Зина ждала Виктора несколько дней. На восьмой день она поняла – больше не вернется. Да, нечего было строить лучезарные планы. Нечего было переживать Клавдии. И Кустов зря ушел в запой. Да, в хороший такой запой, чего на протяжении всей жизни за ним не водилось.
Он заперся в своем доме и не выходил на работу. Он опустошил свой мини-бар, и приканчивал домашнее клубничное вино, которое берег. Работницы несколько раз бегали к его дому, кричали под воротами, кричали под окнами, долбили кулаками в двери, звонили – тщетно. Он не открывал, не отвечал, молчал.
А между тем на рабочем столе в кабинете росла стопка неподписанных документов, и бухгалтер за голову хватался: подписывать эти документы он не имел права. Платежная ведомость лежала нетронутой, а ведь десятое число – надо выплачивать людям зарплату.
Зина кое-как поднимала себя с постели и разбитая, волочила ноги на ферму. Там она приседала где-нибудь в уголке цеха и тихонечко скулила, чтобы никто ее не услышал. Было больно и противно. Зачем все это ей надо было? Зачем все это, господи…
Полька как могла, поддерживала подругу:
- Ну хватит, Зинка, перестань ты уже! Нашла, из-за чего убиваться. Подумаешь, беда! Мужик бросил. Меня за год три раза бросили, так мне что, удавиться теперь?
Зина помалкивала. Глупость, конечно, так переживать. Просто… Зачем эта «общая» песня. Эти чертовы бусы: Виктор любовался ими. Он не разрешал их снимать…
- Да, Поля. Поматросил и бросил, - соглашалась Полина, - нам ли привыкать к хорошему?
Зина улыбалась сквозь слезы. Одна ночь, только одна. Хорошо было Зине? Хорошо! Так чего теперь-то? Ее удел прост: работать, воспитывать Аллочку и заботиться о Клавдии. Ой, та, наверное, тайком крестится и Бога славит – никуда Зинка не уехала! Хоть у одного человека счастье!
Ехидная морда Людки Чупровой Зину не трогала: чудачка. Радуется чужому горю. Полегчало, бедной… Наверное, когда увидела Зину в мерседесе, чуть инсульт не получила. Ах, как хорошо, что на Зинку-потаскушку не позарился хрен с горы со столичными номерами! Ах, как весело! Пускай веселится.
За Аллочку болела душа. Зина ей ведь ничего не рассказывала, но та, чутко прислушиваясь к дыханию матери несколько ночей подряд, однажды утром собрала все дорогие сердцу подарки дяди Вити, и, пыхтя, выкинула коробку на улицу. Выкинула и смотрела, как мальчишки, обалдевшие от богатств неизвестного дяди, растащили ящик на клочки.
Аллочка стойко держалась, кусая до крови губешки. Но – ни звука. Ни движения на улицу, чтобы спасти хоть что-нибудь.
- Аллочка, девочка моя дорогая, зачем ты так? Это подарок! – Зина попыталась обнять дочь.
Аллочка дернула плечиком, увиливая от материнских объятий.
- Мама, не надо мне таких подарков. Дядя Витя тебя предал. Он испугался за тебя замуж выходить, вот и все, - Аллочка уставилась на чисто вымытые Клавдией половые доски.
- Не говори ерунды, дочка, - машинально ответила мать.
- Я и не говорю. Я знаю. Тетка Людка из магазина говорила про тебя гадости: «куда она нужна со своим хвостом!» А хвост – это я, мамочка! – Она не выдержала, прижалась к Зине и заплакала.
- Не плачь, не плачь! – Зина поцеловала горячее, мокрое от слез, личико дочери, - не слушай эту глупую тетку. Да мне никого не надо, кроме тебя и бабы Клавы.
- Ну я-то – хвост! – ревела Аллочка.
- Если ты и хвостик, то очень красивый и пушистый хвостик. Как у кумушки Лисы. Вот как ты думаешь, отдаст она кому свой хвост?
- Отберут охотники, - мрачно ответила Аллочка.
- У меня тебя никто не отберет! – успокоила дочку Зина.
***
Женщины целой делегацией ввалились к Зине в цех.
- Сама заварила эту кашу, сама и расхлебывай! – возмущались они, - шутка ли, начальника две недели нет на работе!
- А я тут при чем? – рассердилась Зина.
- А при том! Растормошила, обидела мужика, а теперь открещиваешься?
Зина потупилась. Только Кустова ей и не хватало!
- Любит он тебя, дура ты этакая! Хороший мужик ведь! И все у него на месте, симпатичный, серьезный, надежный! Что ты вечно не там ищешь, подруга! Как хошь, а Валентина Михайловича ты нам приведи! Без зарплаты ведь сидим который день!
Зина и пошла. Идти не очень и хотелось. Любит ее Кустов или нет, бабушка надвое сказала. Тот поцелуй четыре года назад случился. А Валя после этого разговоров про любовь не заводил, наоборот, стал суше и строже, будто сам стеснялся своего порыва. Как Витя, наверное, застеснялся.
Громадный дом стоял на пригорке, окруженный веселым березняком. Ворота на замке. Тишина мертвая. Зина (не впервой) обошла кругом забор. Одна из берез уж больно плотно прислонилась к ограждению. Зина оглянулась – не видит кто. Никто не видел. Что делать, вскарабкалась на дерево и с визгом ухнула по ту сторону забора. Поправив юбку, прилепила подорожник к ободранной коленке, и пошла, прихрамывая, к дому начальника.
Постучалась в окна, в двери. Никого. Ну, коли взялась партизанить, так партизанить до конца придется. В этот раз Зина внимательно осмотрела все окна. Хоть одно должно же быть открыто? Человек не может без воздуха жить? Обожгла нехорошая мысль: вдруг Кустову плохо стало?
Зина решила вызвать полицию, если в помещение не удастся попасть. На счастье, нашла все-таки открытую форточку. Помимо форточки, и рама неплотно задвинута. Зина легонько подтянулась, приоткрыла окошко и залезла в дом, подумав, что из нее получился бы неплохой вор-форточник.
На отделанной деревом кухне царил бардак. Зина поднялась по лестнице.
- Валентин Михайлович, ау!
Она заглянула в спальню – никого. Прошла в ванную – и тут тишина. Открыла дверь в боковую комнату. Здесь было светло и уютно. Стены оклеены веселенькими розовыми, со слониками обоями. Гора игрушек, аккуратные шкафчики и… детская кроватка. А на полу – Валентин, прикрытый розовым одеяльцем.
Зина присела рядом. Взрослый мужик спал младенческим сном. Она улыбнулась даже. Кустова не хотелось будить. Однако – надо. Пришлось тормошить его.
Кустов с трудом приоткрыл один глаз. Зина никогда еще не видела Валентина пьяным, лохматым, с лицом, заросшим щетиной.
- Зина? А ты чего тут делаешь?
- Женсовет отправил к вам! Вы что же это баб на произвол судьбы бросили? – спросила Зина строго.
Кустов не ответил. Он моргал удивленно.
- А ты никуда не уехала?
- Да куда я денусь с подводной лодки? – засмеялась она.
- А мне твоя Клавдия сообщила, что ты замуж выходишь. И уезжаешь скоро с мужем и дочерью.
- Никуда я не поеду. Отъездилась. Кому я нужна вообще, кроме Алки?
Кустов помолчал, попытался пригладить всклокоченные волосы, чуть качнулся…
- Мне нужна. Ты мне всегда нужна была. И Алку я твою обожаю. И даже Клавдию. Я жить без тебя не могу, Зина.
Зина смотрела на него, огорошенная известием.
- Устала я от этих ваших любовей, Валя. Не надо больше. Никакого счастья мне от любви.
Валентин вскочил.
- Это потому что ты – дуреха! Что ты видела вообще? Одних подонков и мерзавцев!
- И запойных пьяниц, - добавила Зина.
- Я не пью. Сама это знаешь! И говорю честно: я тебя люблю! Люблю тебя! Что ты мне жизнь мотаешь, Зинка? Я ведь ни словом, ни намеком… Ждал тебя, берег… Ты ведь хорошая такая. Добрая.
Зина оглянулась вокруг:
- Детскую, небось, для Аллочки сделал?
- Да, - Кустов снова уселся на пол, - сначала тут погремушки, колыбелька была. Потом – вот это все.
- А конструктор «Умелец» достанешь для дочери моей?
- Достану. Луну с неба не обещаю. Не умею давать пустые обещания. А любить ее буду до самого своего гроба.
Кустов поправил выбившуюся прядку на голове Зины.
- Хочется поцеловать тебя. Не буду.
- Брезгуешь, Михалыч? – усмехнулась Зина.
- Брезгую. Собой. С такой рожей к тебе лезть не буду. Ты иди, Зина. Иди. Скажи девкам – к вечеру приду и зарплату начислю всем. И премию.
Зина вдруг захохотала.
- Вот и хорошо! И пойдет по ферме молва: чего это там такого Зинка сделала, что вся бригада премию получила!
Кустов тоже разулыбался. А потом снова сделался серьезным.
- Чего, чего… Ничего противозаконного… Замуж за меня согласилась выйти. Да?
Он посмотрел на нее с надеждой.
- Да, Зина?
Она посмотрела на него грустно.
- Я подумаю, Валя. Дай мне хоть немного подумать.
Автор: Анна Лебедева