Дома ужинал Лешка не часто. Не часто и ночевал. Жалко было тратить время на дорогу домой и обратно. Да что греха таить, он и позвонить-то маме порой забывал. Это за него делал Анатолий Васильевич, брат жены Железного Германа и начальник испытательной группы проекта «Аэлита-2Ц». О своем нежелании проходить практику в ОКБ имени Сергея Павловича Королева, курсант Серебряков уже не вспоминал. Оказалось, что нет ничего интереснее, чем участвовать в создании межпланетной техники будущего. Самого сферолета еще не было, но было множество отдельных узлов и деталей, а также — полномасштабный макет из фанеры, который использовали для компоновки технической начинки будущего межпланетного корабля.
Первый день практики Алексей Вадимович Серебряков запомнил на всю жизнь. Утром, без десяти девять, он уже маялся у проходной. Без пяти — подъехал моноцикл, внутри единственного колеса которого сидел невысокий мужчина, заиндевевший от макушки шлема до меховой опушки унт. Остановившись, он снял шлем, под которым оказалась вязанная шапочка, оглядел курсанта с головы до ног. Взгляд у него был цепкий, оценивающий. Лешка поначалу даже насупился — что за бесцеремонное разглядывание незнакомого человека! Потом до него дошло, что вероятно это и есть Анатолий Васильевич Корчагин — начальник испытательной группы. В любом случае, нет ничего зазорного в том, чтобы представиться старшему. Чеканя шаг — ибо был он в зимнем обмундировании курсанта Межпланетного училища — Алексей Серебряков подошел к незнакомцу и приложив ладонь к шапке с бело-голубой кокардой, отрапортовал:
— Курсант Серебряков! Прибыл для прохождения преддипломной практики!
— Вольно, курсант, — усмехнувшись в белые о инея усы, произнес моноциклист. — Что же ты на морозе торчишь? Подождал бы на проходной... Ах да, прости... Начальник испытательной группы Корчагин... Все беги, получай пропуск и дуй в главный корпус, подожди меня в фойе.
Лешка снова откозырял и кинулся к проходной. Предъявив удостоверение курсанта, он получил пропуск и по длинному надземному переходу дунул в главный корпус. Очутившись в фойе, принялся с любопытством озираться. Первое, что он увидел — громадный бронзовый барельеф на стене, изображающий основные этапы освоения Пространства — от первых эстакадных пусков тридцатых, через отчаянные штурмы земных и лунных окрестностей в сороковых, к широкомасштабному наступлению в пятидесятых и планомерному освоению Пространства в шестидесятых. Художник мастерски объединил эпохи в символических фигурах и стилизованных изображениях межпланетных ракет. Под барельефом три бюста — под каждым живые цветы — Циолковский, Ленин и Королев.
Курсант Серебряков молча постоял перед ними, вытянув руки по швам. Константин Эдуардович прочертил путь к звездам в своих опытах и расчетах, Сергей Павлович воплотил его формулы в металле, а Владимир Ильич уже в первые годы молодой советской республики не только обратил внимание на новое направление в науке и технике, но и выделил толику из скудного тогда государственного бюджета на продолжение исследований. В общем, без этих трех великих людей вряд ли бы Лешка Серебряков, даже если ему суждено было родиться, стал курсантом Межпланетного училища, а был бы сейчас приказчиком в москательной лавке, по воскресеньям ходил бы к заутрене в церковь, а потом — в кабак или на кулачные бои. От такой перспективы его даже передернуло.
— Все-таки продрог, межпланетник, — сказал подошедший Корчагин. — Сдавай шинелку в гардероб и пойдем на планерку.
Планерка происходила в большой комнате, на втором этаже главного корпуса. Рабочий день только-только начался, но здесь полно было народу и стоял дым коромыслом. Ничего похожего на чинное заседание в солидном учреждении. Никто не сидел на месте — все присутствующие сгрудились у стола, что-то на нем разглядывая и, казалось, всего говорили разом. Среди множества незнакомцев, Лешка заметил знакомую личность, но окликнуть не решился. Зачем отвлекать человека? Гораздо интереснее самому протиснуться к столу и увидеть то, что все эти люди так бурно обсуждают. В каникулы Серебряков-младший выполнил наказ отца и проштудировал все, что обнаружил в библиотеке касательно проекта «Аэлита-2Ц».
Все началось с простейшего физического опыта, который легко провести в кабинете физики средней школы. На специальной подставке закрепляется несколько больших игл, обращенных остриями в одну сторону, к ним подводят проводник электрического тока. Берется подсвечник с зажженной свечой и ставится на удалении от подставки с иглами. Подается ток и свеча гаснет, словно задутая сильным порывом ветра. Это и в самом деле ветер, но электрический. При подключении тока, с игл срывается ионизированный воздух. Стоит его направить в нужную сторону и вот вам реактивный двигатель, который не нуждается в топливе. Остается лишь добиться высокой плотности воздушного потока и научиться им управлять.
Этим и занялись ученые и инженеры на первом этапе проекта. Их вдохновлял тот факт, что скорость истечения молекул ионизированного воздуха многократно превышает скорость газа в обычных и даже — в атомных реактивных двигателях. А при замене последних исключается заражение атмосферы продуктами радиоактивного распада. С самого начала проект «Аэлита-2Ц» шел по двум направлениям — создание ионолета для использования в пределах воздушной оболочки Земли и — для заатмосферных полетов. ОКБ имени Королева занималось второй частью, но в тесном сотрудничестве с Туполевским КБ. И, как понял Лешка из обрывков фраз, что звучали на этой странной планерке, как раз сегодня утром «туполевцы» прислали «королевцам» в подарок одну из своих разработок.
Ее-то и рассматривали сейчас сотрудники проекта и именно она вызвала столь жаркие споры. Начинающий практикант Серебряков лишь недоумевал — почему на столе? Может «туполевцы» прислали чертежи или фотографии, или макет? Терпение у Лешки лопнуло и он ввинтился в общую кучу, протиснувшись к столу. И увидел на зеленом сукне... спасательный жилет, вроде тех, что курсанты Межпланетного училища используют отрабатывая аварийную посадку на воду. Чувствуя себя обманутым, он с удивлением принялся озирать разгоряченные лица «королевцев», не понимая, чем они так возбуждены? Перехватил взгляд знакомца, Витьки Краюхина с инженерно-технического факультета, тот подмигнул и громко произнес, с трудом перекрыв общий гвалт:
— Видал, Леха?.. Комсомольцы из туполевского КаБэ сделали!.. Ионолет индивидуального пользования!
Вдруг наступила тишина и какой-то старичок в синем рабочем комбинезоне, из нагрудного кармашка которого выглядывал штангенциркуль, сказал:
— Все это хорошо, товарищи, но хотел бы я посмотреть на человека, который рискнет этот «спас-жилет» испытать в реальном полете...
— Я рискну! — выкрикнул Лешка, опасаясь, что его опередят.
— Кто таков? — осведомился высокий статный мужчина, единственный из присутствующих одетый в строгий деловой костюм.
Курсант Серебряков хотел было доложить, как положено, но в такой толчее трудно встать по стойке смирно.
— Это наш новый практикант из училища, товарищ Иволгин, — вместо него сказал Корчагин. — Серебряков, Алексей Вадимович.
— А-а, это тот самый «князь небес»! — с улыбкой произнес главный конструктор «королевского» ОКБ Дмитрий Романович Иволгин. — Что ж, добро пожаловать!
Лешка потупился. «Князем небес» его нарекла китайская пресса, которая раструбила на весь мир о «подвиге советского межпланетника». О том, как курсант Серебряков, во время тренировочного полета, сумел затормозить и вывести на безопасную орбиту неуправляемый модуль советско-китайской межпланетной станции, внутри которого оказалась гражданка КНР, астрофизик Мэй Ли, рассказали и в новостном выпуске Центрального стереовидения ССКР. Почему-то шумиха поднялась после Нового года, хотя сам «подвиг» случился еще в сентябре. От свалившейся на него славы, Лешка и так не знал, куда деваться, а если еще и здесь его начнут дразнить «князем небес», то хоть совсем пропадай. Главный конструктор, увидев как опечалился практикант, сурово изрек:
— Впрочем, величать нашего сотрудника этим феодальным титулом на территории вверенного мне учреждения категорически запрещаю, — и добавил: — А теперь брысь все отсюда... Работа стоит... Анатолий Васильевич, забирай своего героя и подарок «туполевских» комсомольцев тоже захвати... Будет время, испытайте его потихоньку, но только осторожно...
Как ни рвалась «королевская» молодежь испытать чудо-пояс, Корчагин распорядился отложить это удовольствие до весны. Впрочем, в качестве поощрения, разок позволил практиканту подняться под потолок монтажно-испытательного корпуса, повисеть там несколько минут и спуститься на специальную страховочную сетку, которую раньше использовали для ловли отстреливаемых на испытаниях блоков и узлов многоступенчатых ракет. «Спас-жилет» развивал хорошую тягу, килограммов сто и больше, но даже при беглом знакомстве стало ясно, что он требует серьезной доработки. О чем практикант Серебряков и доложил наспех собранной комиссии из трех инженеров группы, во главе с самим Корчагиным. Комиссия решила поделиться полученными данными с комсомольцами Туполевского КБ.
У «королевских» испытателей и своей работы хватало с лихвой. Шла обкатка, так называемого, «малого шасси». Это была двигательная установка будущего сферического межпланетного ионолета, выполненная в масштабе один к десяти. Выглядело «малое шасси», как кольцевая ферма, снабженная электрореактивными движками, которые, в качестве рабочего вещества используют, разумеется, не атмосферный воздух, как это происходит в чудо-поясе, а — воду. Точнее — выделяемые с помощью электролиза кислород и водород. Из них, превращенных в плазму, через электромагнитные и полупроводниковые фильтры просеиваются потоки электронов. Кислород используется как рабочее вещество для создания реактивной струи, а водород — для ядерной реакции в энергетической установке межпланетного корабля.
«Малое шасси» не смогло бы поднять всю эту довольно тяжеловесную начинку, поэтому энергию к двигателям из стационарного реактора подавали по кабелю. В центре конструкции была закреплена кабина пилота, с необходимыми органами управления и регистрирующими приборами. У испытателей это сооружение получило еще одно название — «зонтик». Летать на «зонтике» было тем еще удовольствием, но не ради него трудилась группа Корчагина. Ее задачей было испытать основные узлы двигательно-реакторной установки будущего ионолета. Осторожный взлет, аккуратная посадка, робкое маневрирование, регистрация показаний, вычерчивание графиков. И опять все сначала.
Испытатели, как и другие сотрудники проекта, частенько ночевали в общежитии на территории ОКБ. А вот на выходные их отправляли по домам. Энтузиазм энтузиазмом, а инспекция по охране труда организация серьезная, даже — свирепая. Любой несчастный случай на производстве расследуется ею тщательнее, чем в стародавние времена велся розыск по поводу покушения на царствующую особу. Только что на дыбе не допрашивают, а вот подноготную выясняют, будь здоров. Так что Лешка в пятницу приезжал домой, на радость матери. На столе в своей комнате он всегда находил груду корреспонденции. Чаще всего это были письма и открытки от поклонниц, которые писали «князю небес» со всего Союза. Эти послания он отправлял в утилизатор, не распечатывая.
Изредка попадались открытки с видами Великой Китайской стены или Пурпурного запретного города в Пекине — от Мэй Ли. В коротеньких посланиях она интересовалась его делами и кратко отчитывалась о своих. Готовилась совместная советско-китайская экспедиция на Меркурий, где планировалось построить гелиостанцию, а Мэй как раз специализировалась на процессах ядерного синтеза, происходящих в недрах звезд и упорно готовилась к полету. Были еще и радиограммы от отца, которые пересылало Серебряковым Управление Межпланетного Флота. На этих бланках обнаруживались подсохшие пятнышки влаги — мама плакала, читая и перечитывая скупые строчки, извещающие, что Вадим Сергеевич Серебряков живы, здоровы, чего и семейству своему желают.
Читая отцовские депеши, Серебряков-младший, конечно, не плакал. Он брал логарифмическую линейку и вычислял курс, который прошел «Глушко» в трансплутоновой области. На бланках радиограмм имелись отметки времени прохождения сигнала от корабля к ближайшему радиобую и по всей их цепочке, до самой Большой Антенны УПРМЕЖФЛОТа в Зарайске. Зная время запаздывания сигнала, можно было сосчитать пройденные мегаметры. Фотонный планетолет «Валентин Глушко» проник туда, куда не добирались даже беспилотные автоматы. Что там — пустота или другие, прежде неведомые человечеству миры? Это станет известно, когда Международная Федерация Межпланетников опубликует предварительные выводы ученых, что занимаются обработкой данных экспедиции.
Конечно, Лешке тоже хотелось бы сейчас нести вахту в рубке планетолета. Всматриваться в черноту, испещренную звездами, в надежде собственными глазами увидеть, как одна из них постепенно увеличивается, превращаясь в планетоид. А то и - в полноценную планету, не уступающую размерами далеко оставленному позади Плутону с тремя его спутниками. Но он понимал, что торопиться не стоит. Хватит на его век не открытых миров. Да и проект, в котором ему, пусть и в качестве практиканта, довелось участвовать, это лишь первый шаг к грядущему завоеванию Галактики. Как ни странно, но не фотонной ракете, которая для межзвездных перелетов потребует колоссального количества энергии, а следовательно топлива и рабочего вещества, принадлежит будущее, но скромному трудяге ионолету. Мысль об этом не давала практиканту Серебрякову покоя.
А еще и у него появился неожиданный друг. В начале марта, когда из-под рыхлых сугробов днем натекали ручейки, а по ночам их прихватывало морозцем, в один из вынужденных выходных, Лешка отправился на прогулку. Вечерело. По теплому покрытию на проезжей части улицы шипели шинами атомокары и моноциклы. На мерцающих лентах самодвижущихся тротуаров по одиночке и группками ехали горожане. До пешехода Серебрякова долетали обрывки обыденных разговоров и мелодий, льющихся из портативных стереотелеприемников. В вертикалях зданий зажигались окна. В воздухе пахло весною, которая еще робко, с оглядкою на суровую матушку зиму, подступала к городу. И маленькая фигурка пацаненка, который брел навстречу, показалась Лешке ее унылым посланцем.
Личность бредущего была знакомой. Правда, комсомолец Серебряков не сразу вспомнил — откуда? И почти уже прошел мимо, как вдруг явственно увидел, мерзкую физиономию хмыря, рыбку ножа в его руке и то, как Мэй взметнулась в немыслимом броске, и одним жестким ударом не только выбила эту рыбку, но и сломала руку, которая ею поигрывала. И еще он увидел испуганное лицо мальчишки, невесть как очутившегося в компании безымянного уголовника и лодыря Сеньки Веточкина. В ту новогоднюю ночь, дружинники отвели пацана, вырванного ими из лап конченых неедяк, в медпункт, на предмет определения вреда, причиненного его, если не физическому, то уж точно — психическому здоровью и забыли о нем. А ведь, наверное, зря.
— Привет! — сказал Лешка, протягивая юному прохожему руку.
Прохожий взглянул испуганно и не сразу решился ее пожать.
— Ты прости, я тогда не спросил, как тебя зовут? — продолжал его избавитель.
— Сергеем, — нехотя отозвался тот.
— А фамилия?
— А вам... зачем?
— Ну-у... вот меня, например, зовут Алексеем Серебряковым, и я не скрываю этого факта.
— Так значит вы... тот?! — удивился паренек. — Ну который «Миньсинь» перехватил?!
— Если ты назовешь меня «князем небес», мы расстанемся, — полушутливо предупредил его Лешка.
— Не, не назову! — Сергей помотал светловолосой, давно не стриженной головой, с которой едва не слетела вязанная шапочка с помпоном. — Какой же вы князь?.. Вы — межпланетник!
— Я покуда только курсант... И как же все-таки звучит твоя фамилия?..
Пацаненок насупился, ковырнул носком ботинка тротуар и нехотя выдавил:
— Снег...
— Что ж, прекрасная фамилия, вполне поэтическая... И знаешь, она тебе идет... Можно, я буду тебя называть... Снежок?.. Снег — это слишком громко, а Сережка — слишком по-женски... Не возражаешь?
Снежок кивнул и шмыгнул носом.
— Э-э, да ты замерз... Хочешь — зайдем в кафе погреемся?
Паренек даже отшатнулся. Комсомолец Серебряков едва не огрел себя по лбу. Забыл, какие впечатление вынес из посещения «Пятого океана» его новый знакомый?!
— А хочешь — ко мне пойдем? Мама моя сегодня пирожков нажарила... Целую гору. И она будет только рада нам их скормить...
— А это удобно? — совсем по-взрослому осведомился Снежок.
— А мы при коммунизме живем или при старом режиме?
Сергей Снег подтвердил, что — при коммунизме. И они пошли к дому, где жили Серебряковы. Ольга Петровна и впрямь обрадовалась. Выдала гостю тапочки, на три размера больше, и отправила обоих мужчин мыть руки. Потом они втроем пили чай, подтачивая гору пирожков с самыми разными начинками, уничтожить которую было им не под силу. Гостя хозяйка ни о чем не расспрашивала. Она с первой минуты почувствовала, что за спиной этого белобрысого пацаненка стоит непонятная беда. И когда отпустила, накормленных до отвала, мужчин общаться с глазу на глаз, многозначительно переглянулась с сыном. Лешка кивнул. Он и сам понимал, что в жизни Снежка не все гладко, но о своей беде тот должен рассказать сам, без принуждения и допросов, которые взрослые любят устраивать детям.
В комнате у Серебрякова-младшего гостю понравилось. Книги. Звездные атласы. Огромная карта Солнечной системы, утыканная разноцветными флажками. Лешка показал Снежку марки, коллекцию инопланетных минералов, зуб марсианской пиявки, альбом с фотографиями венерианских животных, модель планетолета «Глушко». Спел вполголоса, под собственный аккомпанемент, хулиганский марш первокурсников. Гость улыбался, с увлечением рассматривал коллекционные артефакты, даже аплодировал, но сам инициативы в общении не проявлял. Хозяин выдохся и украдкой посмотрел на часы — не пора ли гостю домой? Ему уже стало ясно, что так просто, за один вечер, эту шкатулку с секретом не открыть. Снежок тоже посматривал на часы и мрачнел с каждой секундой.
— Тебе пора, наверное, — пробормотал Лешка, остро ощущая свое полное педагогическое фиаско.
Гость совсем поник. В глазах его блеснули слезы, словно снег начал подтаивать.
— Ты не хочешь идти домой? — уже без обиняков спросил хозяин.
Снежок кивнул, брызнув капелью.
— Ты помнишь видеофонный номер своей квартиры?
Снова кивок и новые капельки.
— Тогда ступай в коридор, звони родителям...
— Маме... — последовало уточнение.
— Звони маме... Скажешь, что сегодня переночуешь у нас. Адрес: улица Кондратюка, дом одиннадцать, квартира триста вторая. Фамилия наша — Серебряковы. Если нужно — пригласим Ольгу Петровну, она подтвердит.
— Не нужно! — отмахнулся заметно повеселевший пацаненок. — Мама... Да ей в общем без разницы, где я ночую...
Комсомолец Серебряков почувствовал, как двадцатикратная перегрузка стискивает его грудь, не давая дышать.
— Ладно, — еле вытолкнул он из сдавленной гортани. — Иди звони.
Предупредив маму, которой «без разницы», Сергей Батькович Снег совершенно преобразился. С его души словно свалился тяжелейший груз, а вот его собеседника, наоборот, давил все сильнее. Лешка попытался представить, какой должна быть «мама», которую не волнует, где ночует ее сын? Хуже того — сын боится к ней возвращаться... Боится до слез! Да что же там у них творится?! А ведь курсант Серебряков недавно искренне полагал, что самая сложная задача в мире — это прокладка курса через область хаотично перемещающихся осколков, что образовались после недавнего столкновения астероидов. Какое там! Когда здесь — не где-нибудь в Америке — а прямо под боком такая беда! И самое страшное, что непонятно, что с этой бедой делать?
Начало: