"Гений - это один процент таланта и девяносто девять процентов труда". Кто же не знает этой унылой формулы?
Почему унылой? Потому что в неё очень не хочется верить. Читая биографии общепризнанных гениев, видим же, что если не каждый, то уж точно каждый второй - "гуляка праздный". А музыка, стихи, песни, а то и научные открытия, - как-то получались между гулянками и аморальным образом жизни. Сами собой.
Говорят, Битлз не знали нотной грамоты, Тесла не знал ни одной физической формулы, а уж художников - самоучек, не знакомых с основами рисунка, просто пруд пруди. Ну не обидно ли нам, простым смертным трудягам?
Но стоит присмотреться повнимательнее к жизни гения (любого!) - обнаружишь нечто интересное. Неожиданное. Самоучка Бердслей сутками ищет единственно верный штрих - а потом уверяет, что рисует без черновиков.
Паганини развлекается слухами, что в его скрипке сидит сам сатана - скрипка ... ругается. Но ни за что не расскажет, сколько дней, месяцев и лет он достигал этого запредельного мастерства. И немногие знали, что песни, рождённые вроде бы на одном дыхании, Высоцкий сочинял подчас по месяцу, бракуя по нескольку вариантов.
К счастью, у многих сохранились черновики. Заглянем и сравним:
Это Пушкин. Глянешь - и пожалеешь исследователей творчества. В процессе создания стихов мог измениться и план, и замысел, и вообще в окончательном варианте не окажется ни строчки от первоначального! Однако как же глубоко заблуждались те, кто говорил о его "моцартианской лёгкости"... Работал, и работал очень серьёзно, но... он же светский человек в конце концов! А светский - это "праздный". Надо хотя бы выглядеть.
А вот его младший современник:
Это Лермонтов. Писал сразу набело, правок почти нет. КАК?! Прямо под диктовку небесных сфер?
Так да не так. Чтобы стихотворение обрело законченный (и совершенный) вид, чтобы его осталось только перенести на бумагу, сколько же невидимых черновиков надо было прокрутить в уме! И отвергнуть. А отвергать, НЕ относиться к каждому своему творению, как к любимому чаду - это ведь тоже свойство гения.
Все мы помним со школьных лет, что первое стихотворение, которым сам Лермонтов остался доволен вполне - это "Бородино". Доволен настолько, что собрался было показать его Пушкину - и не успел. Значит, и дату написания помним - 1837 год. Михаилу Юрьевичу двадцать три года, а стихи он писал с тринадцати. Уже десять лет. И за десять лет ни разу не накатило самодовольство? Получается, так.
Вот стихотворение 1830 года (Лермонтову шестнадцать лет):
Всю ночь у пушек пролежали
Мы без палаток, без огней.
Штыки вострили, да шептали
Молитву родины своей.
Шумела буря до рассвета;
Я, голову подняв с лафета,
Товарищу сказал:
"Брат, слушай песню непогоды.
Она дика, как песнь свободы!"
Но, вспоминая прежни годы,
Товарищ не слыхал...
Марш, марш, пошли вперёд! И боле
уж я не помню ничего.
Шесть раз мы уступали поле
Врагу - и брали у него...
Живые с мёртвыми сравнялись,
И ночь холодная пришла,
И тех, которые остались,
Густою тьмою развела.
И батареи замолчали,
И барабаны застучали,
Противник отступил.
Но день достался нам дороже!
В душе сказав: помилуй, боже!
На труп застывший, как на ложе,
Я голову склонил...
Однако же в преданьях славы
Всё громче Рымника, Полтавы
Звучит БОРОДИНО.
Скорей обманет глас пророчий,
Скорей небес погаснут очи,
Чем в памяти сынов полночи
Изгладится оно.
Готовые ведь стихи, вполне готовые к печати! И какой издатель тогда от них отказался бы? Но сам автор забраковал - и мы можем только предполагать, почему. Неужели потому что рассказчик - офицер, а хотелось показать бой глазами рядового? Но ведь пара строф всё же вошли в окончательный вариант почти без изменений:
"И вождь сказал перед полками:
Ребята, не Москва ль за нами?
Умрёмте ж под Москвой!"
Расслышать, что перед полками говорит вождь, могла бы разве что свита. А вот хват-полковник - другое дело: он рядом!
Или: "Носились знамена, как тени,
Я спорил о могильной сени,
В дыму огонь блестел"...
Какая "могильная сень"?! Не умереть - победить надо!
И откуда в стихотворении в конце концов взялся "дядя" вместо "товарища"? Только ли потому, что так легко представить себе разговор у костра: молодые солдаты расспрашивают пожилого? Ведь и четверти века не прошло - герои Бородина ещё служили...
Дядя был - живой и настоящий. Михаил Николаевич Лермонтов - участник многих сражений, самым славным из которых было Бородино.
В наши дни родилась даже дутая сенсация о том, что стихотворение "Бородино" написал именно он! Но нет, родственники близко не общались. А стихи дядюшка точно писал, как и все потомки Томаса Лермонта, но - на французском.
(Рассказ про легендарного предка здесь)
А вот другого дядюшку, Афанасия Алексеевича Столыпина (тоже участника Бородинской битвы, награждённого за этот бой золотой шпагой), Миша Лермонтов очень любил. Это к нему он вполне мог обратиться с расспросами: "Скажи-ка, дядя"...
Вот и личная, живая интонация. Вот и превращение черновика (пусть золотоносной, но руды) - в золотой слиток.
Но ведь на эту "алхимию" потребовалось СЕМЬ лет! И разве только "Бородино"? "Демон" тоже существует в четырёх вариантах.
Удивительная иллюстрация к соотношению одарённости и труда. Самоотдачи - и гениальности.
И требовательности к себе. В двадцать пять лет - первая книжка. Две поэмы (из написанных тридцати) и двадцать пять стихотворений (из двухсот).
Зато такого литературного дебюта не было больше ни у кого.