Черный мерседес увидали не только соседи. Роскошная машина попала в поле зрения и прилипчивого Костика, и ненавязчивого Кустова. Костик, увидев своего соперника, тряхнул глупой башкой, в которой хватило ума понять: ему тут ничего не светит. Тихушница Зинка – не его поля ягода. Смысл был выпендриваться? Так бы и сказала – мужик есть. Крутой. С московскими номерами. Какая… Наверное, брыканула, уехала от мужа в глухую деревню, а он ее нашел. Или сама позвонила: любимый, дорогой, прости и забери меня отсюдова! Все они, бабы, такие! Много о себе думают, с-с-стервы!
Костик напился с горя и отправился к забытой Полинке в гости – душу изливать. А та, дура, приняла его, как миленькая. Немного хорохорилась, конечно, дверь не отпирала, но женское сердце – мягенькое, отходчивое! Костик уснул на Полькиной пышной перине, прижавшись ухом к высокой Полиной груди.
А Валентин Кустов ничего не понял. Сознание отказывалось принимать Зину в новом виде. Это была не Зина… Нет! Не Зина!
Целый день в доме стоял дым коромыслом! Виктор обещал заехать за ней к шести, и Зина бегала по избе, как ошпаренная.
- Тетя Клава, вы, наверное, меня не ждите! – бахнула она Клавдии.
Та и не спорила. Умна ее Зинка, оказывается. Не хваталась за первых попавшихся мужиков, ЭТОГО ждала. Видать, давняя история, коли глаза у девки горят. Видать, скоро расставаться придется. Еще теплилась в груди Клавдии надежда: может, с собой старуху заберет? Как же ей без нее? Куда?
Возможный отъезд Зины для Клавдии виделся катастрофой. Крахом всей ее непутевой жизни. Она тискала Аллочку без причины и несколько раз за день тайком утирала мокрые глаза. Виктора полюбить и принять никак не получалось. Виктор представлялся Клавдии этаким татем, вором, собравшимся увезти Зину не в ресторан, а на край света. Что теперь будет-то?
А Зина… Еще вчера, в бане, натопленной Клавдией по случаю субботы, она окатила розовое распаренное тело свое ключевой водой. Выполоскала волосы в густом ромашковом отваре, так, что пряный ромашковый дух витал потом по всей избе. Причесала золотистую шевелюру частым гребнем, внимательно разглядывая себя в зеркале. Лицо у Зины грустное, сосредоточенное, будто у невесты перед свадьбой.
В пять вечера следующего дня она вынула плечики из шкафа. Платье ждало ее. Оно с готовностью облепило налившуюся после родов фигуру, как влитое сидело. А вот и туфельки… Свои ромашковые волосы Зина заколола наверх. Мазнула по губам помадой. Застегнула на тонкой длинной шее янтарные бусы. Хороших духов, правда не было. Ну и что? Лучше никаких, чем поддельные. Она с испугом оглядела себя, узнавая и не узнавая одновременно.
«Нет, не для нашей жизни птица – думала Клавдия, восхищаясь неместной красотой женщины. Экая краля, вылитая… мамаша, прости ее, Господь».
Аллочка смотрела на Зину оторопелыми глазенками. Когда-то она уже встречала такую же сказочную фею, от которой исходило сияние! И это Аллочкина мама! У Аллочки мама – фея! А вдруг сказочная фея испарится из Аллочкиной жизни навсегда? У девочки задрожали губешки – этого она допустить не могла!
- Алла, что с тобой? – «фея» встревоженно взглянула на дочь мамиными добрыми глазами.
- Мама, возьми меня с собой! – захныкала Аллочка.
- Я не могу тебя взять с собой, - спокойно ответила Зина, - там будут одни взрослые и никаких детей. Тебе станет скучно, и ты сама же будешь проситься домой. Ты уже взрослая девочка, Алла. Не веди себя, как Оксана-плакса из твоей группы.
- Я не плакса, - возмутилась Аллочка.
- Ну и хорошо. А то я, грешным делом, подумала, что мою хорошую дочку в садике подменили на Оксану-плаксу.
Слово «подменили» резануло Клавдию по сердцу. Из глаз ее потекли злые слезы.
- Тетя Клава? А с вами что? – вздохнула Зина.
- Ничего, ничего, Зинуш, - поспешно ответила Клавдия, - такая ты еще молоденькая…
***
Кустов ехал в своей ниве на работу – дорога на ферму пролегала мимо домика Зины. Во дворе уже стоял черный мерседес, и незнакомый мужчина ждал кого-то около машины. Дверь избы открылась… Кустов нажал на тормоз – он увидел огненный столб в дверном проеме дома Зины.
Нет. Это был не огонь – высокая женщина в пламенеющем платье с открытыми плечами! И женщина эта – прекрасна. Мужик кинулся к ней, поцеловал руку и повел к автомобилю. Красавица не видела никого, кроме своего расписного франта. На лице ее – широкая улыбка. На шее – золотистое ожерелье. Вот открывается дверь, склоняется изящная женская головка, блеснул острый, как стилет, каблучок… мерседес мягко трогается с места…
Валентин со всей силы грохнул кулаком по рулю. Выскочил из нивы, сам толком не осознавая, зачем он это делает. Водитель мерседеса даже ухом не повел. Кустов забежал на крылечко избы, без стука раскрыл дверь и с порога заорал, как дурак:
- Куда она поехала?
- Так… в ресторан… - опешила Клавдия.
- Привет, дядя Валя, - поздоровалась Аллочка.
Кустов покраснел, как рак – перед ребенком ему стало стыдно.
- Клавдия, передай Зинаиде, чтобы не опаздывала завтра. Оштрафую!
И выскочил из дома, оставив Клавдию в полном недоумении.
- Ба, дядя Валя злой, как Жорик дяди Леши, - констатировала факт Аллочка. Жориком звали алабая Лешки Никанорова, соседа.
- Аллочка, милая, ты бы прикусила свой острый язычок, - строго ответила девочке Клавдия.
- Не хочу. Больно будет! – Аллочка открыла коробку с конструктором. У нее слишком много дел, чтобы спорить с бабушкой.
***
Ресторан походил на столичный только ценами. В остальном – дорого-богато. Позолота, лепнина и белые скатерти. Массивные люстры и официанты в униформе. Но – не очень чистый туалет, не очень чистая униформа, не белоснежные скатерти, и повар – тетя Маша из заводской столовки. Тем не менее, это был все-таки ресторан, а не забегаловка: официанты знали ассортимент блюд, а тетя Маша жарила божественные котлеты по-киевски.
Хотя этим двоим, сидящим за столиком у окна, сегодня было совершенно наплевать, если теть Машины котлеты подгорят, а официант Владик «нечаянно» ошибется в счете в свою пользу.
- Расскажи мне о себе, - попросила Виктора Зина.
- А что рассказывать? – улыбнулся Виктор, - наука нынче не в чести. Наш московский НИИ в последние годы не существовал, а влачил существование.
Финансовые реки обмелели, превратившись в ручейки, которые очень скоро высохли. Виктору пришлось уйти – Маша не желала быть супругой нищего ученого. Виктор все свои знания вложил в бизнес, и дело пошло: компьютерная техника нужна была, как воздух – многочисленные офисы росли, как грибы. Виктор «поймал волну». Финансовые потоки хлынули в его дом.
Маша была счастлива. Вот только Виктор – не очень. Откуда у простой девочки появились воистину столичные запросы, он не понимал. Ей нужно было все и сразу: и квартира, и отдых на Гоа, и новая машина, и дача в Немчиновке, и манто из Шиншиллы. Виктор не отказывал – пусть резвится. На самом деле, Маше не удовольствия нужны были, а сам Виктор.
- А я так и не понял, заваливал жену подарками. А надо было уделять ей элементарное внимание, - сказал Виктор, - вот и потерял Машу.
Она влюбилась в другого человека. Подала на развод. Отсудила себе большую половину. Наверное, счастлива. А Виктору пришлось снова подниматься из руин и пытаться жить.
- Затянули долги, конечно. Вот, продаю отцовскую квартиру. Наверное, и машину придется отдать. Так что, не такой-то уж я завидный кавалер, Зина, - усмехнулся он.
А что Зина? Ничего.
- Не в деньгах счастье. Счастье в покое. Уж это я точно знаю, - она подняла бокал. – за счастье, Витя!
Они выпили. Виктор ласкал ее взглядом, и взгляд его грел, словно мягкое солнце бабьего лета.
- Те самые бусы, - сказал Виктор, - они удивительно идут к твоему волшебному платью. Ты – невероятная! На тебя боязно смотреть даже!
- А ты не бойся. Я – живая. И я тебя всегда любила, - ответила Зина.
- А я догадался. И Маша это почувствовала. Иначе, я бы никогда так подло с тобой не поступил. Никогда.
- Потанцуй со мной, любимый, - Зина протянула к Виктору руки.
И вот они снова рядом, лицо к лицу, танцуют, и слышат одни и те же слова, в унисон…
Чистые пруды, застенчивые ивы,
Как девчонки, смолкли у воды.
Чистые пруды — веков зеленый сон —
Лишь дальний берег детства, где звучит
аккордеон.
- Это наша песня, - прошептал ей Виктор.
- Да, это наша с тобой песня, - вторит ему Зина.
Песня обвивает обоих прозрачной кисеей, и этим двум кажется, что они спрятались от всего мира, от любопытных глаз, от людских сплетен и пересудов. В дальнем углу зала притихли братки в кожаных куртках. Бармен облокотился на стойку, смотрит на красивую пару, не в силах оторвать взгляд. Нарядные женщины и мужчины, забыв про тосты и поздравления, предназначенные юбилярше, залюбовались танцующими.
А те кружились в бело-золотом зале, и всем присутствующим казалось, что они впервые в жизни смотрят сказку наяву, а не в кино про любовь. И зал с его безвкусной, отдающей дешевизной обстановкой, словно преображенный чьей-то искусной рукой, представлялся людям настоящими королевскими чертогами.
Кто эти двое? Откуда? Господи, как же они хороши!
Губы Виктора близко. Теплые любящие губы. Они коснулись ее губ, и снова – мягкая пропасть, розовые облака, похожие на сахарную вату. И нет сил оторваться от его поцелуя. А ведь кругом люди. И люди смотрят… Плевать…
Виктор, не прерывая танца, кружа Зину, увлекал за собой – прочь из зала, прочь. Она не сопротивлялась даже и не спрашивала, куда он уводит, зачем? Никакого страха, никакого стыда… она верила Виктору. Она никому еще не верила так…
***
Ни Виктор, ни Зина так и не заметили среди множества восхищенных пар глаз еще одних, серьезных, внимательных, цепких и трезвых. Их обладатель сидел в незаметном углу и пил кофе. Он всегда старался выбирать темные и незаметные углы. С молодости. Быть невзрачным и невидимым – его работа. Серый пиджак. Вечеслав. Бывший лейтенант мощной советской организиции, а ныне – директор охраны Ирины Алексеевны Кудрявцевой. Халдей, проще говоря. Но халдей исполнительный и дисциплинированный, старательно выполняющий любой приказ начальства.
Он был почти уверен, что нашел то, что искал…
Автор: Анна Лебедева