После октябрьской революции 1917 года страна безвозвратно стала другой. На долю семьи Толстых выпало много испытаний. Новая советская власть не сильно церемонилась с бывшими “угнетателями”, аресты знакомых и близких следовали один за другим. Сама Саша была арестована несколько раз и провела два месяца в тюрьме на Лубянке. Основание для ареста – принадлежность к Тактическому центру, объединению, которое подпольно боролось с большевистской властью. На самом деле, Сашу попросили знакомые предоставить квартиру для встреч участников центра. Она пару раз грела для них самовар и даже не интересовалась предметом собраний. Свои воспоминания о тюремных днях Александра оставила в книге “Дочь”. Она прошла Первую мировую войну, жила и работала в нечеловеческих условиях, но тюрьма смогла “удивить” Сашу. Даже не ужас бытовых условий угнетал Александру в заключении, хуже было тотальное уничтожение человеческого достоинства. На стене своей камеры Саша огромными буквами написала:
Дух человеческий свободен! Его нельзя ограничить ничем: ни стенами, ни решеткой.
В августе 1920 года был суд по делу Тактического центра. Александру приговорили к трем годам заключения в концлагере. Злая ирония – концлагерь располагался на территории Новоспасского монастыря в Москве. С 1918 монастырь преобразовали в карательное учреждение для политического и долгосрочного элемента. В склепе первых Романовых располагался карцер.
В лагере Александра знакомилась с заключенными абсолютно разных сословий и социальных кругов. Здесь были и дамы, еще недавно принадлежавшие к высшему обществу, и сектантки, проститутки, воровки, кокаинистки и тд. Александре открывались ранее неизвестные ужасающие стороны жизни.
По ночам было невозможно спать, стоял оглушающий шум, стук. Это раскапывали, грабили могилы проститутки в надежде найти драгоценности. К утру вокруг могил были разбросаны кости и черепа покойников. Позже воровки сходили с ума по ночам в своих камерах, им мерещились приведения и покойники, массовая истерия охватывала все камеры.
Деятельная натура Александры и в заключении не могла себя не проявлять. Она участвовала в организации школьной секции в лагере, следила за распределением продуктов на кухне, пресекая любые хищения со стороны служащих тюрьмы, работала машинисткой. Много разных работ пришлось освоить Александре за время заключения.
Саша покинула лагерь в начале 1921 года, за нее заступилась коммунистка Энтина, яснополянские крестьяне также приезжали в Москву с просьбой освободить Толстую из заключения.
Изнанку новой советской власти Толстая увидела в лагере очень ясно. Навсегда после она стала непримиримым ее противником.
Вернувшись из заключения, Саша со свойственными ей напором и активностью, включилась в дело сохранения наследия Ясной Поляны. У нее был готов план – большой яснополянский дом должен быть освобожден от проживающих в нем и восстановлен в том виде, каким был в момент ухода отца из Ясной Поляны. Леса с могилой и парк должны быть объявлены заповедником. В июне 1921 года Ясная Поляна была национализирована. Александру назначили хранителем музея-усадьбы. Саша организовала бесконечное число работ по ремонту и восстановлению старых построек и строительству новых в поместье. Благодаря усилиям Саши, новая яснополянская школа скоро заработала, принимая крестьянских детей для обучения ремеслу и грамоте. Но не обошлось и без завистников. “Травили” Александру местные тульские начальники, раздраженные такими ладными и быстрыми успехами дел в Ясной Поляне. Постепенно прибавлялось еще больше проблем – бодро шел процесс советизации школ. Это не могло не затронуть и яснополянскую школу. Какое-то время Саше удавалось успешно сопротивляться, но остановить напор антирелигиозной, милитаристской, советской пропаганды было невозможно. Всё, что так ненавидела Александра, просачивалось и глубоко пускало корни в Ясной Поляне.
В 1929 году Александра поняла, время компромиссов с советской властью подошло к концу:
Я почувствовала, что моя совесть, которая растягивалась, как резинка, может погибнуть. Дальше тянуться некуда. Я уехала.
Саша отправилась в Японию, пришло приглашение лекции о Толстом от одной из японских газет.
Осенью вместе приятельницей Ольгой Христианович и ее дочерью Машей Александра отправилась в дальний путь. Советская власть ограничила время пребывания в Японии до 1 января 1930 года.
Уже в Японии Саша испытала сильное потрясение, на контрасте с “разбитой” советами Россией, Япония выглядела богатой и цивилизованной страной. Своеобразная культура, этика и эстетика Японии удивляли и очаровывали Сашу. Здесь она провела почти два года. Японцы читали и любили Л.Н. Толстого, особенно роман “Воскресение” и религиозные трактаты. Александра отмечала:
Среди русских редко встречается такое знание и любовь к моему отцу, как среди этих как будто чужих мне людей.
Но тем не менее, жизнь Александры с ее спутницами в Японии не была легкой, надо было много работать, чтобы обеспечить себе кров и обед. В своих воспоминаниях через много лет Саша отметит:
20 месяцев Японии. Нищета. Лекции. Чужой народ. Непонятный язык. Вместо букв - иероглифы. Вместо окон - бумага. И только постепенно находятся люди, которые в продолжении этих 20 месяцев делаются близкими, понятными, дружественными.
В октябре 1930 года истекал срок действия советского паспорта. Александра сначала решила эмигрировать в Канаду. Но необходимой помощи в этом деле не удалось получить. Однако чуть позже ситуация благополучно разрешилась. Александре предложили читать лекции в США и уже в апреле 1931 года Александре и ее спутницам были выданы визы с разрешением на въезд в страну.