Сердце Егора Семеновича, как уже было сказано, молчало, кошелек ныл от трат, а зуб тоже молчал, но уже довольно, стервец! Егор Семенович вел машину и думал, что он, в общем-то, счастливый человек, а теперь еще и зуб не болит. Вот если бы только вся его семья слегка поумнела бы и начала правильно распоряжаться деньгами.
Деньги - вот что постоянно ссорило Егора Семеновича с его семьей.
Деньги Егор Семенович любил страстно. Мятые, старые купюры одаривал ласковым взглядом и аккуратно разглаживал ладонью. Новые, хрустящие, заносчивые, не знающие жизни и людских, грубых прикосновений, вызывали в нем безграничную нежность и заботу. Он говорил им всем, что теперь-то они попали в хорошие руки, которые будут о них заботиться, часто пересчитывать, перекладывать из ящичка в ящик и, конечно же, они услышат истории своей жизни. Не всей, конечно, только того отрезка, который их связывает с Егором Семеновичем.
- Зачем ты их копишь? - бывало ругались и жена, и мать.
- Затем! А вам бы все тратить! Растрынькаете все накопления за неделю, а дальше что?
- Инфляция твои деньги трынькает, - отбрехивалась жена и начинала канючить. Все ей что-то было надо, все требовало трат и, как следствие, разлуки с любимыми купюрами. Если вдруг жена сильно, со скандалом, настаивала на выдаче ей какой-либо великой суммы, Егор Семенович прощался с деньгами, как с живыми людьми, чуть ли не оплакивал их, вынимая из своего тайника.
- Прощайте, - шептал он деньгам и гладил их на прощание.
- Псих ненормальный! - обзывалась жена и шла жаловаться свекрови, то есть матери Егора Семеновича - старушке пожилой, но бодрой и здравомыслящей.
- В кого ты такой уродился, Гошка? - спрашивала она сына и добавляла, что в нем сидит бес скупости, и, по-хорошему, надо бы Гошку отвести к бабке, чтобы беса изгнать. - Что же ты над каждым рублем трясешься? Пенсия у вас хорошая, с огорода все продаешь, я вам свою пенсию отдаю! Зачем тебе эти бумажки?
Бумажки, сказала тоже! С их помощью жизнь можно изменить раз и навсегда! Так отвечал Егор Семенович, но делать это не спешил. Зачем? Его и так все устраивает. А денежки пусть лежат, глаз и руки радуют.
В общем, хорошо они жили: от одного денежного скандала до другого. Последний был особенно жарким потому, что жена Егора Семеновича, не спросившись, купила дочери вроде бы чудодейственный амулет за абсолютно бешеные деньги, поставила супруга перед фактом и нагло заявила, что на хозяйство денег нет и пусть он открывает сундук и дает деньги на продукты.
- Вот за это? Сколько? - схватился за сердце Егор Семенович, увидев жалкую безделушку. - Сдавай назад! Немедленно!
- Не сдам! Это амулет, дочери на женское счастье! - неожиданно твердо ответила жена, а к ней и мать присоединилась, предательница.
- Это лунница, она женщине помогает. Даст Бог наконец-то внучка ребеночка родит, - объяснила Егору Семеновичу мать - старая и темная женщина, всю жизнь прожившая в деревне, ей предрассудки даже простительны, а вот жене...
- Это не просто кулон, амулет, понимаешь? Его специально делали, в определенную фазу Луны, с заговорами и травами, - пыталась объяснить страшную цену безделушки жена.
- Дура! Развели тебя, как ребенка! - рявкнул Егор Семенович, но дело было уже не исправить. Дочка нацепила на себя эту глупость и наивно стала ждать долгожданной беременности. - Тоже дура! Как и все бабы! - определил Егор Семенович.
- И кто дура? - ехидно спросила Егора Семеновича жена всего лишь через несколько месяцев, когда дочка, плача от счастья, принесла им маленькую черно-белую карточку - фотографию будущей внучки.
- Совпадение, бывает такое, - ответил Егор Семенович. Рад он был и за дочь, и за всех их, но верить в то, что дорогая безделушка помогла забеременеть? Глупости! Врачи постарались, зять постарался, лекарства помогли, время пришло. Вот и все. А хочется им думать, что это все кулон, ну и пусть. Лишь бы к Егору Семеновичу не приставали.
Но неймется жене! Придумала она к этой луннице еще и цепочку заговоренную приобрести. По цене такой невероятной, что на руках волосы дыбом встали, как представил Егор Семенович, что вот этими руками он будет из заветного ящичка купюры отстегивать! Егор Семенович отмолчался, сделал вид, что думает, а сам заглянул в ювелирный и убедился, что цепочек этих валом, и приобрести одну тоненькую, но приличную, можно намного дешевле, чем ту, которую выбрала жена у какого-то интернетного шарлатана. Кроме того, у Егора Семеновича в рукаве был еще один козырь: дочке сорок лет исполняется, а, как известно, дата эта зловещая, ее не отмечают (а дочке уж и рожать скоро, так тем более, опасно сорокалетие справлять!) и подарком можно обойтись скромным. Лучше уж потом внучке кроватку купить или коляску. На эти траты Егор Семенович был согласен. Нужные, это тебе не побрякушки на шею навешивать!
Обо всем этом Егор Семенович неспешно и думал, аккуратно ведя машину и слушая, как голодный желудок поет громкие песни. Ничего, сейчас быстро купленную им колбаску в салат покрошат, тарелку борща нальют, и день закончится самым приятным образом!
Наверняка в тот августовский день скупой демон Егора Семеновича совсем задурил ему мозги. Как иначе объяснить тот факт, что Егор Семенович не понял, почему около его двора стоит машина зятя, а ворота и калитка раззявили пасти перед любопытной улицей? Почему на пыльной дороге толпятся бабки соседки и смотрят на Егора Семеновича взглядом скорбным и жадным? Ничегошеньки он не понял! Только разозлился, что все нараспашку, что непорядок и вообще! Про "вообще" он не додумал, не успел. Жена выскочила навстречу и только по ее лицу, посеревшему и осунувшемуся, он вдруг понял, что в дом пришла беда, которую ничем не исправить, не откупаться. Вечная беда. Жизненная. Своенравная. Смертью ее зовут.
- Мама... - жена не договорила, зарыдала, обняла Егора Семеновича крепко, словно стараясь удержать его на этом свете. "Мама?" - удивился Егор Семенович и ничего не понял. Чья мама? Жены? Теща, то есть? Она давно умерла!
- Мы тебе звонили, она проститься хотела, чувствовала, что умирает, а у тебя телефон отключен, - всхлипывала жена, а Егор Семенович так и не мог понять: о ком это она? Надо войти в дом, спросить у матери, кто...
Мама, его мама, звавшая его Гошенькой и Егоркой, вырастившая его одна, его здоровая и вечная мама, это она... А что она? "Умерла я, Егорушка", - вроде бы услышал он мамин голос. "Совсем умерла. Навсегда."
- Мама? - повторил Егор Семенович.
- Да, Егорушка. Инфаркт. Быстро умерла, как она Бога и просила, в больницу успели отвезти, но...- заплакала жена.
Егор Семенович загнал машину в гараж и поспешил в дом. Ему хотелось зацепиться взглядом и рукой за что-то родное, привычное, за что-то... мамино. Лечь на ее кровать, спрятаться под одеялом и вспомнить себя совсем маленьким.
- Егор, дел много. Во дворе надо убрать, маму завтра утром привезут, - жена подошла неслышно, он даже испугался немного. И снова недоумение. Почему маму привезут? Откуда? Куда она ездила? - Она ждала тебя, сказала вот это сразу же отдать. Мы тебе звонили, звонили...
Жена вытащила из кармана старое, потертое портмоне, которое всегда лежало под маминой подушкой, и почему-то именно эта неправильность - мамина личная вещь в жениных руках - достучалась до сознания Егора Семеновича, и он с каким-то удивлением и непонятным облегчением (за него он позже долго ел себя поедом, обвинял в бесчувственности и жестокости, пока не понял, то было облегчение от маминой легкой смерти, легкой, не страшной, не гниющей и не мучительной) осознал: мама умерла.
- Егор, дел много, - повторила жена, всунула ему в руки портмоне и, утирая слезы, стала завешивать зеркала старыми простынями.
Егор Семенович машинально открыл портмоне, увидел в нем свою детскую фотографию (он сидит на мамином сундуке), какие-то бумажки и, конечно же, деньги.
- Мама все расписала. Она все обдумала и мне рассказала, - жена снова смогла удивить Егора Семеновича. Да и мама тоже, - гроб мы уже заказали, а поминки она попросила сделать в кафе "У любимой березы".
- Где? - не сдержался Егор Семенович, и тут его демон, почувствовав родную стихию, мерзко проявил себя во всей красе. - Зачем кафе, да еще и такое дорогое? Вполне можно все организовать дома, и вкуснее будет, и...
- Нет, в кафе! Мама так хотела! Мы ездили туда месяц назад, она все выбрала! И не смей даже слово сказать! - жена хлопнула дверью и выскочила во двор, словно Егор Семенович ее чем-то обидел. Он всего-то хотел немного сэкономить. Все знают, насколько дороги сейчас похороны.
***
Мамины поминки всем запомнились вкусным пюре.
- На скольких поминках я была, всегда селедка очень вкусная, а пюре абсолютно отвратительное, - так сказала мама Егора Семеновича владелице кафе месяц назад, когда строго указывала, что должно быть на столах, когда ее начнут вспоминать добрым словом, - смотрите! Сделаете толчёнку на воде, я вас с того света достану и житья не дам! Хочу, чтобы пюре было на сливках и с настоящим, вкусным маслом! Не хотите ноги бить, на рынок идти, мои все продукты принесут!
Владелица кафе закатывала глаза. Такая придирчивая покойница, да еще и будущая, попалась ей впервые. Она, конечно, пообещала пюре сделать как дома, но в глубине души знала, что когда придет тот самый день, она пожалеет и масло, и хорошее молоко. Сделает картофельную размазню, как и всегда. Поминки - это вам не свадьба. Народ за столами засиживаться не будет, а покойнику так и все равно, чем там его поминали. Главное же внимание, верно?
Мама Егора Семеновича эти мысли поняла мгновенно, вперилась во владелицу тяжелым взглядом и еще раз сказала:
- С того света приду, усекла, кудрявая?
Почему-то именно эта смешная угроза на владелицу и подействовала. Словно могильным хладом на кудрявую пахнуло, ледяной крест на груди нарисовало.
- Кондиционер, кто-нибудь, выключите, холодно же! - раздраженно крикнула владелица и буркнула:
- Усекла.
И, что самое интересное, не обманула. Пюре все хвалили, говорили, что такого легкого и вкусного давно не ели.
Егору Семеновичу кусок в горло лез с трудом. Все не верилось, что это мамины поминки. Так и хотелось ей пожаловаться, сколько деньжищ потрачено! Как все дорого!
- Не твои деньги, мамины, она их собрала, не стыдно жаловаться и жаться? - рявкнула на Егора Семеновича жена и требовательно протянула руку. Егор Семенович вздохнул, достал мамино портмоне и отслюнявил деньги.
Портмоне было старым, заслуженным. Откуда оно у мамы? Почему она никогда его не меняла? Кто ж его знает! Почему-то Егор Семенович никогда не спрашивал. Портмоне и портмоне, хорошее, крепкое, теперь он его полноправный хозяин.
***
Полгода после маминой смерти пролетели быстро, незаметно. Иногда Егору Семеновичу казалось, что она вовсе и не умерла, просто уменьшилась, превратилась в маленького человечка, который живет в старом портмоне. Почему-то, когда он доставал его из кармана, он всегда чувствовал мамино присутствие, которое, как он позже понял, и одарило его неизлечимой болезнью, не описанной в медицинских справочниках. Называлась она - щедрость и, видимо, была избирательно заразна, в его случае, передалась по наследству вместе со сберегательной книжкой мамы.
Поначалу ему просто нравилось держать портмоне в руках, открывать его, смотреть на фотографию счастливой дочки и новорожденной внучки, а немного позже появилась и радость от потраченных денег. Чувство это было настолько необычным, что Егор Семенович даже болел несколько дней, температурил, не желая принимать незнакомое, наглое ощущение - удовольствие от расходов.
Он хорошо помнил, как это греховное чувство посетило его в первый раз.
Он распродал яблоки и персики (умудрялся их сохранить в холодном погребе и продал втридорога, в не сезон) и решил зайти в ювелирный, присмотреть подарок дочери на рождение внучки. Дорогую цепочку жена дочери самовольно купила (бабы, все-таки, дуры!), и теперь та самая лунница (оказывается, именно мама Егора Семеновича настояла на покупке дорогого амулета) болталась на такой же якобы заговоренной цепи - неоправданно дорогой. Егор Семенович думал, что купит дочке какое-нибудь серебряное колечко (все равно дома сидит, зачем ей дорогие украшения? важна память), попросит положить его в красивую, богатую коробочку, и тогда, наверняка, жена не станет кричать и обзывать его жмотом. Но, неожиданно для самого себя, он подошел к витрине с золотом. И, словно магнитом его притянуло, вцепился взглядом в крошечные сережки - гвоздики, камни в которых сверкали так ярко, что глаза слепли.
- Почему так дорого? - вроде бы недовольно спросил у скучающей продавщицы, а самому, от непонятного предчувствия, дышать тяжело стало. Продавщица в ответ затараторила про чистоту камней, швырялась непонятными цифрами и словами, а в груди у Егора Семенович шевелилось странное чувство которое он удивленно опознал, как восторг. Восторг от траты таких денег? Не может такого быть! Но чувство разрасталось, грело уже всего Егора Семеновича, и он решительно достал старое мамино портмоне.
- Выписывайте! - махнул рукой привычно, шикарно, как миллионер, и сам испугался. Но пути к отступлению отрезали тот самый восторг и предчувствие: как обрадуется дочка и... что было весьма неожиданно, как будет рада мама, там, на небесах.
Егор Семенович вышел из магазина с красивым пакетиком, легкой душой и пустым портмоне. Потрогал языком ту самую временную пломбу - крепкую и надежную, посмотрел на уже ласковое, прохладное солнце и неожиданно и странно подумал: "А ведь все перемены начались именно с козла! Если бы не он, может быть..." А что может быть? Егор Семенович и сам не знал.
Вдруг ему почему-то стало весело и легко, как ребенку, которого похвалили в школе, и Егор Семенович почти побежал к машине, чтобы поскорее добраться до дома и показать жене дочкин подарок. Наверняка она тоже обрадуется, как и мама, там, на небесах.
©Оксана Нарейко
Этот рассказ - восьмой из проекта "Двенадцать месяцев", январь был месяцем сказочным, февраль - волчьим, март - волнительным, апрель - тюльпановым, май - перелетным, июнь - черешневым, июль - озерным.
Приглашаю вас в свой телеграм канал, где я публикую миниатюры, фотографии Кавминвод, котиков, а также рассказываю о своих любимых фильмах, книгах и музыке.
Если вам понравился рассказ, и вы захотите угостить меня мороженым, мне будет приятно. Карта сбера 4276 6000 3040 0143