«Флот, атакующий крепость делает безумие». НЕЛЬСОН.
Со времен Петра Великого, когда была перенесена столица из Москвы в С. Петербург, был поднят вопрос об обороне подступов со стороны моря к новой столице. На острове Котлин, в 25 верстах, на запад от С. Петербурга, была построена Кронштадтская крепость, форты которой по сей день еще красуются на большом рейде, как изваяние архитектуры 18 века. Эта крепость с веками видоизменялась, и в ней появлялись все новые и новые укрепления с артиллерией новейших типов. В XX веке кронштадтские форты уже переселились с острова Котлин на материк, и на юге от острова были выстроены укрепления с дальнобойными морскими орудиями крупных калибров, а также и с северной стороны, в районе Стирсуддена, были сооружены аналогичный укрепления. Эти новейшие форты к первой мировой войне целиком обеспечили оборону подступов со стороны моря, и ни один флот в мире не рискнул бы пытаться форсировать проход около Кронштадтской крепости. Таким образом, устье Невы было надежнейшим образом прикрыто укреплениями у Красной Горки и у Стирсуддена.
Морской Генеральный штаб разработал проект постройки укреплений, которые бы обеспечили оборону входа в Финский, Рижский и Ботнический заливы, и совместно с полями минных заграждений, образовали бы ряд непроходимых преград для флота противника.
Финский залив, между островом Нарген и северными островами, сужается настолько, что поставленные 12 дюймовые орудия в 52 калибра на севере и на юге, целиком перекрывают Финский залив своими снарядами, что обеспечивает неприкосновенность минных полей, поставленных поперек залива именно в этом месте.
Перед первой мировой войной теоретически подсчет давал возможность считать, что морское орудие, поставленное на берегу, равнялось восьми точно таким же поставленным на корабле, т. е. процент попадания сухопутного орудия в восемь раз больше, чём такого же, находящегося на линейном корабле. Такое преимущество сухопутного орудия объясняется очень просто:
- Орудие стоит на твердой железобетонной площадке, которая не качается, не вибрирует, не подвержена влиянию рулевого.
- Определение расстояния до корабля совершенно точное, т. к. дальномер стоит на твердой площадке.
- На берегу очень легко замаскировать башни с орудиями, а в особенности на наших островах, которые покрыты густым сосновым и еловым лесом, и с кораблей их трудно будет обнаружить, а корабль сам себя замаскировать не может и с фортов он ясно будет виден на фоне неба.
Вот почему, все эти преимущества для орудий, стоящих на земле, и дали им восьмикратное преимущество перед таковым же находящихся на корабле. До 1914 года этот коэффициент 8 был принят, как база для проектирования укреплений для защиты входов в наши заливы. Отсюда логический вывод: если линейный корабль противника имеет двенадцать 12-ти дюймовых орудий в 52 калибра, то нам надо поставить на наших укреплениях одну башню с двумя точно такими же орудиями, что даст перевес нашим батареям. Следовательно, если мы желаем, чтобы наши укрепления всегда были сильнее флота предполагаемого противника, то нам надо на каждый строящийся линейный корабль противника отвечать постановкой одной башни с двумя точно такими же орудиями, который должны быть поставлены на этом корабле.
При такой постановке дела, до первой мировой войны, мы имели право считать, что подобные укрепления на Нарген-Поркалауде создадут неприступную преграду для флота противника. Нашим противником на Балтийском море был германский флот, главная цель которого была вести борьбу с флотами английским и французским. Поэтому немцы никогда не рискнули бы послать свои новые линейные корабли (дредноуты) в Финский залив, что целиком и подтвердила война 1914-17 г.г.
Кроме этих укрепленных позиций, была спроектирована вторая линия укреплений на острове Готланде, который находится на полдороге между Ревелем и С. Петербургом.
Таким образом: первые ревельские укрепления, вторые — готланские, и третьи — кронштадтские, бесспорно давали абсолютную гарантию С. Петербургу в том, что подступы к нему с моря являются недоступными для флота противника.
Аналогичные укрепления были спроектированы и для защиты входов в Рижский и Ботнический заливы.
К великому сожалению, реализация всех этих проектов в должна была быть закончена к 1920 году, а война началась в 1914 году.
Выше мы указали на защиту входов в заливы при помощи артиллерии, а сейчас нам хочется остановиться на вопросах минных заграждений и минных полей.
Во время войны 1914-1918 г.г. всеми признано, что русская мина заграждения была наилучшей из всех остальных иностранных мин. Англичане и французы официально принуждены были признать это преимущество, а параллельно с этим, официально, англичане принуждены были констатировать, что их мины Викерса модель 1912 года, была ниже всякой критики.
Адмирал Джелико, командующий королевским флотом, в своей книге «The Crisis of the Naval war» признает,
- что их мины не становились на глубины, на который их гидростатический аппарат был поставлен и массами всплывали на поверхность моря;
- что до 67 % из числа поставленных мин — не взрывались;
- что при контроле в адмиралтействе оказалось, что из 20.000 мин, пригодными было признано только 1.500, а остальные должны были быть переделаны.
Далее, адмирал Джелико описывает, что к 1917 году англичане создали новый тип мин, который оказался очень хорошим, и они построили 100.000 мин этой модели, но Джелико нигде не написал кто им создал эту модель, а ларчик открывался просто. Английский король обратился к Николаю II с просьбой прислать в Англию наших минных специалистов, дабы построить им новую модель мин заграждения. Просьба была выполнена и, по Высочайшему повелению, наши специалисты прибыли на завод Викерса, где и создали для королевского флота новую модель мины, которую англичане просто назвали: «Мина Викерса модель 1917 года»!?!
Французская мина, завода «Соттэ-Арлэ», по своим качествам была хорошей миной, но не могла конкурировать с нашей типа 1912 года. Французские специалисты, как например, капитан I ранга Клодвиль, официально на страницах морского журнала «Ла Ревю Маритим», констатирует факт, что русская мина занимала первое место среди всех остальных мин. Он восхищается нашей моделью так называемых «дежурных мин», и подробно их описывает, указывая, что ни одна морская держава не могла предполагать, что Россия, к войне 1914 г., будет обладать такой великолепной моделью. Одновременно, к. I р. Клодвиль поет дифирамбы русским морякам, указывая, что личный составь на кораблях быль великолепно обучен минному делу и, в частности, сложной постановке дежурных мин.
Мы позволим себе задержать внимание читателя на русской модели мин, которую так высоко оценили все иностранцы.
В области мин заграждения Россия всегда занимала первое место среди флотов всего мира и вот, к началу первой I Мировой войны, был создан прекрасный тип мины. Изобретатель этой мины, капитан I ранга Шрейбер, придумал совершенно новую систему постановки мин, по три мины сразу, т. е. сбрасывались в воду три мины, которые имели общий якорь, причем всплывала и становилась на свое место только одна, а две другие оставались около якоря. Когда эта первая мина взрывалась, или была вытралена, то автоматически её место занимала вторая, а после уничтожения второй, её место занимала третья. Это, конечно, было своего рода гениальное изобретение, так как, если тральщики уничтожили первую мину, то идущий за ними флот, считая что проход уже свободен от мин, непременно нарвется на вторую мину, а после её взрыва сейчас же всплывет третья, на которую непременно наткнется следующий корабль. Эти мины и были названы дежурными минами.
Вот почему, когда русские создали англичанам прекрасную модель мины, о чем последние замалчивают, их адмирал Бэкон пишет в «The Dover Patrol» такую её оценку:
“Had we had good mines at the commencement of the war, we should have seen the last submarine pass the Channel in May 1915”. (Admiral Bacon)
Получив прекрасную модель мины, англичане широко ей воспользовались: в Па-де-Кале были поставлены поперек канала, ширина которого около 18 миль, около 30.000 мин; между Оркадскими островами и Норвежским берегом, были поставлены минные поля в несколько линий на разных глубинах, причем половину полей поставили англичане, а вторую американцы. Общее число мин было около 100.000 штук.
В Балтийском море русским флотом за всю войну было поставлено около 30.000 мин: на Нарген-Поркалауддской позиции 6.000, между Ганге и Даго — 7.200, в Ирбенском проливе — 7.500, при входе в Ботнический залив — 2.900 и около немецких берегов — 5.400.
Балтийский театр военных действий являлся для морского министерства вопросом очень серьезным, т. к. в глубине Финского залива находилась столица Империи, подступы к которой должны были быть защищены самым надежнейшим образом. Вот почему и была разработана система обороны, базирующаяся на дальнобойной артиллерии и на прекрасных минах заграждения, что, в сумме взятое, создавало непроходимое препятствие для флота противника. Реализация плана обороны должна была быть закончена до 1920 года, но, т. к. война началась на шесть лет раньше, естественно, постройка укреплений и постановка самих мин не была закончена.
Одновременно с созданием укреплений, строился и линейный флот. Была заложена бригада линейных кораблей, а также бригада линейных крейсеров, тип которых, по тем временам, являлся самым современным. Крейсер имел 32.500 тонн водоизмещения, двенадцать орудий в четырех башнях, калибр которых был 14 дюймов, скорость хода 28 узлов, и он был прекрасно бронирован. Если мы вспомним, что у немцев в 1914 году самый крупный линейный крейсер имел 26.600 тонн, 27 узлов и восемь 12-ти дюймовых орудий, то мы имеем право считать, что наши крейсера были почти в два раза сильнее крейсеров противника.
К великому сожалению, в момент начала войны, наш линейный флот не был готов, укрепления не были построены, и у нас было очень мало мин заграждения. Положение, в смысле обороны Финского залива, было критическое, тем более что наша старая бригада броненосцев никакого сопротивления немецкому флоту оказать не смогла бы, если бы в планы немецкого морского генерального штаба входила задача уничтожение русского флота с самого начала войны. Это великолепно знал командующей флотом адмирал Эссен, блестящий боевой офицер, и ему ничего не оставалось бы сделать, как призвать весь личный состав дать решительный бой во много раз превосходящему по силе противнику, и с честью погибнуть. Адмирал был уверен в своих офицерах и команде, и он твердо знал, что в случае подобного столкновения все, как один, последуют примеру крейсера «Рюрик», который, в бою 1 августа 1904 году с превосходящими силами японского флота, не прекращал стрельбу, пока морская пучина не приняла его в свои холодные объятия.
К нашему счастью, Германия настолько была занята западными флотами, что в её планы не входила посылка своих кораблей для уничтожения русского старого флота, и это было наше спасение. Нам надо было выиграть время, чтобы новые корабли начали вступать в строй, а одновременно, можно было бы в укреплениях спешно установить 6 дюймовую артиллерию и поставить изрядное количество мин заграждения. Судьба нам благоприятствовала, и за всю войну линейный флот противника ни разу не подходил к Финскому заливу.
Если бы, в июле 1914 г., в распоряжении блестящего командующего флотом, адмирала Эссена, были все строящиеся линейные корабли в числе восьми, то, конечно, он предпринял бы ряд активных действий против Германии. В этом случае положение немецкого флота было бы тяжелым, так как наши восемь новых линейных кораблей могли бы хозяйничать в Балтийском море, а для того, чтобы пресечь это, немцам пришлось бы их атаковать своим линейным флотом и, во время боя, рисковать потерять часть своих кораблей. А у них каждый линейный корабль был на счету, т. к. их главный противник, Англия, обладала флотом значительно большим. Вот почему, немцы не рискнули бы на этот шаг, чем позволили бы нашему флоту быть своего рода, хозяином Балтийского моря. Но этого не случилось, т. к. постройка кораблей запоздала.
Автор И.А.Кононов
Редактировал БИТ
