Предыдущая глава:
Самая вкусная еда — та, что готовила мама или бабушка в детстве. Это аксиома, не требующая доказательств. Кажется, у всех семей свои гастрономические боги: у кого-то это мамина окрошка, у кого-то бабушкин борщ, у кого-то дедовская картошка с хрустящей корочкой.
У Леры тоже было именно так. Её муж до сих пор сравнивал все блюда с мамиными, а она — с бабушкиными. В итоге, его еда казалась ей пересоленной, а её — безвкусной. Так и жили, передавая друг другу солонку, как символ семейного равновесия.
Мама Леры никогда не увлекалась готовкой. Её кулинарный арсенал был прост: пельмени, сметана, немного любви и телевизор на фоне.
— Тебя больше ничем нельзя было накормить, — говорила мама с лёгкой обидой.
Пельмени — отдельная глава семейной истории.
Мама всегда спрашивала:
— Сколько тебе? Десять или пятнадцать?
Десять считалось нормой, пятнадцать — пиром.
Лера ела их с философским подходом: аккуратно вынимала мясо, откладывала его на край тарелки и наслаждалась тестом со сметаной. Самым вкусным ей всегда казалось не то, что внутри, а то, что вокруг — как будто она уже тогда чувствовала, что суть счастья в мелочах.
Иногда мама приносила тарелку прямо в комнату, включала мультик — и еда превращалась в праздник.
Сегодня, спустя десятилетия, мама Леры делает то же самое для внуков: ставит табуретку в гостиной, включает мультфильмы и кормит детей под экран. У них дома это не принято, но у бабушки — можно всё.
Бабушкина стряпня всегда была событием.
Она не просто готовила — она творила. Рыбный супчик можно было учуять ещё с нижнего этажа, а кулебяка пахла так, будто собиралась съесть весь дом.
Щавелевый суп с яйцом был отдельным ритуалом: нужно было аккуратно размять половинку яйца вилкой и ждать, пока бабушка нальёт половничек супа в тарелку.
Но особенно волшебным было приготовление торта «Медовик».
Лера помнит, как сидела на маленькой кухне, наблюдая, как бабушка собирает коржи. В комнате стоял дух меда, сахара и сметанного крема. Бабушка нарочно подпаливала пару коржей — для внучки. Маленькая девочка грызла их с удовольствием, а воздух вокруг звенел от тепла и любви.
Когда торт был готов, его уносили в спальню — настояться. Целые сутки потом нельзя было к нему подходить. Но бабушка всегда тихонько подзывала внучку и позволяла чайной ложкой снять с тарелки застывший крем.
«У меня так никогда не получается», — говорит Лера теперь, вспоминая тот вкус.
У дедушки тоже были свои кулинарные ритуалы.
Он варил каши — густые, сладко-солёные, с маслом и терпением.
Делал квас на хлебных корочках, жарил сухарики, от которых невозможно было оторваться.
А летом на столе всегда стояла миска клубники с молоком и ложкой сахара — блюдо, от которого невозможно было отказаться даже тем, кто терпеть не мог молоко.
Детство Леры пахло жареными оладьями, щавелем, рыбой на сковороде и хлебом с подсолнечным маслом.
На даче она просыпалась под звуки кухни: дедушка помешивал манку, бабушка шуршала оладушками. Её детство началось с запахов — и эти запахи до сих пор живут где-то глубоко в памяти.
Мама, став старше, постепенно научилась готовить.
Тётя с дядей стали мастерами праздничных застолий.
А Лерин муж — её любимый шеф-повар, пусть и с избыточной любовью к соли.
Но ничто не сравнится со вкусами детства.
Они живут где-то в подкорке, всплывают в неожиданные моменты, окутывают ноздри теплом и возвращают туда, где всё было просто: бабушка у плиты, дедушка за столом, мама с тарелкой пельменей и маленькая девочка, ловящая ложечкой сладкий крем с тарелки.
Читать далее: