Сердце разрывалось на части, когда мальчик посмотрел на нее своими ясными глазами, наполненные слезами, словно два озерка. Как же ей жалко было этого несчастного ребенка, который не взирая на возраст, прекрасно понимал что его ждет. Но что она могла сделать, не имея власти и нужного влияния?
— Как что, — вдруг мелькнуло в голове, — я же всегда могу его любить! Уж этого мне никто не запретит!
Махпейкер стремительно вскочила, прижала к себе его всклоченную голову, и, стараясь, удержать от слез, твердо промолвила:
— Будем надеяться, что этого не произойдет!
Как это ужасно, жить в постоянном страхе смерти! Защитить его девушка, даже будучи любимой наложницей султана, никак не могла. Султан не признавал давления.
Поэтому пришлось взять на вооружение хитрость и дипломатию, а самое главное, постараться донести до своенравного потомка Османов, что семья все-таки важнее всего в этом мире. Вполне ожидаемо, сделать подобное было невероятно трудно. Ведь у Османов, не считая, конечно, Сулеймана Великолепного, этого понятия просто не существовало. Их с пеленок учили одному: всех соперников следует убирать.
В принципе, понять можно. Когда идет речь о власти и троне, о каких кровных узах может идти речь? Тут, как говорится, живи и оглядывайся: не стоит ли за спиной дильсиз с удавкой, не отравлено ли питье, не посыпана ли ядом еда… Любой не верный шаг и вот оно недовольство янычар… Всех опасностей не перечесть. Ясное дело, они и у простых смертных есть, но у сильных мира сего куда больше. Так что зря завидуют жизни во дворце.
Она об этом много читала в разных умных книгах. А уж как это красиво древние греки описывали! Сколько слез пролила, читаю историю Антигоны и рыдая над судьбой несчастной Медеи… Но это литература, где много допустить фантазию автора. Жизнь куда подкидывает куда более страшные ситуации.
Поэтому и решила приложить максимум усилий к тому, дабы объяснить повелителю, что казнь родного человека, даже если речь идет о государстве, большой грех. Как возможно? Разве ему недостаточно того, что сотворил его отец, султан Мехмед, лишив жизни сразу столько братьев? Как ему на том свете? Что сказал, представ перед Аллахом? Какие слова для оправдания придумал? Или привычно на матушку Сафие-султан вину переложил? Так ей и без этого за свои прегрешения ответ держать пришлось!
Молодой повелитель сурово хмурил брови, но было заметно, в душе с ней соглашался. И вполне вероятно все-таки бы решился отменить закон Фатиха, если бы не окружение. Многие твердили, что он нарушает обычаи и попирает устои государства, что может привести к его распаду. А про Махпейкер и вовсе говорили, что она змеей заползла на его ложе и пытается сравниться с Хюррем-султан. Вот глупые! Разве можно сравниться с этой женщиной, равной которой не рождалось на земле?
Самое удивительное, что никто, даже самые умные из визирей, не могли понять, что она не столько о жизни Мустафы беспокоится, сколько о будущем своих еще не рожденных сыновей. Самое страшное жизни — пережить своих детей! Как до этих голов, увенчанных высокими тюрбанами, это не доходит? Лишь когда жестокий закон будет отменен, можно будет вздохнуть спокойно.
Ох, как она понимала великую Роксолану, которая так его боялась и так же мечтала отменить… Теперь и она его боялась пуще всего на свете. Странное дело. Вроде бы радоваться жизни должна — все, о чем даже не мечталось, получила, а сердце постоянно болит... И никак эту боль унять нельзя...
Ей было очень тяжело одной без поддержки и советов. Все самой приходится делать. Да и у кого эту помощь искать? Рассчитывать просто не на кого. Вокруг только чужие люди. Сегодня они подобострастно ползают перед ней на коленях, а завтра будут пинать ногами. Дай только повод…
У кого искать защиты? Если только у покойной Роксоланы… Уж она-то точно не предаст. Это случилось в первые дни своих отношений с султаном. Девушка еще не подозревала о своей беременности. Перед сном обратилась к златовласой наложнице и попросила дать совета, как ей жить дальше, совершенно не рассчитывая на помощь. Это было бы слишком нереально! И что же?
Ночью она увидела возле своей кровати русскую султаншу. Причем, настолько реально, что даже вздрогнула. Хасеки стояла и приветливо улыбалась. Махпейкер никогда не представляла, что улыбка так может менять лицо и наполнять все вокруг себя светом. Во дворце как-то было не принято радоваться, здесь всегда все старались смотреться серьезно. Максим что позволялось: льстивая улыбка на лице. А уж смех и вовсе приравнивался к преступлению! Поэтому широкая улыбка госпожи смотрелась непривычно.
Султанша ласково погладила девушку по голове, потом сложила руки, словно держала ребенка, и несколько раз покачала. Сомнений не имелось: Хюррем-султан советовала заняться детьми. Надо сказать, что Махпейкер этого не особо жаждала. Ей очень не хотелось уподобиться остальным наложницам, которые только и твердили об этом. Опять же, она очень боялась, что ребенка постигнет участь казенных ранее шехзаде. Поэтому посмотрела в яркие зеленые глаза гостьи и прошептала все, что думала по этому поводу. В ответ гостья тихонько засмеялась и вновь повторила свой жест…
Публикация по теме: Одинокая волчица, часть 24
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке