16 мая, 1995 год
Терпеть не могу Петрович!
Такая она противная. Вся - противная. Хотела с Вертей со школы вместе пойти. Гули-то не было сегодня. Иду такая с ними рядом - с Вертей и Петрович. А мне говорят. “Слушай, а чего ты к нам приматываешься, - это Петрович говорит, - я вот, когда Вертя в школу не ходит, иду домой одна. И ты иди. Приматывается тут”.
Я у виска покрутила и пошла своей дорогой.
Это все нормально? По-моему, нет. Одиннадцатый класс! А будто детсад №48.
Вообще-то, Вертя была моей лучшей подругой целых три года. С первого класса. Мы живем рядом, поэтому. А разошлись мы из-за того, что я пошла учить немецкий. А Вертя в группу не попала. И пошла квакать по-французски. Вертя все ждала, что и я пойду квакать. Но я отказалась.
Вот с того момента и пришел конец нашей дружбе. Но нас многое связывает. Мы живем рядом - ходим вместе в школу иногда, проветриваемся вечером. У нас, в конце концов, один учебник истории на двоих! Учебников не хватает. Нам их выдавали на группу лиц. Вот мы с Вертей - группа лиц.
Хотя она, коза такая, не всегда мне учебник дает. Врет, что учит еще сидит. Тогда я иду в школу с тревогой в душе. Боюсь, что спросят. Трясусь, нервничаю. И вот когда трясусь - всегда спрашивают. И кто виноват в плохой оценке?
Про Петрович. Она сразу к Верте и примазалась. И начала ей подражать. Все школьные годы ходят они в одинаковой одежде. Если Верте купили дубленку, то и Петрович в дубленке заявляется. Если Вертя зимой носит капрон, то и Петрович тут как тут - тоже в капроне с красными ногами носится. И еще одинаковые прически. И одинаковые сапоги. А когда Верте купили красную лаковую сумку, то Петрович чуть не убилась в поисках такой же. Нашла в итоге. А как она ревнует Вертю! На всех овчаркой кидается.
Когда мы писали сочинение на тему "На кого я хожу быть похожим?", Петрович писала о Верте. Ираиде, правда, не понравилось. Провели классный час. О том, что кумиров себе сотворять - большой грех.
А я не понимаю такого. У нас Гулей такого просто нет. Мы говорим на одном языке. Но выглядим совсем по-разному. Гуля - в маминых пиджаках. Я - в Женькиных кофтах.
Как же нам повезло!
17 мая, 1995 год
Женьке купили свадебное платье. Очень красивое. С обручем. И фату. Я все это примерила - когда дома одна была. Выгляжу, конечно, бабой Бабарихой. Но и не мне жениться, к счастью.
Костик сошел с ума окончательно от любви. Чуть не каждый вечер Женьке стихи посвящает. Называет “Прекрасной Евгенией”. Мне смешно. Видел бы он эту “прекрасную” - как она орет или дерется. Женька, правда, давно не дерется. Все же мы взрослые люди. А раньше мы много дрались - игрушками мягкими. Я лупила Женьку гномом Васей. У Васи резиновая морда - очень удобно было драться.
Но орать-то она и сейчас не бросила. Только тронь.
И знал бы Костик еще - какая Женька жадная! И хитрая. Женька всю жизнь пользовалась нашей возрастной разницей. И выбирала себе все лучшее. Например, самую красивую куклу. Или теннисную ракетку. Или все вкусное из моего новогоднего подарка. А мне доставалось уж то, что останется. Я привыкла спокойно обходиться малым. Может, это и хорошо - пригождается в моей теперешней жизни.
Хотя и я - сестра не сильно положительная. Однажды в детстве мы ехали с Женькой на велике. И упали с него. Женька разбила колено, а я - ничего. Но я выла на всю улицу. Будто потерпевшая. И Женька, истекая кровью, везла меня на велике этом домой. Я сидела, а она шла - везла меня. И долго уговаривала не рассказывать ничего бабушке. Я обещала, конечно. Но возле дома подняла особенно громкий вой. Хотя мне было совсем не больно. И Женьке влетело. Вот так.