Тут собирал я данные про дом на Большой Дмитровке (№4/2), где теперь новая сцена Большого театра. Как и обычно в Москве, там слоеный пирог. Большая часть — новодел 2002 года, но фасадная стена с необарочным лепным кружевом — на сто лет старше. Посмотрите, какие балконы-красавцы!
За мемориальной стеной жили Яблочкина, Москвин, Качалов и другие мэтры… однако это далеко не все!
Центральная часть этой стенки на уровне двух нижних этажей имеет возраст не 120, а 210 лет. Тут жил сын героя 1812 года, правнук Ломоносова и закадычный друг Александра Сергеевича — «дух отрицанья, дух сомненья» Александр Раевский. После общения с которым поэт написал стихи «Ангел» и «Демон».
Как предполагают пушкинисты, поэт бывал в этих стенах, хотя это еще не точно. Чего ж вам боле?
Однако краеведы пишут: есть еще один, более древний пласт. Как утверждает в своей книге Алексей Митрофанов, до 1812 года тут жил врач Оттон Гилюс.
Какой такой Гилюс? Чем он интересен (после Пушкина-то)? А вот чем!
«На Большой Дмитровке, насупротив Георгиевского монастыря, стоял деревянный одноэтажный дом со светелкой, принадлежавший лекарю Оттону Ивановичу Гилюсу — обрусевшему шведу. То был сутулый сумрачный человек с лысиной во всю голову... Практика у него была небольшая — не потому, что он плохо лечил, а потому, что имел неприятнейшую привычку говорить больным правду. Вся Москва знала его историю с помещиком Козляиновым, у которого левая сторона была разбита параличом и которому Гилюс напрямик объявил, что ему остается недели две жизни; в ответ на это больной нашел в себе силу правой ногой дать лекарю такого тумака в живот, что тот отлетел на другой конец комнаты. С тех пор ему осталось лечить только мелких чиновников, мещан да дворовых, но и тех смущало убранство его кабинета... в углу, где надо бы быть иконам, стоял скелет. Гилюс, впрочем, не слишком любил лечить — он посвящал свое время чтению и сам работал над большим сочинением, в котором намеревался доказать научно невозможность бытия Божия».
Боже! Как все это прекрасно! Можно не верить, что полупаралитик нанесет удар, достойный мастера ушу… это могло быть городской байкой. Зато остальное — дышит жизнью.
И у меня сначала был только один вопрос: откуда краевед знает, что «на Большой Дмитровке, насупротив Георгиевского монастыря» — именно здесь? Такому требованию отвечают сразу два домовладенья. Одно принадлежало в старину Шереметевым и Голицыным, второе — Щербатовым и Шаховским.
1 — владение князей Голицыных, потом Раевских на месте новой сцены Большого театра. 2 — владение князей Щербатовых на месте театра Солодовникова. 3 — Георгиевский монастырь.
В компании князей плешивый доктор Гилюс мог оказаться только квартирантом, однако деревянного одноэтажного домика с мезонином здесь не было. Такие домики в Москве стояли почти везде, но только не в начале Большой Дмитровки… слишком уж «пафосное» было место.
Загуглил ради интереса доктора Оттон-Иваныча Гилюса — и получаю лишь работу, которую цитировал краевед — «Жизнь Василия Травникова». Автора очерка звали Ходасевич. Да, Владислав Фелицианович не только стихи писать умел!
Сочно, реалистично, жизненно...
В 1919 году Ходасевич открыл архив забытого поэта пушкинской поры и проследил его историю от самого зачатья, знакомства с мрачным доктором и его дочерью и до могильной эпитафии:
Василий Травников лежит под камнем сим.
Прохожий! лживых слез не проливай над ним.
Так. Интересно! Загляну-ка в комментарий к сему «документально-историческому очерку».
Владислав Ходасевич прочитал свой труд в Париже 8 февраля 1936 года (на том же вечере выступил и Набоков). Мгновенно появился отклик в прессе.
«В. Ходасевич прочел жизнеописание некоего Травникова... В первые 10—15 минут... можно было подумать, что речь идет о каком-то чудаке... чудак, оказывается, писал стихи... каких никто в России до Пушкина и Баратынского не писал: чистые, сухие, лишенные всякой сентиментальности... Несомненно, Травников был одареннейшим поэтом, новатором, учителем: достаточно прослушать одно его стихотворение, чтобы в этом убедиться... Надо думать, что теперь историки нашей литературы приложат все усилия, чтобы разыскать, изучить и обнародовать рукописи этого необыкновенного человека».
Все поздравляли Ходасевича с огромным литературоведческим открытием… и удивились, когда автор признался: это — мистификация.
Были обмануты искушенные люди.
Не было предтечи Баратынского («стихи Травникова» принадлежат самому Ходасевичу и его рано умершему другу Самуилу Киссину). Не было доктора Гилюса, державшего скелет «в красном углу». Не было домика на Большой Дмитровке.
Зато как сочинено!
Так, что и в книжки современных краеведов попадает. Когда, вроде бы, «фейки» проверяются быстро и легко.
И в то же время… мир обеднел бы без таких мистификаций. Здорово, что на месте исторического дома графа Ностица…
Здорово, что рядом с великими актерами и другом Пушкина — жил выдуманный доктор Оттон Иванович Гилюс. Эти истории придают краеведению особый шарм.
