной трелью. Тоненькая, лёгкая, невесомая, Ольга соскочила с кровати, как была босиком подбежала к столу и плеснула в бокал воды из графина. Осушив бокал, она глянула на настенные часы и весело рассмеялась: нет, просто глупо вставать в пять утра! Надо ещё поспать, или хотя бы попытаться.
Громко плюхнув бокалом об стол, Ольга на цыпочках подбежала к кровати, легко, словно лань, вспрыгнула на неё и натянула до подбородка тонкий батистовый пододеяльник. Тонкая ткань тут же обрисовала контуры её стройной фигуры. Тяжёлые тёмно-русые волосы девушки в беспорядке рассыпались по подушке.
Ольга закрыла глаза и попыталась унять скачущие мысли, однако сон не шёл. Вспомнилось детство: маленькая комнатка с тусклым зеркальцем, перед котором она постоянно танцевала. Вспомнился страх перед строгой комиссией, и то, как она на негнущихся ногах, в толпе испуганных десятилетних девочек, вошла в огромный светлый зал, чтобы узнать вердикт приемной комиссии: прошла отбор или нет.
Иволгина оказалась одной из двенадцати счастливиц, отобранных из почти ста претенденток. А потом были семь лет адской учёбы, жутких нагрузок и долгих, тягучих ночей, когда Ольга часами не могла заснуть от голода – за рационом воспитанниц тщательно следили, ни одна не могла съесть даже лишнюю крошку.
Но всё было не зря: Ольга Иволгина, девочка из бедной мещанской семьи, единственная дочь булочника и прачки, окончила школу первой в выпуске и была приглашена в Мариинский театр. Длинный, изящный белоснежный конверт с официальным приглашением лежал на прикроватной тумбочке, и девушка время от времени перечитывала письмо, боясь поверить своему счастью.
***
В хлопотах и сборах долгий июньский день пролетел незаметно. Ольга ещё раз придирчиво осмотрела своё лучшее лиловое шёлковое платье, и, надев изящную шляпку, вышла за дверь.
Пять балерин доехали почти до самого дворца на двух извозчиках, и когда перед ними распахнулись ажурные золочёные ворота, только и успевали стрелять глазами по сторонам, как любопытные канарейки.
Во время ужина стол ломился от яств, вышколенная прислуга не успевала менять блюда. Ольга с донельзя прямой спиной сидела рядом с императрицей Александрой Фёдоровной, которую впервые видела вот так – лицом к лицу, на расстоянии вытянутой руки. Хозяева пытались оживить беседу, но гостьи всё же чувствовали себя скованно, отвечали односложно, при этом по строгой балетной привычке почти ничего не ели.
После чая Николай II поздравил каждую из девушек с успешным окончанием балетной школы и подарил каждой по массивной шкатулке. Открыв свою, Ольга обнаружила тонкий золотой браслет искусной работы и красивые золотые серьги с жемчугом.
***
Как ни спешила Ольга в тот памятный вечер на съёмную квартиру, князь Андрей пришёл раньше неё. У них у каждого были свои ключи, и, войдя в тёмную квартиру, Оля поняла, что любимый здесь, по едва уловимому пряному запаху его одеколона.
Балерина вскрикнула от испуга, когда незамеченный ею Быстрицкий подхватил её на руки и закружил. Выронив злосчастную шкатулку, которая с громким, пугающим стуком упала на пол, Ольга обхватила руками шею любимого.
– Что ты уронила? – Быстрицкий, на мгновение прильнув к её губам, опустил девушку на пол.
– Шкатулку, подарок императора!
Князь засветил лампу. К счастью, шкатулка была цела, браслет тоже нашёлся быстро, а вот одна из красивых золотых серёжек была, похоже, потеряна с концами.
– Олечка, станцуй для меня, – заглянув в любимые карие глаза, ласково попросил Андрей, когда они, наконец, смирились с бесплодностью поисков. – Станцуй для меня при свете луны.
Князь погасил лампу, подошёл к окну и откинул тяжёлые бархатные шторы. В комнату хлынул поток золотистого лунного света, выхватив невысокую, точёную фигурку балерины, замершую посередине комнаты. Однако едва Ольга сделала первое движение, как Быстрицкий неожиданно оборвал её:
– Не так. Станцуй для меня обнажённой.
После нескольких минут борьбы с бесчисленными крючками и завязками, лиловое шёлковое платье мягко скользнуло на пол…
***
Княжна Мария Шиманская получила письмо Быстрицкого и сегодня с утра ждала князя. Он приехал в Изварово после полудня, с огромным букетом её любимых белых роз, и после чая предложил девушке прогуляться в громадном старинном парке, который, словно зелёной подковой, с трёх сторон охватывал просторный господский дом.
Когда они шли по дорожке к маленькому пруду, князь Андрей несколько раз пытался заговорить с Марией о том, ради чего он сюда приехал, но каждый раз, бросая взгляд на чёткий, нежный, бледный профиль спутницы, не решался начать разговор. Ветер вырывал из-под белоснежной шляпки пряди чёрных волос княжны и задорно играл ими.
Наконец, они дошли до пруда.
– Давайте присядем, – Быстрицкий подал княжне руку и помог ей подняться по крутым ступенькам в беседку, примостившуюся на высоком холме над прудом.
Они сели на скамейку и долго в молчании смотрели на пруд, по которому медленно и величаво плавала пара лебедей. За взрослой белоснежной парой плыли три невзрачных сереньких птенца.
– Жаль, не взяли хлеба с собой, так бы покормили этих красавцев, – сказал Быстрицкий, оттягивая неприятный разговор.
Княжна Шиманская, меланхолично улыбаясь, молча смотрела на пруд. Её большие серо-голубые глаза были полны грусти.
Князь Андрей украдкой взглянул на девушку. Как же тяжело начать этот разговор! Они с Марией были знакомы с детства – их отцы вместе служили в Семёновском полку и крепко дружили. Здесь, в Изварово, Андрей провёл много счастливых дней. В подростковом возрасте по желанию отцов их обручили, и, если бы не судьбоносная встреча с красавицей балериной, то через год-полтора князь Быстрицкий женился бы на княжне Шиманской, и, наверное, был бы счастлив: Мария была обаятельной, прекрасно воспитанной и образованной девушкой. Да только сердцу не прикажешь – полюбив Ольгу всей душой, он не хотел обманывать княжну.
– Мария, я должен сказать Вам, – князь заговорил медленно, через силу. – Я встретил и полюбил другую… Нам нужно разорвать нашу помолвку…
Девушка, дёрнувшись, как от удара, быстро повернулась к нему, и серо-голубые глаза княжны вдруг блеснули… счастьем.
***
Тот октябрьский вечер был на удивление тихим и тёплым. Ольга выскользнула из дверей квартиры и с силой захлопнула её за собой. Только бы всё получилось!
Завтра в переполненном театре публика напрасно будет ждать очередного появления на сцене своей любимицы – Иволгиной. Завтрашнюю «Жизель», как и любой другой балет, на сцене Мариинского ей уже не танцевать никогда...
– На Благовещенскую площадь! – коротко бросила она извозчику, садясь в экипаж.
Девушка нервно сжала в руках маленькую сумочку, в которой лежали лишь паспорт, кошелёк с небольшой суммой и шкатулка с подарками императора, – это было всё, что она увозила с собой из России. Как всё же жаль, что не нашлась вторая серёжка!
Под мерный цокот копыт по мостовой Оля откинулась на спинку сидения и закрыла глаза. Её колотила нервная дрожь.
Тем временем жених и свидетели ждали Ольгу у Благовещенской церкви. Князю Андрею хватило одного взгляда на княжну Шиманскую и высокого молодого офицера, в сопровождении которого она приехала к церкви, чтобы понять – между этими двумя тоже любовь, и, похоже, любовь запретная.
– Ротмистр Кирасирского полка Алексей Александрович Василевский, – поклонившись князю, представился офицер.
Завязалась лёгкая, непринуждённая беседа. Андрей Быстрицкий нервничал, ожидая невесту. Князь прекрасно понимал, что, оставшись в Мариинском театре, через шесть-семь лет Иволгина станет звездой русского балета, настоящей легендой.
«А вдруг передумала? Вдруг не приедет?» – метались тревожные мысли.
Быстрицкий с замиранием сердца следил за каждым выезжающим на площадь экипажем, но все они проезжали мимо. Из-за угла на площадь выехал ещё один экипаж, и Андрей каким-то шестым чувством понял – это она. Из подъёхавшего экипажа легко выпрыгнула Ольга – изящная, невесомая, грациозная, в длинном светлом пальто.
Князь Быстрицкий подарил невесте букет душистых алых роз, познакомил её со свидетелями, и все четверо молча и торжественно вошли под церковные своды.
Своё венчание Ольга запомнила на всю жизнь: в пустой церкви гулял сквозняк и было прохладно, её трясло от волнения, расплавленный воск капал на пальцы, обжигая их, ноги отказывались держать, ладони вмиг стали влажными и холодными. Из-за нервного напряжения она даже не сразу смогла ответить на вопрос священника, согласна ли она стать супругой князя Андрея.
Выйдя из церкви законной женой Быстрицкого, она, поколебавшись мгновение, протянула свадебный букет княжне Шиманской:
– Возьмите, завянут же в поезде. Жалко.
Княжна Мария взяла цветы, и, извинившись, отошла с князем Андреем за угол церкви, чтобы поговорить наедине:
– Вы уезжаете сегодня?
– Да, в Германию. Через три часа у нас поезд. Оттуда, наверное, переберёмся во Францию.
– В Россию вы с женой уже не вернётесь?
Князь с горечью покачал головой:
– Мои родители никогда не примут мою супругу.
Возникла долгая, томительная пауза:
– Андрей, я не могу сказать родителям, что мы расторгли помолвку по обоюдному согласию, – негромко сказала девушка. – Только в случае, если я представлю всё так, будто я – брошенная вами невеста, есть надежда, что они согласятся на мой брак с Алексеем Василевским. Он из обедневшего дворянского рода. Я очень люблю его, но между нами стоят моё богатство и гордыня моего отца…
Быстрицкий почтительно и с благодарностью поцеловал тонкую бледную руку княжны:
– Мария, делайте так, как будет удобнее Вам…
***
Князь Шиманский в ярости метался по ярко освещённой гостиной. Мария, одетая в простенькое домашнее белое платье, сидела в кресле и следила глазами за отцом, ожидая, пока иссякнет поток гневных фраз, и ей можно будет вставить хотя бы слово.
– То есть как это Быстрицкий бросил тебя?! Вы же с юности обручены? Я сейчас же еду к князю Василию Быстрицкому, пусть он объяснит мне, что за фокус его сын вытворил… Хотя нет, отец за сына не в ответе. Я вызову на дуэль самого Андрея…
– Папа, не нужно дуэлей! Ты мне слишком дорог! – княжна, как подброшенная пружиной, вскочила с кресла. – Завтра ротмистр Алексей Александрович Василевский приедет просить у вас моей руки. Я очень люблю его. Давно. Так что… всё к лучшему.
Князь Михаил Шиманский замер посередине гостиной, с изумлением глядя на дочь и, как рыба, хватая ртом воздух.
***
В конце сентября 1905 года княжна Мария Шиманская вышла замуж за ротмистра Алексея Василевского. В свете долго шептались о неравнородности этого брака, о том, что невеста и знатнее, и намного богаче жениха, но влюблённые были слишком счастливы, чтобы обращать внимание на какие-то там сплетни.
Рождение внука Миши в декабре 1907 года стало последним радостным событием в жизни старого князя Шиманского: в марте следующего года отец Марии умер.
Спустя десять лет супруги Василевские с маленьким сыном и пожилой княгиней Анастасией Шиманской чудом вырвались из пылающей революцией России и, изрядно поколесив по Европе, осели во французской столице. Париж подарил им новую встречу с Андреем и Ольгой Быстрицкими, у которых подрастали двое дочерей. Старая княгиня Шиманская никак не могла взять в толк, почему её дочь так тепло общается с некогда предавшим и бросившим её женихом и его супругой. А Мария так никогда и не открыла своей матери, что они с Быстрицким разорвали помолвку по обоюдному согласию, следуя законам любви.
---
Автор рассказа: Наталия Матейчик