Строки из моего будущего романа. "Рядовой для Афганистана-3". Основано на реальных событиях. По автобиографическому рассказу бывшего гвардии майора пехоты Советской Армии, который совершил проступок в Кандагаре и его решили наказать по высшей программе, по законам военной обстановки.
Лежа в одиночной камере он смотрел на пауков бегающих под тусклой мигающей лампочкой, за случайно залетевшим в этот ад мотыльком. Неужели всё кончено, нет, они не посмеют, разберутся и отпустят служить Родине. Я же перспективный офицер. Руки болят, как они болят, словно я жук старый, не суставы, а клешни страшные, черные, хитиновые... Успокойся, держись, паря. Да как тут держаться? Отпустил не нашего, и что, преступник сразу, матерый? Выгнал его на жизнь, что с него взять? На колени упал, плакал и что-то бормотал, что ни ногой больше в Афган, не вернется. Преступил я, а что? Закон? Закон, закон? Чей, кто написал вам эти законы? Кто-то скрытный, небрежный, закон чтобы карать русских людей, оступился, полезай в овраг, земли всем хватит, такой что-ли у вас закон? Сейчас они будут искать статью. Я никого не убил, солдат своих не подвел под засаду, за что? Чертовы выродки... Не то, не те слова. Хочу сказать что-то, а не знаю что и сказать. Крикнуть громко. Что-то забыл, главное, святое. Святое, да! Рот мой, словно дверь большого дома закрыта на засовы. Изнутри непреодолимые висячие и ржавые замки с потерянными ключами и снаружи тоже три замка, но чудо, один пошатнулся и открылся, отвалился, рассыпался в прах. Сплю, отдыхаю, свернулся калачиком около этого белого каменного дома, посапываю словно ребенок. Чей дом, каков дом, уютный, теплый, великий. Мимо прошла пожилая женщина, а я её вижу, но поднять головы и открыть глаза не могу. Нет там глаз. Глаза мои словно сбоку и сверху на нас глядят. Она стоит надо мной, гладит мою голову, а я словно замурлыкал, счастье невиданное. Внучек ты мой, храни тебя Гос... И вдруг прошла она в дом, отварила тихонько замки и прошла, а мне не позволила, дабы я сплю. Сонных в дом не пускают. Но ничего, я же проснусь когда нибудь, и за ней войду в дом. Я точно знаю, что этот мой дом. А это моя родная бабушка. Ой, рядом со мной на салфеточке положило яичко пасхальное и пирожок с капустой, как я любил, пахнет как, до слез. Неужели я сам довёл...
Засов стальной двери жестко заскрипел, словно пилой по вискам, дверь распахнулась.
- Майор, просыпайся. Вот возьми поешь, передали тебе! - Мне, что передали, кто? -Женщина какая-то, ей говорят не положено, а она сказала, что самый главный начальник разрешил эту передачу...
Я ем свежее и вкусное, целебно-теплое, только что сваренное вкрутую куриное яйцо и пирожок с капустой. В точности бабушкин, чудеса да и только? Вспомнил сон, а он и впрямь в руку. Пирог Россией пахнет, детством. Чудо какое, какая женщина смогла их убедить передать мне гостинцы. Уверова... Уверовать? В кого? Забыл? Черти уйдите от меня, помилуй Госпо... ме, мя...
Он закрыл глаза, космическая тишина поглотила, предбанник ада на Земле? "Здесь не выдают книг, полное отвратительное безмолвие, от которой можно сойти с ума. Почитать бы, хоть уставы, хоть уголовный кодекс, хоть материалы съезда "родной и любимой партии" в которой, ни разу не был. Может поэтому они так жестко и набросились? Наручные часы, портупею, китель, поясной ремень, шнурки из берц, всё забрали, клоуны".
Он резко встал с досчатой узкой и короткой полки, крикнул, разрезая тишину бетонного мешка. "Э-Эй, дежурный, охранник, кто там есть живой?" Голос его ему не понравился, чужой, злой голос, в котором чувствовалась обида, злость и ненависть к ним, там за стальной многослойной скрипучей дверью. "Эй, дайте возможность помыть ноги и постирать носки! Черти, чтоб вас! Я майор Советской армии, а не зэка вам всякая! Эй, слышите, кто есть живой?" никто не ответил. Смешно, как в замке Иф, и я граф Монтекристо, но там хоть море где-то за стенами, а здесь чужие стены, колючая проволока, голодные овчарки и дремлющий часовой на вышке. Я ча, душман вам? Нет, всё это не реально, сон, эй, эй, ма... Мама родненькая моя!"
Месяц назад. Совещание в политуправлении дивизии. Кандагар, август 1986 года. Слово взял начальник по политической подготовке и агитации мотострелковой бригады, полковник. Встал тяжело, поглаживая колени, хотя мужику на днях всего сорок пять стукнуло, пацан ещё. Но суставы болели от ежедневного приёма водки, дабы лечились-травились, ею тут, все офицеры, чтобы не заболеть желтухой и малярией.
Товарищи офицеры, садитесь. Пришла секретная телеграмма из штаба 40-й армии. Зачитываю, потише, потерпите. "Довести до офицерского состава всех частей и отдельных рот и батальонов проходящих службу на территории ДРА. Военным судом города эн, осужден бывший офицер армии, за жестокое обращение с мирными жителями дружественной страны и так дальше... Так вот старлей, фамилию вам знать не обязательно, разгромил караван, а он оказался мирным. Во всяком случае он не смог доказать, что выполнял приказ командования по уничтожению этого каравана. Теперь вместо зведочки героя, поедет на пятнадцать лет в Сибирь лес валить. И это я вам доложу он ещё легко отделался, шили ему высшую меру за мародерство. У подчиненных при обыске нашли валюту, камешки и даже перстни, вот такие пироги. Вы всё поняли, товарищи офицеры? Вопросы?"
"Так приказ есть, кто там будет разбирать, какой караван, духовский и все! Попал парень под раздачу, понятно, отслужил..." - зароптали офицеры, но прямой вопрос полковнику никто не задал. Полковник замялся, поперхнулся и решил подвести итог совещания. "Мягче надо быть к местным людям, усе, пора пришла перестраивать наши отношения с партиями и племенами на мирный лад. Если вопросов нет, прошу разойтись по местам службы. А вы товарищ Климов задержитесь. Товарищ майор, когда в партию вступать решите уже? А то ведь академия накроется медным тазом..."
Я тогда ничего ему не сказал, надел на выбритую голову пыльную кепку, взял под козырек и вышел вон из штабной палатки. Звездное небо вернуло меня в реальность. "Какая к чертям партия? Мне бы в себе разобраться, вступить то не долго, а как жить потом, в этом...? Остался я на пятый год в Афганистане, зачем, сам не пойму. А, хотя понимаю, хороший оклад, отличный прямо, тут жарко я уже и привык, а так опять в родную Сибирь зашлют. Может вообще тут останусь, социализм налаживать? А что, может женюсь, кто же его знает, как жизнь подвернется? Хе, интересно..."
Майор подтянул портупею и пошел проверять посты батальона. Часового у траншеи не было. Прошел дальше в бетонный дот. Там ему представилась такая картина. Двое солдат за пулеметом, из старослужащих, мирно спали, а третий, тот что должен стоять у траншеи и бдительно наблюдать за кишлачной зоной, с удовольствием поглощал компот с черносливом из консервной жестяной банки, при этом глаза его были закрыты. Этакое жующее тело с закрытыми глазами, но в каске и с автоматом на груди.
"Кушайте, кушайте, пережёвывайте спокойно, товарищ солдат", мирно и осторожно сказал майор. Солдат вскочил, разлил остатки компота на бронежилет и заорал, словно сломанная сирена старой машины скорой помощи. "Дришь! Стой, стрелять буду! Пять! Я сказал пять... Упал на пол, ты кто ма...".
Майор схватился за ствол автомата и с силой ударил кулаком по железной шапке часовому. Солдат упал, словно скошенный. Опять уснул, но уже без компота.
- Что же вы собакины дети, вытворяете? Мартышки дристаные, жертвы абортов? Подставляете сослуживцев... Все трое спите на посту, черпак жрет компот и тоже дрыхнет! Батальон без охраны, встать, заправиться! Оба марш на колючку с пулеметом, этого я забираю, снимаю с поста..."
Развал, что делать с солдатами, многие плохо говорят по русски, дисциплина на нуле, дедовщина процветает... Зачем я остался еще на года здесь? Может уйти в Кандагар, затеряться среди местных, отпустить бороду, жениться и петь по утрам куплеты из Корана? Совсем кукушка у тебя съезжает, Толик, от жары наверное и от перенесенной малярии. Какой к чертям социализм, с кем и для кого его здесь строить? Социализм это что вообще, водку жрать без берегов? Завтра зайду в штаб с утра поговорю, пусть замену присылают, не к добру это всё, куда-то летит всё к чертям, вниз, в тартарары. Потом костей не соберешь. Лучше уж в Сибирь.
Утро наступило через пять часов. Майор получил приказ подстраховать отряд спецназа, в общем на караван надо. "Есть!" Всё остальное потом, приказы не обсуждаются.
- Ты там смотри, майор, без глупостей, мирных не трогать, солдатиков беречь! выход ближе к вечеру, получай пока сух пайки на взвод, и вперед, с тобой пятнадцать бойцов, два расчета пулемета, два радиста, остальные автоматчики, саперов не забудь, короче сам подберешь... Кроме тебя некому, трое взводных в госпитале, один в отпуске, двое совсем зеленые, разведка в пустыне... А командованию "стингеры америкоские" подавай, вдруг тебе повезет, хе? Давай, с Богом!
- Да знаю я, маленький что-ли. Есть... На кой черт мне "стингеры", ладно сходим, не в первой. Он сказал: "С Богом", удивительно, когда ещё он Бога вспоминал, не припомню..."
Продолжение следует.
Роман >>> "РЯДОВОЙ для АФГАНИСТАНА"
© Александр Елизарэ
Благодарность желающие могут выразить здесь: https://yoomoney.ru/to/4100110914969469
Сбербанк: 2202 2004 1450 8554
Вам может быть интересно: