В российском прокате недавно засветился фильм Стивена Грэшоу «Шепоты мертвого дома». Артемий Пятаков соотносит новую картину режиссера с прежними работами и рассказывает о том, как под личиной хоррора автор скрывает мрачную драму о травмирующих семейных отношениях.
В невзрачном домике на юге США доживают свой век остатки семейства Грэм — пожилой пропойца Иосия и его сын Томас. У старика есть и другие дети, Илай и Мэри, но те не желают возвращаться в отчий дом. Некогда Грэмы были пусть и не сильно счастливой, но внешне образцовой семьей: набожная мать, отец — хозяин дома и бесспорный патриарх, два сыночка да красавица дочка. Самоубийство матери разрушило и без того сомнительную идиллию. Теперь Иосия слоняется по опустевшему жилищу, между делом напоминая о себе Томасу: то пустится в пляс, то выдаст сальную шуточку об испражняющихся лепреконах — а тот лишь терпит выходки отца.
Внезапный интерес инвесторов к местным землям становится предпосылкой к воссоединению родных. Как некстати, что Иосии в ночи привиделось нечто, поведавшее ему о важной миссии, выполнение которой избавит от страданий мать-самоубийцу и искупит грехи всей семьи.
К «Шепотам мертвого дома» режиссер Стивен Грэшоу подошел далеко не новичком в киноиндустрии. Уже в 2011-м он продюсировал показанный на фестивале Sundance «Беллфлауэр, Калифорния». А в течение следующих пяти лет снял два собственных полнометражных фильма — «Холодная вода» и «И тогда я ухожу», также положительно принятых критиками на фестивальных смотрах.
Предыдущий киноопыт режиссера прочно связан с жанром психологических подростковых драм. «Холодная вода» — фильм об исправительном учреждении для несовершеннолетних, «И тогда я ухожу» — о школьном буллинге. Обе картины способны эмоционально выпотрошить даже искушенного зрителя. В свою очередь, «Шепоты», хоть и метят в жанр хоррора о доме с привидениями, но практически сразу дают понять, что и здесь тема ранних психологических травм является ключевой. Вместо школы — семья, агрессивных ровесников заменяет деспотичный отец.
При этом частная трагедия семьи Грэм перекликается и с кризисом исторического масштаба, возникшим на территории США после поражения Конфедерации в гражданской войне с Севером. Южный штат, заброшенная ферма, огражденная ржавой колючей проволокой, старый трактор, который забыли отремонтировать, беспробудно пьющее старое поколение и растерянная, не приспособившаяся к новым реалиям молодежь — это ли не олицетворение поверженных и обнищавших южан? Им всего-то и осталось, что уповать на возмездие свыше и с пеной у рта кричать о былом величии. Этот фон повествования делает «Шепоты» достойным представителем южной готики, зародившейся в США в начале XX века, с ее остросоциальными акцентами и повышенным вниманием к историям о падении и отчуждении.
В каст нового фильма вошли Ник Стал — Джон Коннор из «Восстания машин», Скотт Хейз и Келли Гарнер. Возглавил актерский состав Роберт Патрик, за плечами у которого больше 150 ролей, но поминают его до сих пор «жидким Терминатором». Иосия в исполнении Патрика — само воплощение неумолимого зла. Имя героя, вероятно, отсылает к Библии, где в одной из книг идет речь об Иосии — царе Иудеи, яростно противостоящем всем отрицающим Бога и идолопоклонникам. Того Иосию, которого в фильме также одолевают идеи о борьбе с нечистью. Он сотрясает воздух новостью о благой миссии, про которую ему поведали силы свыше, и даже отстранившись от общения со сбежавшими детьми умудряется неотвратимым роком довлеть над их судьбами.
Как герой Патрика угрюмо поглядывает в окно и томится в ожидании Божьей кары, так и сам фильм не спешит напугать своего зрителя и наброситься на него. Картина, скорее, тяготеет к формату слоубернера, поэтому поклонникам джампскейров придется довольствоваться немногим.
Режиссер неспешно преподносит свой кинороман зрителю, деля его на три части. Первая — нечто вроде «Маяка» Роберта Эггерса: история безумия двух мужчин, наставника и подопечного. Вторая — брутальный криминальный триллер о краже золота у цыган. Разумеется, С. Крейг Заллер — первый, кто приходит на ум для сравнения. Заключительная третья часть, подводящая к финалу, — драматическая история Мэри. В молодости она отказалась от материнства, теперь же бьется с госструктурами за право завести ребенка.
В каждой из глав режиссер без какой-либо претенциозности упражняется над вариациями единой темы. Автор не выносит вердиктов героям и отстраняется от манифестов. На вопрос, который читается в оригинальном названии (What Josiah Saw — буквально «Что видел Иосия»), он тоже однозначного ответа не дает. Такая холодная отстраненность лишь усиливает ощущение отчаяния и безысходности. Подобный подход к трагедии одной семьи (или целой страны) органично укладывается в концепцию окружающей их безнадеги, делая «Шепоты» не фильмом про ответы на вопросы, а картиной о вопросах без ответов.
