Кудрявцевы жили прекрасно. Она не мешала ему: не устраивала сцен, внимательно слушала, когда супруг рассказывал ей что-то о своей работе. Всего лишь «что-то» - более подробную информацию раскрывать было нельзя. Ну и этого «чего-то» Ирине вполне хватало. Зевать не приходилось, планы у страны грандиозные. Шутка ли, космос! Даже интересно, есть ли там Бог? Кудрявцев оказался интересным рассказчиком, да и сама Ирина – далеко не дура, понимала тему разговора и не встревала в монолог Евгения с глупыми вопросами, а уж о тряпках, отдыхе у моря или сплетнях о соседях вообще не заикалась.
Муж был внутри своей работы, своего мира, и от Ирины требовалось лишь одно – понимание и поддержка. А любовь? А что любовь – это у лириков любовь – основа основ. А у физиков – прежде всего – наука. Таким любовь не нужна, материнской любви вполне достаточно. Тем более, мама Евгения, заслуженный врач педиатрической больницы, вполне себе «эмансипе», понимала предназначение сына и боготворила его.
К Ирине, конечно, свекровь приглядывалась подозрительно. Но невестка вела себя безупречно, скандалов и истерик не закатывала, была подчеркнуто вежлива и держала дистанцию. «Непростая штучка» - подумала об Ирине Варвара Николаевна Кудрявцева и решила не проявлять попыток сместить невестку с трона.
Тем более, невестка с сыном жили отдельно и не доставляли Варваре Николаевне никаких хлопот! Отсутствие наследников никого не смущало, хотя… Варвара Николаевна как специалист и как мать знала шансы сына. Практически нулевые. И причину знала: тяжелое заболевание, перенесенное Евгешей в детстве.
Хоть тут-то Ирка была честным человеком… Не предъявляла наследников – беременность не наступала. На нет и суда нет. Варвара исподволь наблюдала за жизнью детей. Ей было интересно, а когда? Но «когда» так и не наступило. Хитрая баба ее безупречная невестка…
И все было бы прекрасно…
Но однажды случилось страшное!
Страна еще не отревела в восторге от собственных достижений. Всего-то шесть лет прошло, а космические корабли вовсю «бороздили» необъятное, неизвестное космическое пространство. За Гагариным последовали новые герои, новые имена! Леонов побывал в открытом космосе! Только что пережили невосполнимую потерю – смерть ведущего руководителя группы, создателя корабля «Восток», Сергея Павловича Королева. Но еще не оплакали гибель первого космонавта. Гагарин погибнет через год. Американцам было до космоса, как… до Луны. Похвастаться первым шагом на той самой Луне США посчастливится еще только в 1969 году. И то, многие до сих пор в этом сомневаются…
***
- Иришка, может быть, ты съездишь куда-нибудь отдохнуть? – во время завтрака Евгений ни с того ни с сего начал этот разговор.
Ира отложила салфетку. Домработница Катя поставила на стол кофейник и тактично удалилась.
- Евгений Васильевич, это, конечно, замечательно, но тебя вряд ли отпустят с работы.
- Ты права, Ирочка. Не отпустят. Но тебе необходимо немного позагорать. И представь себе, такая оказия, мама уезжает в Крым на три недели. И ты можешь составить ей компанию. Человек пожилой, мало ли что. И она, кстати, будет очень рада моему предложению. Я волнуюсь за нее что-то.
«Очень рада, старая курица», - со злостью подумала Ирина. - «Можно подумать, я ей в сиделки нанялась». Но виду не подала, улыбнулась и согласилась.
Крым был прекрасен и романтичен, как всегда. Варвара Николаевна, интеллигентка во втором поколении, особо Ирине не досаждала, увлекшись преферансом с такими же интеллигентками, как она. Сидеть с ней не требовалось.
- Отдыхай, дорогая, с ровесницами, – вежливо «отшила» Иру свекровь, - или с ровесниками. Мой сын – ужасный сухарь, совсем не уделяет нашей прелестной Ирочке внимания, - обратилась она к своим товаркам. Те понимающе хихикнули.
Лукавила старая. Знала, что Ирина даже не подумает рыпнуться куда налево. Московская прописка и сладкая жизнь интереснее советских реалий, куда Евгений может Ирину выкинуть тут же, как только супруга «нагрешит». Но супруга достопочтимого сыночка, улыбнувшись, лишь кивнула и испарилась с горизонта свекрови, будто ее и не было.
Испариться - испарилась, но, тем не менее, Варвара Николаевна знала о ней все. Правда, то, что знала Варвара, было вполне невинным: Ирина читала, купалась, загорала, играла в теннис, гуляла по набережной – всегда одна. При этом со всех сторон ее мысленно раздевали почти все мужчины вокруг.
Умная Ирина очень правильно себя вела. Она еще в поезде «вычислила» высоченного молодого человека в сером, отлично сшитом костюме. Мужчина ехал в соседнем купе и ничем не выдавал своего присутствия. То, что он комитетчик, можно было не сомневаться. Ирина понимала, что она вместе с Варварой Николаевной находится под «колпаком». Пару раз столкнувшись со взглядом серых, очень серьезных глаз, она усвоила – шутить не стоит. И не шутила, конечно.
Но уже после трех знойных, наполненных ленивой негой дней, с Ирой что-то произошло непонятное… Южное солнце растопило ледок внутри нее. Объяснить это невозможно: то ли близость благостного моря, то ли материнские гены проснулись, как просыпается от тепла мать-и-мачеха на солнечных пригорках, но Ира вдруг почувствовала странное томление в душе. Щекотящий холодок в животе говорил о чем-то неизбежном, волнующем, и это должно было обязательно случится, иначе… что?
Ира пила кофе, лакомилась чудесным шашлыком, делала зарядку на побережье и спиной буквально чувствовала: за ней неотрывно следят. Ирина стала внимательнее и заметила-таки: около кафе, где она находилась, покупал ситро тот самый молодой человек из поезда. Знакомую спину, обтянутую светлой рубашкой (пиджак парень снял из-за жары), Ирина обнаружила во время прогулки по освещенной вечерними огнями набережной. И около дома отдыха он был: читал газету в вестибюле. И на пляже – тоже.
Она выбрала самый дикий уголок, самый тихий. Здесь было хорошо, и даже бриз, казался свежее и слаще. Ирина чуть не расхохоталась, когда увидела знакомого парня, идущего по кромке берега, облизываемого морскими волнами. Он шел босиком, и штанины его, легкомысленно закатанные, были мокрыми. Рубашка расстегнута. В руках – тот самый серый пиджак и ботинки.
Парень поравнялся с Ириной.
- Мужчина, вам удобно? – Ирина с удивлением обнаружила в своем голосе игривые нотки.
- Не очень, честно говоря, - признался он.
- Ну тогда бы хоть знак мне показали, мигнули, что ли. Я бы прогуливалась в более удобных для слежки местах.
- Вы наблюдательная, - улыбнулся, наконец, парень, и эта его улыбка была такой живой, такой человечной!
Ирина, сама того не ожидая, расцвела, раскраснелась, расправила плечи. Ей захотелось, чтобы этот молодой и симпатичный атлет ее обнял. А что? Ее никогда не обнимали такие. Что у нее было вообще: жирный торгаш, тощий и сухой, как вобла, торгаш и никакой, бледная моль, ученый. А этот – молодой бог в невидимых погонах. Светловолосый, плечистый. И пахло от него морской водой и мускусом. Так пахнут юные, здоровые и сильные существа.
И уж тем более, Ирина не ожидала от себя того, что прикоснется к этому суровому Аполлону. А она прикоснулась. Аполлон не отшатнулся от нее, не отпрянул, не сказал даже: «Что это вы, гражданочка, делаете?». Аполлон прикоснулся к ее груди, а потом обвил руками ее талию. А потом был сладкий, сладкий, долгий, долгий поцелуй. У нее поплыла голова. По всему телу побежали мурашки…
В тот ясный, омытый сине-зеленой ласковой морской водой день Ирина любила мужчину. Любила так, как не любила никогда и никого.
Они сошли с ума, понимая при этом, что сумасшествие их временное, что, как только поезд привезет их в Москву, они разойдутся навсегда, слегка очумелые за странные крымские три недели. Но пока перед глазами расстилалось огромное Черное, совсем не черное море. Над головами стонали нахально, с намеком, насмешливые чайки.
И тело его. Молодое, сильное, крепкое тело. И жадные до поцелуев губы, солоноватые упругие губы. И руки. Боже, какие это были руки, словно через них проходило электричество каждый раз, когда он касался Ирины.
Это было безумие какое-то, вакханалия, бесстыдство. И Вакхом был он, а она – вакханкой, жрицей развратного и разгульного божка. Кажется, его звали Ростиславом… Или Вячеславом… Какая разница, как его звали. Имя ничего не значило. Абсолютно ничего…
Через две недели после возвращения из отпуска Ирина поняла, что беременна. Муж носил ее на руках! А Варвара, улучив момент, когда Евгения не было дома, пристально глядя в глаза невестки, едко улыбнулась.
- Интересно, когда ты успела? Оказывается, Ирочка, ты бываешь довольно шустрой!
- В моем случае ЭТО случилось через семь лет брака. Какая же я шустрая, Варвара Михайловна, дорогая? – Ира тоже умела едко улыбаться.
Позже, в осенней, противно сопливой ноябрьской Москве, на дне рождения Евгения, свекровь завела за столом интересный разговор. Гости, слушая ее, думали: «Однако!».
- Вы, дорогие мои, люди весьма близкие к науке, и вас нисколько, думаю, не удивит, как она далеко продвинулась в последнее время. Я не удивляюсь же тому, что человечество наше уверенно шагнуло в будущее. Мне не верится до сих пор, как и не верилось десять лет назад, что люди, обычные люди из мяса и костей, отправят в космос первый спутник. Но ведь он полетел! – гости, коллеги Евгения, отложили в стороны ножи и вилки, слушая Варвару.
- Так вот, и в нашей медицинской области ученые делают открытия. Уже можно пересаживать сердца, и это невероятно! Можно узнать пол будущего ребенка и выявить опасные заболевания плода! Мало того – можно узнать, кто отец ребенка! Да-да!
- Да что ты, ма! – воскликнул Евгений. - Значит, такие удивительные знания будут способствовать укреплению брака?
- Скоре всего, Женя, такие знания будут способствовать увеличению количества разводов, - заметила Варвара сладчайшим голосом, - но это тоже совсем неплохо. Жены будут думать, прежде чем ставить развесистые рога своим мужьям.
Все засмеялись, подняли бокалы и выпили за супружескую верность. Евгений сказал:
- Ну, тогда мне повезло. У меня верная жена. Да, Ирочка?
- Господи, Женя, не хватало мне еще этой ерунды! Иногда ты становишься задиристым, как школьник, уже после третьего бокала вина, - она усмехнулась, окинув мужа влюбленно-заботливым взором.
Самой же было не до смеха. Если слова, изворотливо жестоко брошенные свекровью, окажутся правдой, то браку Ирины и Евгения придет конец. Она все-таки догадалась, старая горгона… Едва выступивший животик говорил о том, что в семье Кудрявцевых ожидается пополнение (крымский климат творит чудеса), и Женя с трепетом ожидал появления наследника. Если он узнает…
Аборт делать уже поздно. Изворотливая сука свекровь специально протянула время, чтобы Ира не смогла избавиться от плода грешной любви. Криминальных абортов Ира боялась до смерти. И эта чертова заслуженная врачиха наверняка пронюхает, что да как. Ирина горела в огне. Она не знала, что делать. То, что ребенок не от Евгения, она поняла, как дважды два… Что делать, что делать?
Что делать, она придумала перед Новым Годом. Рассказала мужу басню, про то, как соскучилась по мамочке. Как хочется немного пожить у нее, подышать свежим воздухом… поставить свечку в родном вологодском храме.
- Не смейся, не смейся, Женя, - объясняла она мужу, в этот раз почему-то не пожелавшему ее отпускать одну, - не надо. Я понимаю, ты рационален до мозга костей. Но у меня такое нехорошее предчувствие. И сны эти дурацкие. Я поживу у мамы, так спокойнее.
- Ира, не мели чепухи. А вдруг – роды? – настаивал на своем муж.
- До родов как до Луны. Ну, а если начнется, рожу там. У нас больницы не хуже столичных. Там даже спокойнее. Ой, не смотри на меня так! Приеду, приеду, не волнуйся.
Она уехала на родину. Мать, увидев ее, чуть в обморок не упала. Но Ирка, выпятив свой живот, холодно поздоровалась и приказала матери найти маляров и отделочников.
- В комнате нужен ремонт. А я пока в гостинице поживу. Не очень-то мне нужен этот коммунальный гадюшник, - она снова ушла, оставив плачущую мать одну. И да, если будет звонить Евгений (чертов коммунальный телефон) - это мой супруг, сообщай ему, что я на прогулке. И еще нужна нормальная комфортная кровать. На этом, - Ира указала на кровать с никелированными шишечками на спинке, - я спать не буду.
Комнату отделали на совесть, даже обои нашлись вполне приличные. Побелили потолок, выкрасили полы. Ирина оплатила мебель: Зойка расстаралась для своей подопечной, по блату нашла вполне сносный гардеробчик и роскошную двухспальную кровать из натурального дерева. Орех, между прочим. А уж какие шикарные шторы она сшила для Ирины!
- На Новый Год тебе подарочек, - суетилась она.
- Дура ты, - незлобиво огрызалась Ира, - придумай мне лучше платье для беременной.
- Как ребеночка назовешь?
- Никак, - раздраженно отвечала Кудрявцева.
Она все просчитала. Она не жила здесь, а выжидала. Мать заискивающе прыгала перед ней, выполняя любой ее каприз. Ирине даже захотелось забрать маму с собой в Москву – чем не служанка? Что ей здесь попусту пропадать? Зойка приносила на хвостике сплетни, соседи благоговейно разговаривали шепотом и ходили на цыпочках. Ирина ела, гуляла, отдыхала и спала. Она не думала о ребенке, она думала о том, как от него избавится. И чтобы без всяких там убийств и удушений младенца. Боже упаси. Если всплывет – посадят. Сидеть за кусок мяса глупо.
Ира наблюдалась в поликлинике у очень хорошего доктора. И, конечно, доктор регулярно созванивался с матушкой мужа. И этот врач подробно описывал состояние матери и плода. В общим, Ира успешно создавала образ беременной квочки, беспокоящейся о ребеночке. Каждые три дня общалась с Евгением и уверяла его, что все «хорошо». Когда доктор предупредил ее о скором наступлении родов, Ирина три часа таскала по комнате свои тяжелые чемоданы.
Ира сообщила супругу, что до родов всего несколько дней, и она садится в поезд в надежде успеть. Мужа уговорила не рыпаться.
В поезде начались схватки и так удачно начались, что в Вологду возвращаться не было смысла, отправили роженицу в роддом в областной городишко.
Ирина надеялась подкупить какую-нибудь акушерку, чтобы она приняла ее без документов. А потом… Потом уговорить ее написать бумажку о смерти младенца. Бывает ведь так (бывший любовник, директор магазина, очень подробно рассказывал ей про «ужасы, творящиеся в некоторых роддомах»).
Младенцев можно было подменить, можно было продать, и некоторые акушеры неплохо зарабатывали на этом, искренне надеясь, что таким образом спасают детей, продавая их любящим бездетным родителям. Что делать несчастному ребеночку в детском доме? Или около злой и жестокой, чаще пьющей мамаши? Им прокатывало, несмотря на суровые советские законы и трепетное отношение советских граждан к вопросам детства. Эти преступления годами оставались безнаказанными, и акушеры (а их было, слава богу, считанные единицы) вершили судьбы людей, детей без страха перед законом, позоря благородную профессию.
В Малых Порожках Ирине несказанно повезло. Она вообще была везучей. Подвернулась под руку пьяненькая и весьма сговорчивая Клавдия. И – мертвый младенчик! Даже, если муж захочет обо всем узнать – вот оно – доказательство.
Ирина долго репетировала состояние «убитой горем матери», а у новорожденной Зины появились новые родители. Евгений еще долго бомбандировал письмами и звонками несчастную заведующую роддома. От Клавдии быстро избавились. Ирина «умирала» полгода в московской квартире. Ее свекровь испугалась по-настоящему – это чудовище запросто избавится и от нее, если ей захочется. Она уже позвонила куда надо, да вот незадача – от переживаний получила вполне легальный инфаркт. Ирина была чиста перед законом. А сын Евгений обьяснил органам, что мама в последнее время «чудила». А Ирочка…
- Пожалуйста, отставьте мою жену в покое. Она не ест и не пьет уже шесть месяцев! Проверьте, пожалуйста, можете даже эксгумацию сделать, если вам не лень! Конечно, выкопать тело нашего мальчика и перевезти его в Москву вы не разрешаете, а вот в своих интересах беспокоить его прах вам не лень!
Он чуть не сказал: «Мерзавцы», но вовремя прикусил язык. Время не то, чтобы язык распускать.
Автор: Анна Лебедева